Энн Файн - Мучные младенцы Страница 7

— Ладно, — сказал он ей. — Пошли. Твоя первая футбольная тренировка. Надеюсь, мне не надо напоминать тебе, как себя вести. Полагаю, что по дороге мне придется объяснить тебе правила игры.

Миссис Мартин подошла к окну посмотреть на своего сына, который брел по дорожке, объясняя футбольные правила маленькому глазастому мешку в шляпке, завернутому в полотенце «Тоттенхэм Хотспур». Мать заметила, что она не единственный наблюдатель. Занавески в соседнем доме подрагивали. Миссис Спайсер не дремала.

Саймон тоже это видел. Обернувшись у калитки, он заметил, как колышутся золотистые велюровые шторы в соседнем доме, хотя ветра вообще не было. Он прервал свои объяснения касательно того, чем отличается свободный удар от углового, и, поближе наклонившись к своей малышке, прошептал в верхний уголок мешка, который он решил считать ухом:

— Никому не доверяй. Никому. Только не здесь.

4

Удар… Удар… Удар… Удар…

— Не бей его, дружище! Нежнее, — донесся до Саймона крик мистера Фуллера с другого конца футбольного поля.

Для Саймона это был третий и последний крут. Ему здорово повезло. В прошлом году любой член команды, пришедший с таким опозданием, должен был сделать пятьдесят отжиманий. По сравнению с этим трижды провести мяч вокруг поля было сущим пустяком. Старик Фуллер, видимо, добрел с годами.

Удар… Удар… Удар… Удар…

— Ты что, оглох, парень? Ты же не голы забиваешь. Веди мяч нежно! Контролируй его. Я хочу видеть резинку, которой он привязан к твоей ноге.

Саймон не был виноват, что опоздал. Он винил во всем Уэйна. Если бы Уэйн не потащил его шарить по партам в пустых классах в поисках замазки…

Но вышло прикольно. Жаль только, что они не успели вернуться в раздевалку вместе со всеми, чтобы поглядеть на лицо Фрогги, когда он взял банку с тальком для ног и прочел, что там теперь было написано: «запах пота».

Отлично.

Это Уэйн придумал замазать слово «устраняет». Но Саймон вполне мог додуматься до этого сам. Иногда ему хватало сообразительности и не на такое.

Кроме того, у него была отличная интуиция. Взять хотя бы тот раз, когда мисс Арнотт, в наказание за плохое поведение на английском, поставила его у своего стола. Она проверяла какое-то сочинение Гуина Филлипса под названием «Мои летние каникулы» и бормотала себе под нос. Потом, повысив голос, раздраженно спросила:

— Что за чушь ты написал, Гуин? «Итальянцы волосатые и злобливые»?

Гуин Филлипс не на шутку растерялся. Откуда ему было знать? Он вообще никуда не ездил на каникулы. Он, не задумываясь, списал все у Билла Симмонса. Но Саймон, глядя на прелестное, позолоченное отпускным загаром плечо мисс Арнотт, предложил свое истолкование:

— Мне кажется, тут написано: «Итальянцы веселые и улыбчивые», мисс.

Потрясающе! Мяч в воротах! Он удостоился прекрасной улыбки мисс Арнотт и под гром аплодисментов вернулся на место, склонив голову под тяжестью сияющего нимба.

Да, интуиция отличная штука. Жаль только, что на этот раз времени у них было маловато. А Уэйн еще решил покривляться в коридоре и исполнить свой коронный номер — горбуна из Нотр-Дама, причем дважды, по дороге туда и обратно. Но больше всего времени ушло на поиски надежного места для мучных младенцев, что, собственно, и закончилось для Саймона наказанием.

Уэйн предлагал засунуть их за трубы, ведущие к туалетным бачкам.

— Здесь их никто не найдет, — крикнул он, забравшись на кабинку. — Кидай их сюда, Сайм.

Саймон украдкой развернул младенца Уэйна, замотанного в футболку, и передал его наверх. Уэйн уже собирался запихнуть его за трубу, как вдруг Саймон спросил:

— А ты уверен, что там чисто?

Уэйн взглянул на него, как сова, пойманная лучом фонарика.

— Чисто?

— Ну да. Трубы чистые?

— Господи, Сайм!

Но Саймон уже залез на унитаз и, подтянувшись на руках, забрался выше, на стенку кабинки позади Уэйна. Он провел пальцем по нижней из двух труб.

— Она грязная! Ее надо хорошенько протереть.

— Сайм! Забей! Мы и так опаздываем!

— Это займет минуту, не больше.

Соскользнув с кабинки, он нырнул под ближайшую раковину в поисках тряпки.

— Сайм…

— Подожди, Уэйн. Здесь где-то должна быть тряпка.

— Сайм! Давай сюда мою куклу! Быстро!

— Не может быть! Десять толчков, десять раковин, и ни одной тряпки! Я, конечно, не жалуюсь, но не кажется ли тебе…

— Все, Сайм, хватит!

Уэйн спустился на пол, подобрал своего младенца, снова забрался наверх и плотно запихнул его между трубами.

— Он испачкается, Уэйн.

Но Уэйн не слушал его. Обтерев грязные пальцы о спортивную куртку, он направился к двери.

— Пока, Сайм! Приятных отжиманий!

Саймон достал свою куклу из спортивной сумки.

— Вылезай, дорогуша, — сказал он ей. — Пойдем-ка на улицу, там не так воняет. Я подыщу тебе хорошее местечко на свежем воздухе.

Он нашел куст в нескольких ярдах от футбольных ворот, еще залитых солнечным светом, и попытался спрятать младенца в довольно жидкой листве, отчаянно надеясь, что его товарищи по команде, которые уже разогревались, пасуя мяч друг другу, примут ее за свернутое полотенце. Мистер Фуллер стоял у края поля и грозно наблюдал за ним, скрестив на груди руки. Но Саймон решил довести дело до конца и продолжал усердно запихивать куклу в куст. Мистер Фуллер волновал его меньше всего. Сейчас шпионам не в чем заподозрить его. Она была здесь, на виду, в чистоте и безопасности. Пусть мистер Фуллер влепит ему пятьдесят отжиманий. Но если Саймона выкинут из проекта с младенцами, он может пропустить Великий Взрыв.

Он знал, что это будет великолепно. Раз или два с тех пор, как мистер Картрайт раздал младенцев, Саймона одолевали сомнения. Вдруг он как-то не до конца расслышал разговор в учительской или вообще ничего не понял? Но даже если он все понял правильно, то один вопрос оставался неясным. Стоит ли все это таких усилий? Увлечься каким-то проектом на один урок, а уж тем более на три недели, — это не для Саймона. Может ли мистер Картрайт предложить им такой взрыв, который стоил бы того, чтобы двадцать один день своей жизни таскать за собой этого младенца и держать его в чистоте?

Да. Безусловно. Разве он не слышал это лично от главного эксперта, доктора Фелтома? Саймон уже бежал на поле. Готовясь выдержать взгляд мистера Фуллера, он напомнил себе о том, что произошло сегодня днем в школьном коридоре. Он дважды прокрутил этот эпизод в своей голове, как любимый отрывок видеофильма. Мистер Картрайт устроился на батарее около кабинета, и со стороны казалось, что он просто любуется бантиком на своих шнурках, не более того. Было похоже на импровизированную перемену: учитель бездельничает в коридоре, а ученики тем временем бесчинствуют в классе. Но любой, кто в прошлом году приходил на урок мисс Арнотт с опозданием так же часто, как Саймон, безошибочно узнавал эту прелюдию. Мистер Картрайт не расслаблялся. Он слушал. Он готовился к нападению. Сидя в коридоре, он вычислял, кого из головорезов накажет с наибольшим удовольствием.

Саймон привык к этому старому обычаю. В нужный момент мистер Картрайт отрывал свою огромную тушу от батареи, мягко подкрадывался к двери, набирал побольше воздуха и выпускал его уже по ту сторону двери в таком крике, что бедная мисс Арнотт в соседнем кабинете чуть не падала со стула от страха.

Саймон проскользнул за угол и стал ждать. Он считал, что наказывать учеников письменными работами не в интересах Старого Мерина. Как и Саймон, он не любил читать. Если Саймон сейчас попадется ему на глаза, Картрайт в ту же секунду накинется на него. Но если дождаться, пока он выберет себе другую жертву, то ему, может, и удастся незаметно проскочить в дверь и добежать до своей парты, пока другой будет возмущенно оправдываться: «Кто? Я, сэр? Сэр! Почему я! Это несправедливо!»

Как бы то ни было, игра стоила свеч.

Саймон прислонился к стене, выжидая. Вот тут-то из-за угла и показались доктор Фелтом и его свита добровольных помощников (подлиз, по мнению Саймона). У них в руках громоздились самые сложные и немыслимые приборы, без которых доктор Фелтом, казалось, не мог провести ни одного урока последние несколько недель перед своей великой ЭКСПО.

Саймон согнулся пополам, симулируя приступ кашля. Доктор Фелтом со свитой прошли мимо. А Саймон перестал кашлять ровно в тот момент, когда доктор Фелтом поравнялся со своим коллегой, все еще сидящим на батарее, и обронил:

— Что, Эрик, решили разнести класс в начале четверти?

Мистер Картрайт ядовито взглянул на доктора Фелтома, но сомнения Саймона развеялись и беспокойство улетучилось. В конце концов, доктор Фелтом был изобретательным пиротехником. Его взрывпакеты с заварным кремом были предметом общей зависти. Если такой заслуженный человек заранее восхищается большим взрывом мистера Картрайта, значит, можно не сомневаться. Эксперимент удастся на славу.