Анатолий Максимов - Светунец Страница 7

Помощники шарахнулись в одну сторону. Сбились в кучку, обалдевшие от грозного гуда, густого полёта пчёл. Володе так и чудилось: пчёлы заползают в брюки, за воротник… Вспомнил погоню ос на голубичнике. Ему хотелось превратиться в мышонка да юркнуть в траву. Шурик сидел у летка — и ничего!

Иваныч, подняв из улья рамку, чёрную от пчёл, сметал их веничком. Отец дымил из дымаря. Мёд так и лился. Жидкий — ещё сегодня добытый в тайге. Иваныч подал рамку Володе, как гостю, тот понёс к избе на вытянутых руках. За ним помчались Шурик и деревенские ребята.

— Не растянись, не урони, — трындили под ухо. Завидовали.

Оказывается, почётно нести первую рамку. Веровна приняла у него рамку и, взяв широкий нож из кастрюли с кипятком, с обеих сторон рамки смахнула в таз снежно-белую печатку. Шурик кинулся за печаткой, но мать тюкнула его по затылку.

— Ты, что ли, рамку принёс? Володя, бери пенки. Руками бери и в рот.

Пенка заполняла Володин рот разливанной сладостью, прохладой и цветочными запахами. Он вникал в эти запахи и не видел выжидательных глаз мальчишек, как у них сохли губы.

— Теперь вы пробуйте, — сказала Веровна ребятам.

Спутались шустрые руки, похватали в тазу, что было. Отведали мёду ребята и кинулись на точок за рамками, да скоро охладились. Одного пчела цокнула в спину, у другого щека напухла. Забыли сорванцы, что перед ульями бегать нельзя. Пчела, как собака, гонится за тем, кто убегает, думает — воришка.

Трусцой да шагом сновали помощники. Иваныч едва успевал готовить им рамки, Веровна — срезать пенки, Лёня — крутить медогонку. Из нижней горловины бака мёд — зелёно-жёлтый — тёк в сеточку, из сеточки в ведро, из ведра Веровна переливала цветочный мёд в бочата. Мальчишки хватали из-под ножа пахучие пенки, напивались холодной воды и снова ели сочные пенки.

Мало-помалу начало прибывать в тазу. Мальчишки насытились мёдом вдоволь и перестали бегать взапуски на точок. Рядились до драки, кому нести рамки. Рамки накапливались в избе и под ульями.

— Налопались мизгири — и работать лень! — слышала перепалку ребят Веровна. — В другой раз, такие бесстыжие, сначала потрудитесь, а после уже мёдом накормлю.

Иваныч пришёл в избу, снял с головы сетку, которую носил шляпой, не закрывая лицо. Спросил у жены, сколько бочат налито мёду, сам попробовал пенок и скомандовал:

— Хозяйка, обедать пора!

Мальчишки побежали к запруде, и откуда у них взялась резвость! Шурик ухитрился на бегу выпрыгнуть из штанов и забрёл в студёную воду.

— Разве можно купаться тут? — колебался Володя.

— Всё можно! — кричит Шурик. — За мной, ребя!

Подоспел Лёня.

— Ты чего выдумал! — замахнулся ведром на брата. — Намутишь, напрудишь, а нам пить. — Зачерпнул воды и окатил Шурика.

Ринулись мальчишки на Лёню — вырывать ведро. Кому оно доставалось, тот и гонял ребят. Прибежала Таня звать Лёню с водой. И Таню окатили. За Таней примчалась Веровна. Отняла ведро, велела «лопать» не приходить.

Шумел лес. Над сопкой кружил коршун.

— Давайте играть в войну! — предложил кто-то.

— А в какую войну?

— Во вьетнамскую, — заявил Лёня. — Тайга будет джунгли, а мы вьетнамцы.

Вояки наломали веток орешника, натолкали под ремни брюк, накрутили из папоротника лохматые шляпы и завопили, как индейцы.

— В атаку! — скомандовал Лёня.

Побежали за ним «красные» и один «белый» — Володя.

Володя бежал в глубину леса. За ним трещали кусты, сопели «враги». Бежал до тех пор, пока не остановилась погоня. Он упал на валежину плашмя. В горле сухота, в груди стукота, рубаху на плече разорвал.

«Думают, раз я городской, так и должны нападать на меня…» — обижался Володя.

Он очутился на полянке.

В низкой траве сидел волчонок, тот самый, который прибегал на пасеку. Сидел в пяти метрах от мальчика — долгоногий, грудь узкая. Торчали большие уши, глаза серые, как бы стеклянные. Володя не испугался, хоть и наслышан был про волков. Волки, дескать, коров «режут», свиней уводят живьём в лес — ведут за ухо, а хвостом подгоняют. И на человека нападают.

Обо всём этом забыл мальчуган, ему было жалко себя и волчонка хотелось погладить. Зверь и мальчуган некоторое время не шевелились, словно чего-то ждали друг от друга. Волчонок посматривал на порхающего махаона и на мальчика: кто же интереснее? Прыгнул за махаоном. Не поймал. И поскакал в чащу, клацая зубами, ворча. Володя пустился вдогонку. Подзывал свистом.

Игра неожиданно кончилась: кто-то из мальчишек заголосил. Володя побежал на крик.

Это Шурик хотел спрятаться в крапиве.

— Что за рёв, а? — Сквозь кусты к мальчишкам пробиралась Веровна. Она турнула на пасеку мокроглазого Шурика, за ним спровадила и деревенских ребят.

После обеда развеяло хмарь, на небе заслепило солнце.

Мальчишки таскали рамки вяло, озираясь по сторонам. Им бы что другое делать, а не рамки одни и те же… Хорошо бы после сытного обеда купаться или на дерево залезть.

— Ты что натворил!.. Не я ли тебе говорила: не крути лихо.

Мать ругала Шурика. Вынимая из медогонки рамки, так и этак рассматривала их. От большой скорости соты в рамках потрескались, вывалились. Ладно бы соты, и детка — червячки — повылетала, белым-бело пошла в цедилку.

— Ну не охломон ли! — убивалась мать. — Целый рой пчёлок сгубил. Тебя бы так за вихры повертеть!

Шурик молчал, косясь на цедилку.

— Откуда у меня такой ребёнок? Другие дети как дети, а этот так и норовит напакостить. — Веровна подремонтировала рамки и сунула Шурику. — Неси к отцу. Пускай одобрит твою подмогу.

С полудня на цветах высох нектар. Пчёлы собрались на пасеке, грабили открытый улей, зло гонялись за ребятами. Махнул рукой — пчела уже ноет над ухом. Лучше бы сразу вонзила жало — и делу конец, а то ноет и ноет… Бежать нельзя и спрятаться негде на точке: присядешь или замрёшь столбом и ждёшь, когда тюкнет.

— Раздумал я ходить у тебя в помощниках, — сказал Володин отец Иванычу. — Лучше возьмусь за колхозную электрику.

— Остервенели пчёлы без работы, — заметил Иваныч. — Придётся оставить медокачку, завтра докачаем.

Лёня принёс из ручья воды. Иваныч зачерпнул полный ковш, напился, отдохнул и ещё попил. Спросил у ребят:

— Ночевать будете или домой побежите? (Ребята сидели на ступеньке крыльца.) Если домой, то налью вам мёду полное ведро — заслужили!

Подумали ребята, что завтра будет такой же нудный день, но, если принесут домой много свежего мёда, матери похвалят. К тому же на пасеке — воля да Иваныч, бывалый охотник, чего-нибудь расскажет вечером. Он никогда не отпускал помощников без рассказов. И мальчишки негромко согласились остаться.

— Тогда надо грибов насбирать, нажарить засветло, — сказала Веровна.

Мальчишки убежали в лес. Покрикивали, пересвистывались, чтобы не заблудиться. Скоро вернулись к избе, несли грибы в подолах рубах и фуражках. Взапуски рассказывали, как искали грибы, и никто никого не слушал. На крыльце целый ворох насыпали грибов. Запахло дремучими пнями, прелой листвой. Володя вернулся к избе последним. Рядом с ворохом вывалил и свои грибы.

— Это что такое? — улыбнулась Веровна.

— Под дубом росли. Дубовики, там ещё есть!

— Муходуры, — ляпнул Шурик.

— Отрава. — Танюшка отодвинула Володины грибы от общих.

— Мухоморы, поганки!.. — потешаясь, завопили мальчишки.

Веровна цыкнула на них и сказала:

— Я сама иногда путаю дубовик с ложным. Городскому мальчику вовсе не мудрено обмануться. Ложный смахивает на обыкновенный дубовик — и крапчатым цветом шляпки и ножкой. Я надламываю шляпку, если засинеет, значит, съедобный, а не ядовитый. Или ещё называют у нас этот гриб сатанинским.

Веровна перебирала грибы мальчика; ребята сидели перед ней на корточках, слушали.

— Да у тебя не все поганки. Вот и скрипица, и рыжики, и волнушки розовые, даже беляночка, три лисички. А больше не видел? Обычно лисички стайкой растут… Вот гриб — всем грибам гриб! Ай да молодец, Володя! Как же ты его нашёл?

Точно хрустальную вазу, Веровна держала перед собой гриб — сочный и хрупкий, с нежной бахромой по краям шляпки. Снизу шляпки и до короткой толстой ножки — молочно-белые пластинки, как натянутые струны. Казалось, задень их, и они зазвенят.

Груздь настоящий!

— Я этот груздь нечаянно нашёл, — воспрянул духом Володя. — Стою и слежу за поползнем. Слышу: сзади меня зашелестело, оглянулся — ни мышонка, ни птички, только старые листья поднялись мохнатой шапкой. Я копнул — груздь. Это он рос и шелестел.

— А пахнет хорошо! Листоватым сеном и лесом после дождика пахнет. — Веровна протянула к носу Володи гриб.

И Таня попросила «нюхнуть».

Ребята рылись в ворохе грибов: может, сорвали да не заметили свои грузди.