Наталия Роллечек - Деревянные четки Страница 7

– Откуда у тебя это яблоко?

– А мне панна Янина подарила.

– Как это подарила?!

– Да просто так. Взяла и подарила, чтобы я его съела.

– А ну, посмотри мне в глаза!

Конечно, Луция не поверит ни в какое «просто так». Она и за мешок яблок не сказала бы никогда о баронессе «ясна пани» и ни за что на свете не понесла бы корзину за панной Яниной. Однако если бы она не была такая упрямая, то ведь и ей досталось бы яблоко от панны Янины!

Подумав об упрямстве Луции и глубоко вздохнув при этом, я осторожно впилась зубами в сочную мякоть соблазнительного фрукта. Яблоко было исключительно вкусным, рассыпчатым и слегка кисловатым. «Это, наверно, от железа, – подумала я. – Ведь в яблоках очень много железа!» Мне тотчас же припомнились слова матери, говорившей о яблоках, на покупку которых никогда не было денег, обычно так: «Да, яблоки – это железо и витамин!» А доктор как раз прописал Луции железо – для укрепления организма. Бедная Луция! Если бы во время каникул она могла съедать в день хотя бы по яблоку, то в ее организме сразу прибавилось бы много железа и она не была бы больше такой вялой и худенькой. И, может быть, захотела бы даже со мною побегать!..

Так, сокрушаясь по поводу слабого здоровья Луции и сердечно жалея ее, я съела всё яблоко.

Несколькими днями позже сидели мы с сестрой на берегу реки и смотрели на ее быстрое течение. Неожиданно Луция заговорила таинственным шепотом:

– А что я тебе скажу…

– Ну?

– Я нашла такое местечко, где мы сможем сидеть и в хорошую погоду, и в дождь и где нас не найдет никакая панна Янина. Да и парк весь виден как на ладони!

– Не может быть!

– И даже не только парк. Оттуда открывается широкий вид на всю округу!

– Наверно, с чердака?!

– Глупая ты! Идем, покажу!

Запыхавшись, поднялись мы на третий этаж. Я хотела приостановиться, чтобы немного отдохнуть, но Луция не позволила мне задерживаться:

– Быстрее! Идем же!

Она подбежала к дверям, находящимся в конце коридора, и повернула торчащий в замочной скважине ключ. Мы очутились в узком темном коридорчике без единого окна. Луция в темноте нащупала вторую дверь и потянула за ручку…

Я вскрикнула от восторга. Перед нами раскинулась голубая даль, в которой было так много простора, воздуха, солнца и которая снизу была вся заполнена макушками деревьев. Мы стояли на маленьком балкончике, примостившемся между двумя выступами стены и прикрытом сверху выдающейся частью крыши, словно козырьком.

Я с удивлением осматривалась по сторонам, а Луция, сияющая от радости, поясняла:

– Смотри, здесь можно поставить стул и отдыхать. И это будет намного приятнее, чем торчать под каким-нибудь кустом или болтаться по пастбищу. Здесь такой чистый воздух и такой чудесный пейзаж!

Окрыленная своим открытием, Луция устроилась на балконе по-хозяйски. Окруженная листами бумаги и номерами «Радуги», она рисовала, писала стихи, тщательно укрывая их от моего любопытного взгляда, или просто тихо сидела, заложив руки за голову и рассматривая плывущие по небу бесконечной чередой облака.

Удовольствия, испытываемые Луцией на этом балконе, были для меня совершенно непонятны. Я всё же предпочитала целыми днями копаться в песке на берегу реки. В мокрых сандалиях, с лицом, красным от солнца и ветра, я приходила в дом только для того, чтобы поесть, и всё, что ставилось на стол, проглатывала с волчьим аппетитом. С реки я неизменно возвращалась с полными карманами блестящих камешков или сочной рябины, и, покрутившись на балконе, совершенно не понимая, как это может Луция проводить целые дни в такой теснотище, вновь убегала к реке, чтобы бродить там по прибрежным кустам, шлепать босыми ногами по воде и с наслаждением глотать свежий, ароматный воздух, прилетающий с полей.

Так прошло несколько дней. И вот однажды, вернувшись с реки, я застала Луцию на лестнице, перевесившуюся грудью через перила. Увидев меня, она поспешно сбежала по ступенькам ко мне навстречу.

– Слушай! Кто-то запер балкончик и унес с собой ключ!

– Да?

– А вот иди посмотри сама!

Напрасно дергали мы за ручку. Дверь не поддавалась. Ключа, который обычно торчал из замочной скважины, не было видно. Он куда-то исчез.

– Я знаю: это сделала горничная! Да, да, наверно, она, – утешала я огорченную Луцию. – Вчера она подметала большой коридор, а попутно заглянула и в маленький. Тебя как раз в этот момент не было наверху… Давай попросим панну Янину, чтобы она приказала Рузе открыть дверь. А? Я сама ее попрошу, – снисходительно добавила я, чувствуя свое несомненное преимущество перед сестрой в отношениях с нашей опекуншей.

И Луция вздохнула облегченно, согласившись со мной.

Бесконечно долго тянулись скучные серые дни, пока мы ожидали возвращения во дворец панны Янины, которая с детьми баронессы гостила у соседей. Наконец в один из вечеров на дворе послышался шум подъезжающей коляски и почти следом за ним – голос нашей опекунши, доносившийся из коридора.

Мы обрадовались.

А на другой день с Луцией произошла катастрофа – первая из многих, которым суждено было повторяться затем всё чаще и чаще. Случилось это во время нашей очередной прогулки в лес.

…Вернувшись с прогулки, я немедленно направилась в комнату панны Янины и, не дожидаясь в ответ на свой стук традиционного «войдите», стремительно распахнула дверь.

Укоризненный, холодный взгляд панны Янины невольно задержал меня на пороге. Одетая в красивое лиловое платье, наша опекунша уютно сидела в кресле с раскрытой книгой на коленях.

– Что случилось?

– Да… проше пани… – тихо пролепетала я, сразу потеряв всю свою отвагу. – Да… Луция… сегодня после полудня… во время прогулки… потеряла сознание…

Панна Янина молча, равнодушно смотрела на меня. Набравшись смелости, я продолжала дальше:

– Когда мы вошли в лес, Луция вдруг страшно побелела и упала. А потом, когда она открыла глаза, я помогла ей встать.

– Что ж, обыкновенный солнечный удар.

Я взглянула в окно, за которым тревожно шумели деревья, раскачиваемые ветром, и неяркое солнце едва пробивалось своими робкими лучами сквозь густую, почти сплошную пелену туч.

– Ох, нет, проше пани! – возразила я. – Во время прогулки было холодно. Мы даже озябли немного.

Панна Янина слегка покраснела и сделала короткий жест рукой.

– Это могло произойти и от желудка, если Луция объелась во время обеда.

– Да она же никогда не объедается! Никогда! – горячо запротестовала я. – Наоборот, всегда оставляет добрую половину обеда в тарелках, и я доедаю за нее, потому что у меня есть аппетит, а у нее – нет.

Зашелестело лиловое платье: панна Янина поднялась с кресла.

– Понятно, – сказала она, и в ее голосе почувствовалось нетерпение. – Иди теперь к себе да передай Луции, чтобы она поменьше гримасничала во время обеда. А мы подумаем, как поправить ее здоровье, – несколько более приветливо добавила панна Янина.

Смущенная, я вышла из комнаты. Наша опекунша последовала за мною. Мы были уже в коридоре, когда увидели, что сверху спускается Луция. Завидев меня вместе с опекуншей, она приостановилась на ступеньке. И тут я вспомнила.

– Проше пани! Проше пани! – закричала я, бегом устремляясь за панной Яниной. – Так как Рузя заперла балкончик на третьем этаже, то мы хотели бы лично у вас попросить ключик. Мы там ничего плохого не делаем. Луция либо рисует, либо сидит на стуле и смотрит на парк.

С опущенной головой выслушав мои нескладные слова, панна Янина скрылась за дверями салона.

– Я ей рассказала, что ты потеряла сознание, а она говорит: «Подумаем, как поправить здоровье». Наверно, железо тебе пропишут, – убеждала я взволнованную Луцию. – А может быть, получишь яблоки! Много, много яблок! Ей-ей, говорю же тебе… – И я замолчала, восхищенная этим предположением. Через минуту, проглотив слюну, я сказала: – Смотри, помни тогда, что это я для тебя постаралась.

Вечером горничная сказала мне, чтобы я шла к «ясной паненке». Сбегая по лестнице, я крикнула смотревшей мне вслед Луции:

– Вот увидишь, будут яблоки!

В дверях своей комнаты стояла наша опекунша. В руках она держала жестяной кувшин, который протянула затем мне.

– На. Каждый день будешь носить для Луции холодную воду прямо из-под крана. Пусть Луция натирает тело мокрой тряпкой или просто обливается холодной водой. Это укрепит ее организм.

Я взяла кувшин из рук панны Янины и, глядя ей прямо в глаза, рискнула спросить:

– А как же ключик?

Панна Янина на какое-то мгновение растерялась, но потом лицо ее исказилось гневом. Отвернув голову и не глядя на меня, она пояснила:

– Если Луция хочет лежать, то пусть лежит в своей комнате. А на балконе ей могут повредить сквозняки…

С кувшином в руке и болью унижения в сердце шла я, опустив голову, по лестнице к себе наверх. Было очень жаль Луцию, а еще больше – яблок, которых мне так и не дали. Ведь я уже заранее подсчитала, сколько получу их от Луции за то, что так хорошо уладила дело!