Елена Нестерина - Краткий курс Золушки Страница 7

Но в конце концов она так устала мучиться, что однажды, после маминого ухода на работу, собралась и вышла во двор.

На скамейке сидели старички и старушки. Настя поздоровалась с ними и спросила, в какой квартире живёт женщина с ребёнком. Как смогла, описала её внешность. Старики и старушки ответили ей, предположив, что это библиотекарша Света из двести двадцать восьмой квартиры.

И Настя, снова от волнения дрожа и покрываясь липким потом, вернулась в свой подъезд, быстро подсчитала, на каком двести двадцать восьмая квартира будет этаже, вошла в лифт, нажала цифру «15» и поехала сдаваться…

Дверь открыла пожилая женщина. Её Настя не сразу, но всё-таки вспомнила. Она, видимо, очень редко выходила из дома. А может, конечно, выходила часто, но просто не в то время, что и Настя. Не важно.

– Скажите, а Светлана здесь живёт? – обратилась к ней Настя.

«Нет! Нет! Не здесь! Она живёт не здесь!!!» – трусливо подсказывало девочке её позорное прошлое. Ведь раз не здесь – можно просто уйти и уже больше никого не искать – миссия насколько возможно выполнена, можно успокоиться. Но Настя понимала, что так не сделает и всё равно продолжит искать человека, которого она так подвела. Пока не найдёт. И пока не объяснится. Назло себе. Назло себе прежней. Хоть, конечно, она не стала собою новой – да и как вдруг становятся «новыми», изменёнными, Настя не знала, ну и всё равно! И пусть она лучше от этого поступка не станет – но уж пусть ей станет хуже до самого конца.

– Здесь, – с улыбкой кивнула женщина. – Ты к ней? Проходи, девочка.

Ну что – назад дороги не было. Пришлось проходить. Оставив туфли и куртку в прихожей, Настя мелкими шагами прошла в комнату.

В точно такой же, как у Насти с мамой, двухкомнатной квартире было всё по-другому. Конечно, по-другому – ведь квартира-то была чужая! По-другому в смысле совсем иного подхода к решению пространства (эти термины Настя знала из телевизионных передач про ремонт в квартирах добровольцев). «Бедно, но чистенько» – так охарактеризовали бы здешний интерьер сочинители книг. Но Настя ведь художественных книг не читала, поэтому и определение это не пришло ей в голову.

Но было тут именно так. И книг – этих самых книг в комнате было просто навалом. Вернее, не навалом, они аккуратно стояли на полках и в многочисленных застеклённых шкафах. Места для жизни оставалось немного – маленький диванчик, два старомодных кресла, обеденный стол, застеленный одеялом с пелёнкой.

И на этом столе младенец, которого мамаша упаковывала в трогательные детские одёжки.

– Здравствуйте… – обратилась к женщине Настя.

И заплакала. Вслед за ней заплакал малыш, пожилая женщина кинулась к нему, подхватила на руки и принялась качать. А женщина по имени Светлана бросилась к Насте, обняла её за плечи и усадила на диван.

Настя рассказывала долго. Периодически разбавляла своё повествование словами «простите… извините…», хотя точно сама не знала, нуждается ли в прощении.

И некоторые факты она скрыла – например, не сказала, что собиралась сбрасываться с двадцать второго этажа. А некоторые изменила – придумала, что мальчишки, которые угнали коляску, были незнакомые.

… – Мы вернём, вернём вам коляску, правда! – всхлипывая, уверяла Настя Светлану.

Младенец на руках бабушки примолк и тоже, казалось, внимательно слушал историю трагической кончины своего транспортного средства.

– Вот оно в чём дело! – выслушав сбивчивый Настин рассказ, ахнула бабушка. – Света, а мы что только не передумали! И что тебя вместе с этой коляской машина сбила – а «Скорая помощь» увезла, так что и не найдёшь.

– А я сначала подумала, что ты меня просто не поняла и с коляской к дому поехала, – добавила Светлана. – Я скорее к нашему дому помчалась. А тут вот какое дело…

– Это же ужасно. Простите меня… – в сто двадцать пятый раз промычала Настя.

– Да простили уже, – улыбнулась Светлана. – А то, что ты нашла в себе силы и пришла нам рассказать, как было дело, очень хорошо. Ты повела себя как достойный человек. Который и умеет пересилить свой страх, и имеет совесть.

– Не хвалите меня! – снова залилась слезами Настя.

Ей очень хотелось, чтобы слова, сказанные о ней, были по-настоящему. То есть как Светлана говорила, так и было бы на самом деле. В смысле достойный, конечно, достойный она человек! А не лузер… Но ведь наверняка женщина так сказала из жалости, чтобы просто подбодрить бедняжку. Которой предстоит долго с ней расплачиваться за пропавшую вещь.

– Ну почему – не хвалить? – удивилась Светлана, ласково погладив Настю по плечу. – Я говорю правду. Множество людей этого не сделало бы…

– Это самое множество и коляску бы не упустило! – первый раз в жизни возразив взрослому, воскликнула Настя. И вжала голову в плечи: мама обычно и не за такое тут же отвешивала подзатыльник – потому что не любила, когда Настя дерзила или противоречила ей.

Но ничего подобного не произошло. Вместо этого бабушка с мальчиком подсели к Насте с другой стороны. И бабушка так же ласково сказала:

– Главное – не свершившийся факт, а отношение человека к нему. Неприятность может случиться с каждым. Но то, как человек ведёт себя в определённой ситуации, и выявляет его истинную сущность. У тебя хорошая сущность. И ты хороший совестливый человек.

– Но коляску-то ведь так жалко… – всхлипнула Настя.

Ей сразу же стало стыдно. Стыд её вообще не отпускал. А всё потому, что сказала она сейчас не то, из-за чего переживала. Ей не коляску было жалко, а себя, которой придётся просить на неё у мамы денег… А эти наивные люди ещё назвали её достойной и совестливой…

– Да, коляску жалко, – согласилась Светлана. – В ней ещё меня мама возила. Мы её просто хранили, не выбрасывали столько лет. А вот колясочка-то и пригодилась, когда Кирюша у нас родился. Да, Кирюша?

Маленький Кирюша что-то мурлыкнул на руках у бабушки. И завозился. Ему, очевидно, хотелось гулять.

– Она совсем, конечно, была старая. Колёса отваливались, тормозов не было, – добавила бабушка, – но ездила. Мы уж решили новую не покупать, они дорогие. Сейчас вон будем выносить Кирилла во двор на перевязи – вон, посмотри, мы сшили какой хороший… Как он там называется?

– Слинг это называется. Изобретение пришло к нам из глубины веков. Люди с давних времён так своих детей носили. Очень удобно – ребёнок никуда не вывалится, и руки свободны! – пояснила Светлана, указав на жёлто-коричневую сбрую, напоминающую шлейку, которой привязывали к себе детей бродяжки в метро.

– Да, да, – продолжала её мать. – Осень так походим, а там Кирюшку и на саночках можно будет катать. Он сидеть уже будет хорошо, так что закутаем потеплее – и красота! У нас санки тоже Светины остались, отличные такие санки, со спинкой.

– А весной купим ему уже прогулочную коляску, – словно успокаивая Настю, добавила Светлана, – они гораздо дешевле этих. Так что, Настя, не переживай. Мы выйдем из положения.

Настя покраснела. Нет, определённо, такого ещё никогда не было в её жизни. Она была виновата, а её же ещё и успокаивали! В этой тряпке они собираются мальчика на прогулки выносить! Что это ещё за слинг?

– А можно мне попробовать в слинге ребёночка поносить? – попросила она. И снова отметила про себя, какая она, оказывается, изворотливая.

Матерчатую перевязь перекинули ей через плечо и засунули внутрь малыша. Он поворчал, но быстро устроился там, глядя на Настю удивлёнными глазами. Однако не плакал. Настя обняла его, прижала к себе. А что – и правда удобно. Неизвестно только, сколько можно вот так проходить по улице. А если дождь пойдёт – сейчас же осень! Как зонтик ни держи, малыш ведь всё равно намокнет, сыро же на улице в дождь. Домой сразу бежать? Вот проблема… Как же с ним лучше обращаться?

Насте стало вдруг очень весело. Все эти семейно-бытовые проблемы всегда очень волновали её. Детишки, их одёжки, бутылочки и соски. Да и вообще, всё, что касалось домашних забот, было ей приятно и понятно. А в этом славном доме, где жили явно совсем бедные люди, она чувствовала себя очень хорошо. Спокойно. Насте казалось, что её тут… любили. Прислушивались к её мнению, общались с ней на равных!

Подумав так, Настя тут же постаралась стряхнуть с себя наваждение. Кого это тут полюбили? Её?! Все эти слинги-санки – конечно, здорово. Но Настя тоже была щепетильна. И знала, что нужно отдавать долги. К этому приучила её принципиальная мама, которая не любила быть кому-то должна и в то же время очень боялась, что её сочтут неимущей и нуждающейся.

Так что – нечего тут приживаться. Домой!

Настя засуетилась, заторопилась, забормотала, что уже пора, её давно мама ждёт, спасибо – до свидания – простите ещё раз…

– Заходи к нам, Настя! – прощаясь у двери, пригласила её Светлана. – Видишь, как тебе Кирюшка обрадовался. Просто так заходи, хорошо? А если что-то будет надо – заходи тем более!

«Зайду, зайду! – думала Настя, мчась в лифте на свой третий этаж. – Но только когда отдам свой долг! Но отдам! Отдам обязательно!!!»