Любовь Воронкова - Село Городище Страница 8

Все молчали. Женька, усмехаясь, поглядывал на Ромашку, строил ему рожи исподтишка. А потом, чтобы развлечься, начал придумывать.

– Как вы думаете, что вырастет вот из этого корня? – спросил он.

– Кочан. А то что же?

– Из этого корня у меня вырастет дыня. Сейчас я скажу волшебное слово. Тише! «Фун-ти-брыня – вырасти дыня!» Готово! – И он проворно примял землю вокруг корешка.

Девочки засмеялись.

– А вот из этого вырастет у меня… хм… ананас! Тише! «Фун-ти-брас – будет ананас!» Готово!

Вдруг толчок в спину заставил его покачнуться. Ромашка стоял перед ним:

– Ты что это, на работе или фокусник на ярмарке?

Женька обозлился и, размахнувшись, ударил Ромашку в грудь.

Они вцепились друг в друга, как петухи.

Стенька подскочила разнимать их.

– Бросьте сейчас же! Бросьте! – кричала она и стучала кулаками по спине то одного, то другого.

Козлик со страху убежал в дальний угол, забился в смородиновый куст и глядел оттуда. Ромашка опомнился первый и выпустил Женьку.

– Очень надо с дураками работать! – сказал Женька и, сверкая черными злыми глазами, с пылающим лицом, пошел на другой огород, где работали взрослые.

Груня с сокрушением смотрела на потоптанную грядку, на испорченный корешок рассады, на опустевший огород.

– Вот как ты мне помог, Ромашка! Вот как ты мне помог! – сказала она. – Знаешь что?.. Лучше уж ты сажай капусту, Ромашка… А мне больше не помогай. Уж я как-нибудь сама.

– Как хочешь, – пробурчал Ромашка и отошел на свою борозду.

Груня вызвала Козлика из куста. Уговорила и умаслила Федю.

В этот день работали наравне с большими дотемна и очень устали. Еле заступы до дому доволокли.

Но зато завтра! Завтра – отдых! Больше никаких дел ребятишкам нет, гуляй, пока сорняки в огород не нагрянут!

Дядя Сергей

Стоял горячий полдень. Усталый и загорелый, заглянул в сараюшку солдат.

– Входи! Кто там? – отозвалась больная бабушка со своего сундука.

Солдат вошел, спустил с плеча котомку. Улыбаясь, подошел к бабушке; крупные белые зубы блестели на смуглом лице.

– Здравствуй, мама!

– Сергей! Сынок! – ахнула бабушка и протянула к нему руки. – Вернулся!

И заплакала.

Бабушка заплакала от радости, а солдат подумал, что, значит, в доме несчастье. Оглянулся – никого нет в сараюшке. И спросил нерешительно:

– Где же… народ? Живы?

– Живы! Все живы! Только я вот все хвораю. Простыла в ямах-то этих… Ведь мы тут от немцев ямы копали, прятались. Да я встану сейчас, всех позову… Ах ты, батюшки, радость какая!

– Значит, живы, мама? Все живы – сестра, зять, Груня?

– Все! Пережить тут пришлось… Слов нет!

– Но пережили! Выдержали! Нет, нет, уж ты, мама, не вставай. Я сейчас сам всех найду.

– А деревню-то, видал, как спалили? Одни березы стоят!

– Видел. Чуть мимо не прошел. Но это, мама, ничего. Лесу кругом много, отстроимся. Руки-то – вот они. Целы!

– Целы! А что спина осколком пробита – забыл?

– Э, спина, спина! Спину под рубашкой не видно!

Груня развешивала на кустиках только что выполосканное белье. Услышав знакомый голос, она бросила все рубашки и кофты на траву и побежала в сараюшку.

В дверях она застенчиво остановилась.

– Дядя Сергей… – сказала она шепотом.

– А, Грунюшка, здравствуй! – отозвался солдат. Он вскочил, стукнулся лбом о низкую притолоку и крякнул: – Вот так дом у вас! Ни встать человеку, ни выйти. А мать где? А отец? Пойдем, пойдем, поищем!

Груня засмеялась:

– А чего их искать-то? Вон они из лесу идут.

И побежала им навстречу:

– Дядя Сергей приехал! Дядя Сергей приехал!

Только один человек прибавился в деревне, а стало заметно веселее. Уж очень живой и расторопный был молодой солдат Сергей, Грунин дядя.

В первый же день он пошел с девушками таскать воду, поливать огороды. Обошел всю колхозную землю – и поле, где посеян овес, и картофельное поле, и капусту посмотрел.

А вечером бабы осаждали его вопросами:

– Ну как, Сергей, немец-то еще силен?

– Виден ли конец войне-то?

Как только заходил разговор о войне, у дяди Сергея сразу темнело лицо. Вспоминалось все пережитое, все, что пришлось вынести и увидеть.

Отвечал он скупо, сдержанно: конец войне тогда наступит, когда немца разобьем. Еще грозные бои будут. Под Орлом и Курском немец собрал большие силы. Придется повоевать. Но уж если с Волги погнали – погоним и здесь…

Ребята так и ходили за дядей Сергеем стайкой.

– Покажи медали-то… Что ж ты только ленточки носишь?

– Когда-нибудь покажу. А пока глядите вот на это. – Он показал желтую ленточку на правой стороне гимнастерки. – Вот это ордена стоит!

– Я знаю, – сказал Ромашка, – это тяжелое ранение.

– Правильно. Медали – за то, что хорошо воевал. А это – за то, что крови своей не жалел за Родину.

– А как тебя ударило, дядя Сергей? Осколком или бомбой?

– А раненого тебя на чем везли?

– Ох и дотошные! И все-то им нужно! Уходите вы от меня, потом расскажу!

Однажды ребята увидели, как Грунин отец и дядя Сергей прошли по улице с пилой и топорами.

– Это они пошли лес резать, – задумчиво сказал Ромашка, – избу ставить будут. Вот бы и нам надо с матерью!

– И нам бы, – негромко отозвалась Стенька, – да только у нас некому. Вот Трофим подрастет – тогда мы с ним лес валить будем.

– А когда к нам брат Виктор приедет, – гордо сказала Раиса, – он еще и не такую избу построит! Только вот лес возить – на чем? – добавила она, помолчав. – Лошадей-то небось председатель не даст. Пока себе не навозит.

– Значит, у одного только председателя изба будет, да? – вдруг спросил молчаливый Федя. – Так одна и будет стоять во всей деревне?

– А что ж? Очень просто, – сказала Раиса. – Лошадями кто распоряжается? Он! Вот и будет себе возить. А что же? Председателям хорошо!

– Грунь, правда? – Стенька обернулась к Груне. – Только вы одни строиться будете, да?

– А она почем знает? – вдруг заступился за Груню Ромашка. – И никто ничего не знает. Вот когда привезут бревна, тогда и увидим.

Груня в этот день снова пошла на старую усадьбу. На пепелище буйно разрослись седые лопухи и веселая, словно кружевная, крапива. Они совсем закрыли черные обломки пожарища. В палисаднике цвела сирень. Нижние ветки кто-то обломал – наверное, маленькие девчонки. А наверху празднично красовались лиловые цветы. Груня видела, как ветерок покачивал их, а потом уносил маленькие бледные лепестки.

– Сирень облетает, лето на порог ступило…

Это бабушкина примета. Старые люди все примечают – и как облака идут, к ведру или к ненастью, и как туман стелется, и как солнце садится… Это очень интересно – все примечать. Вот и Груня тоже кое-чему научилась от бабушки: сирень облетает – кончилась весна, лето на порог ступило.

Снова вспомнился разговор с начальником. Значит, начинается стройка! И Груня уже видела, как везут из лесу бревна, как складывают их костром вот тут, на усадьбе… А потом отец и дядя Сергей чистят их, обрубают… И вот – венец за венцом поднимается новая, совсем новенькая изба! Со смолкой!

Какие наличники у них будут? Наличники у них будут голубые с белым, как небо с облаками. Или нет – красные, малиновые, как иван-чай! Вот они с матерью убираются в новой избе, топят печку, вешают занавески… И по всем окнам ставит Груня баночки с цветами!

Груня покосилась на бурьян и улыбнулась. Где изба? Ее еще нет. Но она скоро будет. Уже ходят по лесу отец и дядя Сергей, уже звенит пила, трещат и валятся деревья. Для кого звенит пила? Для кого валят деревья?

– Для нас… – шепчет Груня, – для нашей избы. А как будет хорошо лежать бабушке в высокой горнице у светлого окна!

Но тут почему-то вспомнились Стенька и Трофим. А как же они? У них отец в госпитале, говорят – очень тяжело ранен, может, и домой не приедет… Как же они? Значит, пока Трофим не вырастет, они так и будут, как мыши, в соломе жить?

А тетка Федосья? Ей и вовсе некого ждать. А Ромашка?

И снова увидела Груня свою новую высокую избу с малиновыми наличниками, которая стоит и сверкает окнами над сиренью. Одна изба на всей улице.

А в деревне – по-прежнему бурьян да обгорелые трубы… Но как же тогда сможет жить Груня в своей новой высокой избе?

И, полная раздумья, она пошла спросить об этом у матери.

А мать сказала:

– Нам строиться? Что за спешка? У людей вон ребятишки маленькие, отец на войне, а то и вовсе нет отца… Вот им и надо избы в первую очередь, а мы и повременить можем.

И Груня увидела, как рухнула и рассыпалась ее новая изба с малиновыми наличниками… Сердце у Груни слегка сжалось. Но у других будут дома – и у них когда-нибудь будет. А чтобы один дом на пустой улице стоял – нет, лучше не надо.

В деревне пахнет стружками

И все случилось не так, как говорила Раиса. Пришла первая подвода из лесу. Но лошадью правила тетка Дарья Соколова, а не председатель. И не на председателеву усадьбу свалила она лес, а на свою. У тетки Дарьи не было мужиков в доме. Муж погиб на войне смертью героя. А у нее осталось четверо ребятишек, и самая старшая – кудрявая Анюта, Трофимова помощница.