Тимоте де Фомбель - На волосок от гибели Страница 8

Несчастного старика он нашел по ту сторону ветки возле загонов с гусеницами. На него было страшно смотреть — старый Торнетт лежал на коре без сознания, одежда на нем была разорвана в клочья.

Тоби тогда исполнилось десять лет, и на его долю уже выпало немало испытаний, но никогда еще он не видел человека в столь плачевном состоянии. Мальчик бросился к лежащему с криком:

— Торнетт! Господин Торнетт!

Приподнял голову бородача.

— Скажите хоть что-нибудь, умоляю!

Старик не пошевелился. Слишком поздно! Тоби осторожно опустил голову друга на кору. Дул холодный ветер, и мальчика била дрожь.

— Прощайте навек, Торнетт, — театрально произнес он.

И тут почувствовал, как раненый схватил его за руки. Не просто схватил — вцепился, впился в кожу ногтями, чуть не проткнул насквозь. Тоби никогда бы не подумал, что старик обладает такой неимоверной силой. Мальчик завопил от боли — Торнетт очнулся и отпустил его.

Через час добрейший сосед, живехонький, возлежал на кровати, а Тоби влажной губкой протирал его покрытую ушибами грудь. Серьезных ран нет, но все тело покрыто сетью царапин, будто расчерчено красными линиями на квадраты. Растянувшись на простыне в своих длинных кальсонах, старик был чем-то похож на паука и выглядел довольно нелепо, так что мальчик с трудом удерживался от смеха.

Около загонов, едва очнувшись, Виго Торнетт пробормотал:

— В тюрьму, в Гнобль… Они меня посадили из-за сущего пустяка… И так лупили…

Тоби не понял, о чем это он. Наверное, еще не пришел в себя. От удара при падении сознание помутилось, и всплыло далекое прошлое. Он почувствовал себя прежним Торнеттом из совсем другой жизни, разбойником и хулиганом. Старик как-то упомянул о своей бурной молодости и о десяти годах, проведенных в тюрьме Гнобль. Такой ужас не забывается никогда.

Вскоре взгляд у него прояснился. И он рассказал, что с ним произошло.

Разводить гусениц и других личинок — дело непростое, требующее предельной собранности и внимания. К примеру, собирать нектар голубянки не так уж трудно, достаточно овладеть определенными навыками. Его стирают белой тканью, будто носовым платком. Затем ткань выжимают над тазиком.

Гораздо сложнее ухаживать за личинкой. Все знают, что каждая личинка окукливается, а из куколки получается взрослое насекомое. Но даже самые опытные специалисты не всегда верно предсказывают, когда это произойдет. За ее развитием нужно пристально следить и вовремя от нее избавиться. Мягкосердечный Плюм так привязывался к своим питомцам-личинкам, что сохранял у себя даже куколки, хоть это и неразумно. Бывало, что дядюшка помогал ему спихивать с ветки в бездну уже вылупившееся насекомое с усиками и мощными жвалами.

На этот раз Виго Торнетт столкнулся темной ночью нос к носу с огромным жуком-носорогом. На гладком блестящем панцире еще остались липкие ошметки кокона. Он только что появился на свет и был настроен весьма воинственно — неожиданная встреча удивила его, но явно не обрадовала. Еще немного, и он бы раздавил беднягу Торнетта. Однако тот не испугался, сам набросился на врага, ухватив за единственный рог. Жук мотал его из стороны в сторону, так что прутья исхлестали всё тело старика, и, наконец, сбросил, бездыханного, возле загонов, где через некоторое время его и нашел Тоби.

Отныне господин Торнетт запретил племяннику разводить кого бы то ни было, кроме маленьких безобидных гусениц и личинок нозодендридов.

Тоби вспоминал, что когда-то это происшествие казалось ему значительным и ужасным. На следующий день он рассказал о нем Элизе, причем приврал, будто сам обратил в бегство жука-носорога, который «был больше человеческого роста раз в пятьдесят». Элиза молча выслушала его, а потом спросила:

— А как поживает Плюм?

Она очень сочувствовала немому племяннику господина Торнетта, и Тоби даже казалось, что, будь он тоже немым, Элиза любила бы его больше… Подумать только, перед ней стоит герой, освободитель Виго Торнетта, а она интересуется каким-то жалким Плюмом!

— Твой любимый Плюм в порядке. Разве он сражался с гигантским жуком-носорогом? — ядовито процедил он.

— Нет, но и ты не сражался.

Тогда Тоби твердо решил, что никогда не станет врать Элизе.

Перелетая в кромешной тьме с ветки на ветку, он думал, что было бы гораздо лучше подраться врукопашную с кровожадным богомолом, чем убегать от своих же соплеменников, которые преследуют его с лютой ненавистью.

На рассвете беглец забился в узкую щель, выгнав оттуда ленивого древоточца, свернулся калачиком и уснул. Заря едва занималась. Ему следовало исчезнуть, ведь теперь он принадлежал к ночным животным, безымянным, неразличимым.

6

Тайна Балейны

— Тоби, что с тобой?

Элиза разделась и бросилась в воду, а Тоби стыдливо отворачивался, пока она не отплыла достаточно далеко.

— Куда ты смотришь? Ты что, не будешь купаться?

— Буду…

Элиза стояла теперь под струями водопада. Грохот потока почти заглушал ее голос.

— Тоби, плыви сюда!

Но мальчик по-прежнему оставался на берегу.

Элиза то и дело исчезала с синей зеркальной поверхности, ныряла, пытаясь достать до дна. Над водой показывались ее ножки. А потом снова появлялось ясное радостное лицо, на ресницах сияли капли, она тяжело дышала.

Впрочем, в то утро, вопреки обыкновению, мальчик на нее не смотрел. Он сидел с отсутствующим видом, погрузившись в размышления.

Шел четвертый год их бессрочного изгнания на Нижние Ветви. Они понемногу привыкли к здешнему ритму жизни.

В лютые холода все прятались по домам и словно впадали в зимнюю спячку. Тоби углублялся в научные изыскания вместе с отцом, забывая о солнечном свете. Его тело засыпало, как ветка Дерева зимой, зато ум расцветал. Он с жадностью набрасывался на знания и на удивление быстро выучил все содержимое толстых папок Сима Лолнесса. Тоби нарочно заставляли возвращаться к пройденному, чтобы он не исчерпал весь запас сведений с излишней поспешностью. Правда, профессор Лолнесс всегда утверждал, что наука постоянно раздвигает свои границы. «Она растет все время, как наше Дерево», — часто повторял он.

Да, отец Тоби отстаивал безумную идею, будто Дерево растет.

Он страстно увлекся этой наименее исследованной областью познания. Все ученые спорили: «Меняется ли Дерево со временем? Вечно ли оно? Откуда оно взялось? Настанет ли конец света? А главное — есть ли жизнь за его пределами?» И никак не могли договориться. Сим Лолнесс не разделял мнений большинства.

Его книгу о происхождении Дерева встретили довольно прохладно. Он рассказывал о Дереве, словно оно было живым существом. Объяснял, что листья не растут сами по себе, а являются его продолжением, проявлением могучей жизненной силы.

Больше всего читателей возмутило, что в книге о происхождении Дерева затрагивался вопрос о его будущем. Если Дерево живое, словно лес мха, то оно ведь ужасно уязвимо! И о существе, давшем приют другим, нужно заботиться.

Как только приближалась весна, Тоби выбегал ей навстречу. Он больше не запоминал и не размышлял — он дышал.

Оставив дома тяжелые пыльные папки, устремлялся вслед за Элизой — сколько планов всегда роилось в ее голове, сколько открытий они совершали вместе! Излазили Нижние Ветви вдоль и поперек, даже к Основному Стволу прикоснулись. Ночевали в самых темных дуплах. Не боялись подходить к Границе с Облезлыми — она притягивала Элизу как магнит. Бродили по болотам и по светло-серым туннелям опустевших осиных гнезд.

— Заходи в воду! — крикнула Элиза Тоби.

Теперь она не просила, а приказывала, но мальчик по-прежнему неподвижно сидел на белом пляже. Он сам не знал, почему его сердце заволокло печалью. Смотрел на ветку, наполовину утонувшую в озере, и впервые за долгое время вспоминал прошлую жизнь на Вершине. На Нижних Ветвях он многому научился, но вдруг в неполные одиннадцать лет затосковал по ушедшему детству.

Он вспомнил о Лео Блю. Как он там сейчас? Уцелеет ли дружба, если друзей разлучили, растащили в разные стороны? Прежде Тоби об этом не задумывался. Лео Блю был частью его самого. Тобилео. Ничто не могло встать между ними. Однажды осенним вечером на Вершине они, сблизив лбы, поклялись друг другу в вечной преданности. Тоби знал, что такое же соглашение заключили сорок лет назад их отцы. И даже теперь, когда Эля Блю не стало, Сим Лолнесс никогда его не забывал. Лолнесс и Блю, друзья навек, — этот завет передавался от отца к сыну.

За последние четыре года им не удалось обменяться ни единой весточкой. Однако Тоби помнил о Лео и часто в ужасе просыпался посреди ночи, потому что видел один и тот же кошмар.