Гудрун Мёбс - Бабушка и Фридер - друзья навек Страница 8

Только нужно всё сделать быстро, пока бабушка не пришла. А свечей на ёлке много!

Фридер зажигает спичку и снова быстро закрывает глаза, чтобы не видеть подарков. Спичка горит и немного обжигает ему палец.

— Ой-ой-ой! — кричит Фридер, спичка падает, он открывает глаза и берёт новую. Ну, теперь всё должно получиться! Он чиркает спичкой, поднимается на цыпочки, подносит спичку к свече и снова быстро зажмуривает глаза.

Вот сейчас свеча загорится, вот сейчас! Но она не горит. И спичка опять погасла.

«Нужно взять побольше спичек», — решает Фридер. Он чуточку приоткрывает глаза, берёт из коробка сразу четыре спички, чиркает ими, и они, потрескивая, загораются. Фридер ухмыляется и подносит их к свечке. Ура, свеча горит! Скоро загораются все свечи, а Фридер снова прищуривает глаза и крепко сжимает спички. И вдруг кто-то кусает его за руку.

— Ой-ой-ой! — пугается Фридер, отбрасывает спички и случайно задевает свечку. Она опрокидывается и падает… прямо ему на тапочку. Тапочка тут же загорается.

— Горят рождественские свечи… — весело поёт бабушка на кухне, а Фридер орёт во всё горло:

— Бабушка, бабушка, моя тапка горит, и я тоже!

Одним прыжком бабушка оказывается в комнате, другим прыжком снова исчезает из неё, тут же возвращается и опрокидывает на Фридера ведро воды.

Мокрый до нитки, он хватает ртом воздух и весь дрожит. От ужаса и от холодной воды. Она бежит по щекам, капает с волос, а в тапке появилась чёрная дыра.

— Ох, еле успела! — отдувается бабушка, переворачивает ведро вверх дном и садится на него, вытирая лоб. — С огнём играть нельзя, сколько раз я тебе говорила! Подожжёшь дом, и всё дотла сгорит! Ох, мне сейчас плохо станет!

У Фридера градом текут слёзы, он бросается к бабушке, сидящей на ведре, и всхлипывает:

— Бабушка, я же просто хотел сделать так, чтобы пришло Рождество! А теперь я почти сгорел!

— Господи боже, — вздыхает бабушка и прижимает промокшего Фридера к своей самой нарядной блузке. — Да уж, заварил ты кашу… Весёленькое у нас Рождество, нечего сказать!

Но потом бабушка больше ничего не говорит. Она относит ревущего Фридера в детскую, переодевает его в другие нарядные брюки, вытирает ему лицо, гладит по голове и говорит:

— Послушай, внук, всё и на этот раз обошлось. Хорошо, что у тебя есть бабушка, правда?

Фридер кивает, шмыгает носом и шепчет:

— Бабушка, я больше никогда не буду играть с огнём, никогда-никогда!

— Твоими бы устами да мёд пить, — кивает бабушка, берёг Фридера за руку и начинает петь: — Тихая ночь, святая ночь…

Обрадованный Фридер крепко держит бабушку за руку и подпевает. И так, рука об руку и с громким пением, бабушка и Фридер направляются в Рождественскую комнату.

— Закрой глаза! — сначала командует бабушка, а потом разрешает снова открыть их: и вот перед Фридером сияет во всем великолепии елка, украшенная прекрасными мерцающими свечами, и у мальчугана по спине бегут мурашки.

Вот и настало Рождество! Наконец-то! И бабушка стоит рядом с внуком, сложив руки на животе, и самозабвенно поёт:

— Горят рождественские свечи…

При этом её голос немного дрожит. Фридер подпевает, но его голос совсем не дрожит, он смотрит на подарки, потому что теперь ему можно на них смотреть, и сейчас ему разрешат распаковать их. Один подарок на вид очень большой — это, конечно, что-то для него. Взволнованный Фридер подпрыгивает… Тем временем бабушка допела до конца и предложила:

— А теперь давай праздновать, внук! — И крепко чмокнула Фридера в щёку. — С Рождеством тебя, маленький поджигатель! Подарочную бумагу снимай аккуратно и не смей рвать, не то я тебя отшлёпаю, ты меня понял?

Но бабушка не сердилась, она смеялась. Фридер испустил радостный вопль, бросился к подаркам и начал торопливо срывать с них обёрточную бумагу.

Большой подарок — это огненно-красная пожарная машина! Самая большая, самая красивая и самая красная из всех пожарных машин в мире! А маленький подарок — это… новые домашние тапочки. Голубые и без всяких дырок!

Телевизор

— Бабушка! — кричит Фридер и дёргает её за юбку. — Бабушка, я совсем ещё не хочу спать!

— Да отстань от меня ради бога, шпингалет, — сердится бабушка. — Ты знаешь, сколько сейчас времени? А ну, марш в кровать.

Бабушка сидит в кресле перед телевизором, положив ноги на табуретку, глаза у неё закрыты. В телевизоре — нарядно одетые люди, они беседуют друг с другом, очень тихо и очень вежливо.

— Ну бабушка… — ноет Фридер и косится на телевизор. — А если я не могу уснуть! У меня глаза всё время открываются. Наверное, они хотят смотреть телевизор.

— Вовсе они не хотят! — спорит бабушка. — Потому что сейчас показывают передачи для взрослых. Ты меня понял?

Охая, она встаёт и отводит Фридера в детскую. Укладывает его в кровать, укутывает ярко-красным одеялом, чмокает в щёку и говорит:

— Лежи тут и спи у меня. Завтра будет новый день — и точка. И больше не хочу ничего слышать.

С этими словами она выходит из комнаты и плотно закрывает за собой дверь.

Фридер лежит в кровати и недоумевает. Ну если он и правда совсем не хочет спать! Он пробовал, честное слово! Но глаза у него совсем не сонные. Сейчас бы телевизор посмотреть — то, что надо. Как нарядные люди беседуют и, конечно, пьют красное вино, а вот спать они не спят, это уж совершенно точно.

Только Фридеру надо спать. Потому что так хочет бабушка! Вот ведь глупость!

Фридер сердито бьёт кулаками по ярко-красному одеялу, но от этого совсем не устаёт, а делается ещё бодрее! Вот бабушке, ей хорошо! Она может смотреть телевизор, сколько хочет. Только она совсем и не хочет. Сидит перед телевизором и храпит, Фридеру всё слышно даже через закрытую дверь. Нарядные люди зря стараются и беседуют друг с другом, никто на них не смотрит.

«Ничего, теперь я посмотрю, — решает Фридер, — вот прямо сейчас!» И он вылезает из кровати, на четвереньках выбирается — тихо, совсем тихо — из детской, а потом крадётся дальше по коридору и почти бесшумно заползает на кухню. Там в кресле спит бабушка и храпит так, что стены трясутся.

Фридер тихо хихикает и юркает под бабушкино кресло.

И ложится на живот между бабушкиными тапочками. Оттуда ему прекрасно виден телевизор и нарядные люди в нём.

Фридер ухмыляется и взглядом приникает к экрану. Замечательно! Теперь он может смотреть телевизор хоть до утра. Бабушка ничего не заметит, она же спит.

Нарядные люди чокаются бокалами, и машут друг другу, и болтают друг с другом, как будто куры кудахчут. Фридер тоже машет им потихоньку и тоже немножко кудахчет, но только тихо, чтобы бабушка не услышала. Что говорят люди в телевизоре, Фридеру не разобрать, да это и неважно. Главное, он может на них смотреть — столько, сколько хочет!

Теперь он, конечно, уже очень долго смотрит телевизор, так долго он его никогда ещё не смотрел, а люди всё кудахчут и кудахчут. У Фридера почти закрываются глаза, но только почти. Он тотчас же открывает их и снова таращится на экран. В кресле над ним храпит бабушка, а в телевизоре… нарядные люди вдруг исчезают. Вместо них вдруг появляется громадная рука с огромным ножом, он опасно поблескивает… Вдруг слышится музыка, такая пугающая, такая «ту-тум-ту-тум, ту-тум-ту-тум». Фридер чувствует, как у него сводит живот. Что собирается делать эта рука со страшным ножом, и куда же подевались нарядные люди?

Да вот же они — разговаривают, а ножа даже не замечают.

Но Фридер-то заметил!

Он смотрит — и глаза его становятся размером с блюдца… Он смотрит, как нож придвигается всё ближе и ближе к людям. У Фридера перехватывает дыхание… Нож зарежет людей, это же ясно! Но так делать нельзя, людям будет больно! Им нужно бежать, быстро-быстро, пока до них не добрался этот страшный нож!

Фридер хочет закричать: «Берегитесь, берегитесь, сейчас придёт злой волк!» Так, как это бывает в сказках, когда героям грозит опасность. Но здесь людям угрожает вовсе не злой волк, им угрожает нож, он всё ближе и ближе, горло у Фридера сжалось, он не может издать ни звука. В телевизоре внезапно раздаётся страшный крик, и всё делается красным… От страха Фридер совершенно оцепенел, а красного становится всё больше и больше. Наконец мальчик жалобно вскрикивает:

— Бабушка, бабушка, бабушка, бабушка!

Больше он не в силах издать ни звука.

Страшный крик внезапно обрывается, но красное всё ещё тут, оно очень близко. От ужаса Фридер зажмуривает глаза и тут же снова открывает их. Потому что его схватили…

Все, теперь ему конец!

Оцепеневший Фридер в ужасе обнаруживает перед собой… красное лицо бабушки.

— Какая муха тебя укусила, озорник? Ты должен лежать в кровати, а не под моим креслом.