Энн Файн - Пучеглазый Страница 8

Я постаралась поплотнее закрыть дверь, так что чуть голову себе не прищемила.

— Зачем?

Пучеглазый помахал инструментами.

— Я ищу воздушную пробку в батареях. Похоже, что она именно в твоей комнате.

Он кивнул в сторону моей двери. Рукава его рубашки были завернуты, пальцы все в масле, так что он явно говорил правду.

— Ладно.

Я раскрыла дверь, насколько это было возможно. Он стоял и ждал.

— Ну? Можешь ты открыть дверь? — повторил он.

— Я уже открыла, шире не открывается.

— А что с ней не так? (Ох, у него прямо глаза заблестели: «Ага! Еще одна работенка, которая позволит мне крепче присосаться к моей Розалинде!»)

— Да все с ней нормально, — огрызнулась я. — Просто парочка книг лежит за ней на полу, вот и все.

— Парочка книг! — присвистнул Пучеглазый. — Да у тебя там, поди, вся Шотландская энциклопедия: дверь-то совсем не открывается.

Я ничего не ответила. Думаю, он верно истолковал, что означало мое молчание. Все же я еще чуть-чуть приоткрыла дверь, отчего все мои хрестоматии по английской литературе наехали друг на дружку и корешки их затрещали. Пучеглазый бочком пролез внутрь и огляделся в темноте.

— Что это у тебя тут так темно? — удивился он. — Почему ты занавески не раздвинешь?

Я отступила, спотыкаясь о компьютерные провода и щипцы для завивки, валявшиеся на полу.

— Не успела.

— Не успела? Да уже почти вечер! Если не поторопишься, то скоро будет пора их снова закрывать.

Я пропустила его нотацию мимо ушей. Джеральд Фолкнер поднял ногу и аккуратно уместил ее между пластиковыми пакетами с клубками шерсти и давно забытыми грязными чайными чашками. Было видно, что он изо всех сил старается не наступить на разбросанную повсюду одежду, которую я так и не успела повесить в шкаф. Ковра под вещами почти не было видно. В конце концов он таки наступил каблуком в миску с мюсли. Слава Богу, Флосс успела вылакать почти все молоко, и хлопья засохли.

Он раздвинул шторы. В комнату хлынул свет.

Пучеглазый застыл как громом пораженный.

— Боже милостивый! — прошептал он потрясенно. — Да это же компостная куча дизайнера!

Пучеглазый изумленно оглядывался вокруг. Картина и впрямь была неприглядная, признаю. Почерневшие шкурки бананов не выглядят так противно в мусорном ведре, но когда они валяются на смятых простынях, да еще с налипшей кошачьей шерстью — это зрелище не для слабонервных. А вдобавок повсюду разбросаны косметика, бигуди и расчески. И конечно, игральные карты намного аккуратнее смотрятся, когда сложены стопкой. А если бы ящики комода были задвинуты как положено, мое белье не валялось бы на полу.

Джеральд Фолкнер наклонился и поднял кружку с остывшим кофе, покрывшимся толстым слоем зеленой плесени.

— Как интересно, — пробормотал он. — Этот вид плесени нечасто встретишь.

— Мне кажется, ты говорил о воздушной пробке в наших трубах.

Заметили? Я сказала не просто «в трубах», а «в наших трубах». Я надеялась, что если мне удастся дать Пучеглазому почувствовать, что он чужак в нашем доме, он в конце концов уберется восвояси. Но моим надеждам не суждено было сбыться.

— Ах да!

Пучеглазый расчистил местечко у меня на столе и поставил чашку между моими пушистыми тапочками и большой банкой кошачьего корма, которую я, очевидно, прихватила с кухни как-то ночью, когда Флосс проголодалась. Когда он ставил чашку, раздался металлический звон. Мы оба его услышали. Джеральд смел в сторону папины письма и взял то, что лежало под ними.

Ножницы.

— Китти, — сказал он, — уж не те ли это ножницы, которые твоя мама искала три дня кряду на прошлой неделе?

Я покраснела. Я знала, что Пучеглазый был на маминой стороне всякий раз, когда она молила меня еще разок прочесать комнату, поскольку ее любимые острые ножницы для стрижки наверняка могли быть только у меня. Он слышал, как я уверяла, что посмотрела абсолютно везде, два раза очень внимательно — нет их у меня.

Пучеглазый со вздохом положил ножницы рядом с гаечным ключом и отвернулся. Смахнул шуршащие мятые фантики из последней шоколадной коробки, которую принес в наш дом, и опустился на колени.

— Ты не против, если я выужу пару носков, завалившихся за батарею? — спросил он вежливо. — Понимаешь, они нарушают принципы конвекции.

— Я сама их выну.

Не больно-то мне хотелось ему помогать, но знаешь — мало приятного, если кто-то посторонний начнет рыться в самых заповедных уголках твоей спальни. Всегда есть опасность, что он наткнется на что-то такое, отчего тебе захочется сквозь землю провалиться.

Я сверху просунула руку за батарею, а он резко стукнул по ней снизу. Выпали два сморщенных яблочных огрызка.

Пучеглазый нахмурился.

— Этот перезвон. Что-то он меня настораживает.

Я подумала, он решил, что моя батарея дала течь. Но он пошарил палкой за металлической решеткой и вытащил на свет божий связку из четырех ключей.

Покачав их на пальце — образец А — он сурово посмотрел на меня.

— Наконец-то твоя мама сможет спать спокойно. А то она голову сломала, куда девались все ключи от входной двери.

Пучеглазый снова постучал по радиатору, чуть сильнее. Выскочил еще один огрызок, прилипший к шоколадке, которая мне пришлась не по вкусу, а потом раздалось громкое бульканье, и впервые за несколько дней вода свободно потекла по трубам.

— Ну вот, — он присел на корточки, — похоже, проблема решена.

Стерев с брюк зеленые тени для век, он встал и еще раз завороженно оглядел мою комнату. Я заметила, что его взгляд остановился на цветке в горшке.

— Восхитительно, — проговорил Джеральд Фолкнер. — Только посмотри. Ни капли воды. Никакого свежего воздуха. Ни единого солнечного лучика. А он все еще живой!

— И что с того? — процедила я. — Ты закончил?

Он обернулся и настежь распахнул дверь, так что все мои книжки смялись в кучу.

— Мисс Китти Киллин, — произнес он с восхищением, стараясь протиснуться в образовавшуюся узкую щель. — Ты единственная девочка в мире, способная превратить в мусор даже литературу!

Я только было высунула язык, но Пучеглазого и след простыл.

4

Хелен подтянула колени к груди и уставилась на меня. Слезы на ее щеках высохли, превратившись незаметно в бледные пятнышки, а глаза уже не казались такими красными и опухшими. Пожалуй, она выглядела намного лучше прежнего.

— А дальше что? — спросила она. — Не останавливайся. Продолжай. Расскажи, что случилось потом?

Вот таких слушателей я люблю — тех, кого хлебом не корми, только рассказывай да рассказывай. Миссис Хатри не зря в нашей школе завуч по английскому. Она наверняка помнит, как обливалась слезами, когда читала мою коллекцию лимериков шестнадцатого века под названием «Убирайся-ка домой, старикашка, туда, откуда пришел». И уж точно ей не забыть, как она кусала ногти, читая мое сочинение «Так выйдет она за него замуж или нет?» Она молила меня написать последний эпизод моего сериала «Истории некогда счастливого дома». О да! Миссис Хатри знала, что делает, когда отправила меня, а не Лиз, выполнять задание.

Я таких историй могу порассказать — никто не сравнится!

Оставшись одна, я не стала зря стоять, высунув язык, а ринулась за Джеральдом следом. Как же иначе! Я должна была знать, что он наплетет о нашедшихся ножницах. Я предвидела, что все завершится страшным скандалом вселенского масштаба.

Я подождала, пока Джеральд зашел в кухню, а потом тихонько спустилась вниз. Я старалась двигаться еле слышно и опиралась на перила, чтобы ненароком под моей тяжестью не скрипнули ступени. Когда я подкралась на достаточное расстояние, чтобы слышать, что они говорят, дверь кухни чуть приоткрылась, и я увидела маму — она с ловкостью крупье в казино раскладывала на столе постиранное белье:

— Мое. Китти. Джуди. Эти носки, кажется, мои. Китти — нет, пожалуй, она из этого уже выросла, наверное, это теперь Джуди. Моё. Китти. Моё.

Пучеглазый, видимо, оттирал грязь с ладоней. Я слышала, как плещет вода в раковине. Он сказал:

— Почему бы тебе не попросить девочек помочь?

Мама рассмеялась своим глухим смехом:

— О-хо-хо!

Потом она живо раскидала оставшиеся носки: «Джуди — Китти — мои. Готово!»

Подняв ближайшую стопку белья, которое оказалось моим, она направилась к двери. Но Джеральд преградил ей путь и все забрал. Я не видела выражение его лица, но не сомневаюсь, что он, как водится, выпучил на нее свои глазищи, поскольку мама покраснела и попыталась было протестовать:

— Нет. Дай я отнесу их сама.

— Нет. Пусть она сама их отнесет.

Распахнув настежь дверь, так что мне пришлось живо спрятаться за перилами, Пучеглазый крикнул наверх:

— Китти! Спустись-ка и забери у мамы свое белье!