Любовь Воронкова - Сын Зевса Страница 9

– Все припомнил!

– «После этого он заболел. Едва оправившись от болезни, он опять-таки не предался беспечности, но тотчас сделал попытку подчинить олинфян…»

– А как же! У меня нет лишнего времени.

– «… Скажите, ради богов, кто же среди нас настолько простодушен, кто же не понимает того, что война, происходящая сейчас там, перекинется сюда, если мы не примем своих мер?…»

– Клянусь богами, он прав. Но красноречие его впустую. У афинян все тяготы несут рабы. Только на рабов они и полагаются, и это их погубит.

Однако Филипп ошибся, говоря, что афинян речами воевать не заставишь. Речь Демосфена была так горяча и взволнованна, что убедила Народное собрание. Афиняне вскоре снарядили помощь Олинфу. Они послали олинфянам тридцать триер[10] с двумя тысячами наемного войска во главе с полководцем Харетом.

Война под Олинфом разгоралась. Уже осыпались листья, устилая долины, в горах гудели осенние ветры, начались дожди.

«Наступит зима, и война кончится, – думали олинфяне, – за зиму мы окрепнем, соберем новое войско. Зимой никто не воюет!»

Надежды их были напрасными. Никто в Элладе не воевал зимой. Но Филиппу зима не была помехой. Его закаленное войско могло выдержать любые трудности и лишения.

Увидев, что македоняне не собираются уходить от стен города, олинфяне еще раз отправили послов в Афины с мольбой о помощи.

Конец Олинфа

Прохладный ветер проносился по Пниксу, принося с гор высохшие, гремящие, как железо, колючие ветки бурьяна. Афиняне кутались в плащи. А на трибуне опять стоял Демосфен, взывая о помощи Олинфу. Шум ветра не мешал ему. Встревоженные афиняне, нахмурясь, слушали его. Возмущение Демосфена и его ненависть к Филиппу передавались им, волновали их.

– … Какого же времени и каких еще условий дожидаетесь вы, граждане афинские, более благоприятных, чем теперешние? И когда вы станете исполнять то, что нужно, если не сейчас? Разве не все наши укрепленные места занял уже этот человек? А если он завладеет и этой страной, разве это не будет для нас величайшим позором? Разве не воюют сейчас те самые люди, которых мы с такой готовностью обещали спасти, если они начнут войну? Разве он не враг? Разве не владеет нашим достоянием? Разве не варвар?…

И эта речь сделала то, что афиняне снова откликнулись на мольбу олинфян. Афины снарядили еще восемнадцать кораблей, послали под командой военачальника Харидема четыре тысячи наемников и сто пятьдесят афинских всадников.

Войска афинян помогли приостановить победное шествие Филиппа.

Все резче и холоднее становились ветры. Ночью замерзала вода. Олинфяне еще надеялись, что зима напугает македонян.

Но македоняне не отступали. Жаркие костры горели по ночам, и чем холоднее становилось, чем сильнее поливали землю осенние дожди, тем выше было пламя этих зловещих, рыжих, с черным дымом костров. И снова сражения. И снова защитники Олинфа разбиты. И снова упорно и неотступно продвигается македонянин к Олинфу, покоряя лежащие на пути города. Вот уже взял он большой город Торону. Вот уже захватил Мелиберну – порт Олинфа.

И в третий раз за эту осень выступил Демосфен на Пниксе против Филиппа – это была его Третья Олинфская речь, полная страсти, ненависти и почти отчаяния, полная упреков афинянам за их бездействие. Но Харидем слал им хвастливые донесения, и афиняне решили, что победа над Филиппом уже обеспечена.

Зима проходила в боях, в трудных переходах, в нелегкой осаде городов, в победах, в темной радости грабежей, в дыму разоренных жилищ, в ликующих кликах победителей, в проклятиях побежденных…

Олинф доставался трудно. Филипп свирепел. Он тяжело заболел, чуть не умер; враги уже торжествовали, радуясь его смерти. Но могучий организм выдержал жестокие страдания. Филипп поднялся и снова продолжал поход.

Зима была суровой. Пронизывающие до костей дожди со снегом, бури, сырые ветры, несущие тяжкую простуду и болезни. Но никто не жаловался в войсках Филиппа. А дома, в Македонии, в жару и в непогоду со стадами в горах легче ли? Может, и легче – там не убивают. Но ведь там и не разбогатеешь, разграбив завоеванный город, и славы не добудешь!

Уже много дорог пройдено, много взято городов. Вот уже и солнце потеплело, и горы снова оделись нежным туманом зелени.

Филипп скорым маршем вел свое войско. На похудевшем, осунувшемся лице с жестким очертанием рта, с глубокой морщиной на лбу отпечаталось выражение твердой решимости.

Уже ничто не могло остановить македонянина, и никто не мог остановить его. По талой, кое-где подсохшей и зазеленевшей посевами земле войска Филиппа подошли к Олинфу. Не дойдя до города, в сорока стадиях[11] от него, Филипп раскинул свой лагерь.

И тут он объявил олинфянам жестокий ультиматум:

– Либо вам не жить в Олинфе, либо мне не жить в Македонии.

Афины с трудом и промедлениями собрали наконец новую армию. Военачальник Харет вел семнадцать кораблей, на которых было две тысячи афинских гоплитов и триста всадников.

Пока они собирались, прошло лето и снова наступила осень. Черные афинские корабли качались на зеленых волнах Эгейского моря, пробираясь к Олинфу. Они изо всех сил боролись с противным ветром. Осенью в этих местах дуют пассаты, и плыть на парусах им навстречу очень трудно.

А когда афинские триеры, измученные морем и ветрами, наконец подошли к олинфскому берегу, Олинф лежал в развалинах и в кровавом дыму пожарищ.

Филипп без всякой пощады расправился с Олинфом. Город разрушил и сровнял с землей. Уцелевших жителей кого отправил в царские рудники на каторжные работы, кого продал в рабство или погнал на поселение в глубь Македонии. Лишь немногим удалось бежать и укрыться в эллинских городах.

Землю городских кварталов Олинфа Филипп роздал знатным македонянам. Олинфскую конницу он взял к себе, в свою царскую конницу этеров.

Остальные города, десять городов Халкидского союза, Филипп принял в состав Македонской державы.

Это случилось в 348 году до нашей эры, когда Александру исполнилось восемь лет. Услышав о новой победе отца, он, грустный и сумрачный, пришел к своим товарищам.

– Клянусь Зевсом, – с досадой сказал он, – отец успеет завоевать все, и мне вместе с вами не удастся совершить ничего великого!

Персидские послы

Однажды в Македонию прибыли послы персидского царя.

Вся Пелла вышла смотреть на них. Персы важно сидели на конях, на расшитых золотом попонах, сверкая драгоценным оружием, ослепляя роскошью длинных одежд – красных, зеленых, синих… Все в этих людях было необычно для македонян, все удивляло: и бронзово-смуглые лица, и красные от хны, мелко завитые бороды, и пугающие нездешней чернотой глаза…

В царском дворце наступило смятение. Приехали послы, а кто же примет их? Царя нет, царь, как почти всегда, в походе…

– Но разве меня тоже нет дома? – высокомерно спросил Александр и объявил: – Послов приму я.

Послы вымылись с дороги, отдохнули. И когда они были готовы к разговору, Александр, одетый в свое самое богатое платье, принял их со всем достоинством царского сына.

Немолодые люди, придворные и советники персидского царя переглядывались, пряча улыбку. О чем же будет говорить с ними этот маленький царский сын? Конечно, будет какой-нибудь детский лепет. Ну что ж, в ожидании настоящего разговора с Филиппом можно послушать и детскую болтовню.

Александр сидел в отцовском кресле, ноги его не доставали до пола. Но он был спокоен и по-царски приветлив – белокурый, светлоглазый, весь розовый от скрытого волнения. Большие, громоздко наряженные смуглые люди с улыбкой в таинственных черных глазах молча ждали, что он им скажет.

– Я хочу все знать о вашей стране, – сказал Александр, чуть нахмурив округлые светлые брови. – Велика ли ваша страна?

Послы переглянулись. Что ж, мальчик задает серьезный вопрос – значит, и отвечать надо серьезно.

– Наша страна очень велика, – ответил краснобородый старый перс, возглавлявший посольство. – Наше царство простирается от Египта до Тавра и от Средиземного моря до океана, омывающего всю землю. Под могущественной рукой нашего великого царя много стран и народов, не сосчитать городов. Даже эллинские города, которые стоят на азиатском берегу, – Милет, Эфесс и все другие эллинские колонии, – платят нашему великому царю дань.

– А хороши ли дороги в вашей стране? Если ваше царство такое большое, то и дороги должны быть длинными? Есть ли у вас такие длинные дороги, чтобы проехать по всей стране?

– У нас есть хорошая дорога – торговая дорога через Лидию до самой Индии. По ней купцы возят товары.

– А какой ваш главный город, где живет ваш царь?

– У нашего великого царя три столицы. Летом он живет в Экбатанах. Там кругом горы, прохладно. Потом он переезжает в Персеполь – этот город двести лет тому назад основал наш великий царь Кир. Потом наш великий царь уезжает в Вавилон – там он живет подолгу. Город очень богатый, веселый, красивый. Когда-то наш великий царь Кир покорил его и отнял у вавилонян.