Гудрун Мебс - Воскресный ребёнок Страница 9

На самом-то деле это не так. Не нарочно, во всяком случае.

Ну да ладно, от меня не убудет. Вот прямо сейчас. Ведь никто не слышит. Просто скажу: извини, что Андреа тебе наподдала, не обижайся.

Я делаю глубокий вдох и говорю совсем тихо:

– Знаешь, я ведь этого не хотела…

Карли не отвечает. Он закрыл глаза, свернулся клубочком и гладит меня.

– Эй, – говорю я и щекочу ему шею. – Извини, пожалуйста!

Тут дверь распахивается и в комнату влетает Андреа. У кровати она тормозит, сдёргивает с нас одеяло и взвизгивает:

– Парочка! Влюблённая парочка, ха-ха-ха!

Вот балбесина! Ничего не понимает и не соображает, вообще ничего! Парочка! Это ж надо такое придумать?! Карли хотел меня утешить. И вообще пусть эта глупая корова не устраивает здесь неизвестно что! И вообще не хочу здесь оставаться, я хочу уйти!

Я отталкиваю Карли и выпрыгиваю из кровати. Андреа стоит передо мной, визжит и верещит, а я бью кулаком ей в живот. Со всего размаха. Мне наплевать! Я тут не останусь. Меня не удержать. Пусть Андреа не стоит у меня на пути!

И я снова наподдаю ей!

Андреа выпучивает глаза. Хватает ртом воздух, прижимая руки к животу, там, куда я ей попала, потом плюхается на пол и катается по нему, испуская страшные вопли! От ужаса ноги у меня прирастают к полу. Неужели я ТАК сильно её ударила?

Андреа всё кричит и катается по полу с таким видом, будто я её убила. Но раз она может кататься и кричать – значит, жива. Тут и Карли принимается реветь. А виновата во всём я одна!

В комнату заглядывает сестра Франциска. Она мгновенно оказывается около вопящей Андреа, хватает её, ставит на ноги и коротко спрашивает:

– Где болит?

Андреа показывает на живот. Сестра Франциска его ощупывает, растирает и массирует, а на меня не смотрит – только на рыдающего Карли и всхлипывающую Андреа. Та показывает на меня и хочет что-то сказать, но не успевает. Сестра Франциска велит нам:

– Идёмте со мной, все трое!

Берёт рыдающего Карли за руку и выходит. Андреа и я плетёмся следом. Сестре Франциске не возразишь.

Едва мы заходим в кабинет, как Андреа опять начинает верещать, что я её ударила и повалила на пол, а ещё… а ещё…

– Слышать ничего не хочу, – говорит сестра Франциска. – На сегодня более чем достаточно.

Она долго смотрит на нас, на всех по очереди, и качает головой:

– Дети, дети… Ну разве нельзя жить мирно, хотя бы один день не ссориться!

Тут Карли снова рыдает, Андреа подвывает и показывает на меня:

– Она виновата, она одна!

Я стою и хочу только одного – очутиться где-нибудь подальше отсюда.

– Всё, хватит, – говорит сестра Франциска. – На сегодня слёз достаточно! Вы с погодой соревнуетесь, не иначе.

И показывает за окно. Там не просто дождь, там льёт как из ведра. Если захочешь удрать, в такую погоду без зонта не обойтись, а у меня его нет. Вот невезуха!

Сестра Франциска что-то такое заметила. Может, она умеет читать мысли? И тут она говорит… Вот что она говорит:

– Давайте-ка сейчас сядем, устроимся поуютнее и выпьем по чашечке чая.

И внимательно смотрит на меня. Потом ставит на стол коробку с печеньем и четыре чашки и наливает в них чай. Карли и Андреа больше не рыдают. Они смотрят во все глаза. Чай с сестрой Франциской – это нечто совершенно невообразимое! Карли тут же хватает чашку, залезает в коробку с печеньем и набивает полный рот.

Андреа, чуть помедлив, тоже принимается за дело. А я сижу за столом и вообще не понимаю, что к чему. Меня должны наказать, это ясно. Но когда и как? Сестра Франциска ничего про это не говорит. Просто замечает, обращаясь ко мне:

– А тебе – чай без сахара.

Кажется, она мне подмигнула. Но я наверняка ошибаюсь.

А она подливает нам ещё чаю, сажает Карли себе на колени и спрашивает, во что нам хотелось бы поиграть всем вместе. Мы переглядываемся… Андреа снова смотрит на меня почти нормально. Поиграть?! Ну конечно, поиграть нам очень хочется! Но… играть с сестрой Франциской? Обычно она никогда с нами не играет, разве только на Рождество или когда у кого-нибудь день рождения. До Рождества ещё очень долго, и дня рождения ни у кого нет.

– Ну так что? – снова спрашивает сестра Франциска, покачивая Карли на коленях.

Он улыбается и чавкает печеньем.

– «Халли-галли»! – кричит Андреа.

Я киваю. Она тут же вскакивает:

– Я принесу! Я!

И уносится из комнаты.

Ох, эта Андреа! Вот всегда она такая неугомонная!

Да, а потом мы сидим за столом и играем. Карли выигрывает часто, потому что сестра Франциска ему подыгрывает. Конечно, так делать не полагается, но Карли ведь ещё маленький, ему надо немножко помогать. Он всегда так радуется, когда ему удаётся правильно сосчитать на карточках яблоки, груши или сливы.

Андреа, вся красная, низко наклоняется над столом, чтобы побыстрее нажать на звонок.

Я тоже стараюсь, но сегодня у меня получается не так ловко, как всегда. Кажется, я знаю почему. Наверное, мне хочется, чтобы выиграла Андреа, потому что, если я позволю ей выиграть, это будет как извинение. Она, конечно, ничего не понимает, смотрит на меня насмешливо и говорит:

– Ну ты сегодня тормоз!

И радуется!

Но сестра Франциска, кажется, обо всём догадывается. Она задумчиво наблюдает, как я раз за разом проигрываю и не возмущаюсь ни капельки. Мы сыграли четыре раза, получилась ничья: два раза выиграл Карли и два раза – Андреа. И тут сестра Франциска кладёт мне руку на плечо и говорит как бы между прочим:

– Кстати, я тут ещё раз всё обдумала… насчёт следующего воскресенья. Ну, ты понимаешь.

Я понимаю. И чувствую, как забилось сердце.

– Я думаю… – говорит сестра Франциска, не убирая руку с моего плеча, – я думаю, нам надо попробовать ещё раз.

Я понимаю, о чём она. Мне снова можно будет пойти к Улле. Сестра Франциска больше не сердится из-за всех этих происшествий и вчера, и сегодня. И наказать меня тоже не накажут. А может, она про наказанье забыла.

– Ну а теперь идите, мои дорогие, – говорит сестра Франциска, спускает Карли с колен, убирает игру в коробку и выпроваживает нас из кабинета. – Весь вечер с вами играть – так не пойдёт. Хорошенького понемножку. – И смеётся, прикладывая палец к губам: – Только чур никому не рассказывать. Это наша с вами тайна. Не то мне придётся все вечера проводить с провинившимися и с ними играть!

Мы тоже смеёмся – ну, немножко. А что, это было бы неплохо! Вместо того чтобы всё время ругаться на нас за неубранные вещи, пусть лучше сестра Франциска сидит у себя в кабинете, и играет с нами в настольные игры, и всё время проигрывает…

Я тоже проиграла. Зато теперь мы с Андреа снова дружим. Потому что я дала ей выиграть.

С Карли мы теперь, наверное, тоже немножко дружим.

Как он меня сегодня утешал – просто удивительно! Он ведь совсем ещё маленький и глупый. Надо с ним как-нибудь поиграть, когда будет время. Но главное – мне снова можно пойти к Улле! В следующее воскресенье. Сестра Франциска сама сказала!

Я решила, что теперь буду вести себя по-настоящему приветливо и мило. Всю неделю, до самого воскресенья. Чтобы сестре Франциске не пришлось снова передумывать.

И она не передумала! Я ждала этого с замиранием сердца всю неделю, но она ничего не сказала.

А я правда вела себя очень хорошо. Даже попросила у Андреа прощения. Она ничего не забыла и настояла, чтобы я извинилась. Ну я и извинилась. Это было совсем просто.

Карли на этой неделе я почти не видела. Да мне, по правде, и не хотелось. С ним я теперь чувствую себя как-то странно. И я делала вид, что у меня жутко много уроков, надо заниматься и совсем не до игр. Но Карли мне было всё-таки немножко жалко. В столовой он всегда придвигался поближе и глядел не отрываясь большими голубыми глазами. Было ясно: он чего-то хочет. Но я просто отдавала ему половину своей булочки и перекладывала в тарелку немножко мюсли. Он и радовался, маленький обжора!

А сейчас воскресенье. Я сижу в холле и жду Уллу. Андреа сегодня, как проснулась, сразу напомнила мне про блузку и обещанную книгу. Она талдычила про это всю неделю, я уж всё наизусть выучила. Не забуду, совершенно точно. И по сто раз напоминать мне не надо!

Андреа уже ушла. Сегодня её воскресные родители пришли за ней пораньше. У них намечен большой поход, объяснила она. Может, мы с моей воскресной мамой сегодня тоже пойдём в поход. Вот было бы здорово! Но будет хорошо и без похода. Сегодня я добрая и покладистая, мне всё понравится!

Уже пять минут десятого. Уллы всё нет. Где же она?

В прошлое воскресенье она тоже опоздала. Интересно, она теперь всегда будет опаздывать?

Но это ничего. Я просто жду. Она наверняка меня заберёт. Она же сказала по телефону, что с нетерпением ждёт следующего воскресенья. А следующее воскресенье – как раз сегодня, и она должна меня забрать. По крайней мере, я на это надеюсь. Очень сильно надеюсь. И на всякий случай держу кулаки. Говорят, это приносит удачу. Значит, всё будет хорошо. И потом, если Улла сегодня меня не заберёт, она много потеряет, правда-правда! Я же такая добрая и покладистая… Меня совершенно не раздражает ни её чудная квартира, ни курение. Белый пушистый ковёр – очень красивый, и хлеб с мёдом я могу съесть. Честно-честно, это же ерунда! А если ей надо будет поработать и она усядется с отсутствующим видом за стол на кухне-мастерской, я буду вести себя тихо, как мышка, и приготовлю ей чай. Это я хорошо умею. А себе сахара класть не буду.