Эльвира Смелик - Скажи, Лиса! Страница 9

Вот так, потихоньку, ненароком, выясняются подробности его жизни. Я не ошиблась, предполагая, будто он из весьма обеспеченной семьи. Сыночку в ближайшее время и прав не получить, зато машина у него уже есть. Про запас.

– Ну так что, едем?

– Куда?

– Никуда. Просто покатаемся.

Я смотрю на Тимофея, смотрю и не могу понять.

– Грачев, почему?

– Что «почему»?

Как же это объяснить?

– Почему со мной? У тебя что, других друзей нет?

– Есть, – уверенно отвечает он. И добавляет вот так просто, без обиняков: – Но с тобой мне лучше.

Ну сколько раз я еще буду ронять челюсть от его слов?

Я сжала зубы, но сразу поняла, что в таком положении вряд ли смогу достойно ответить.

– Я же тебя вечно достаю дурацкими вопросами!

– А может, мне это нравится?

И не осталось ничего другого, кроме как покорно усесться в машину.

Я совсем не разбираюсь в породах тачек. Ой, то есть в марках. Ориентируюсь только по фирменным эмблемам. Но грачевское авто видела лишь сбоку, а там никаких опознавательных знаков прилеплено не было. Да и какая мне разница, что у него за машина?

Я устроилась на переднем сиденье, рядом с водителем, долго боролась с ремнем безопасности. Он все никак не хотел вытягиваться до нужной длины. Грачев, улыбаясь, наблюдал за моими мучениями, а потом не выдержал, пристегнул меня сам.

– Ну, Лиса, ты даешь!

– Ладно! Не отвлекайся! На дорогу смотри!

Машина осторожно тронулась с места, выехала со двора. Видимо, Тимофей решил сразу доказать мне, что умеет водить.

Мы немного попетляли по улицам, потом выбрались на проспект, а дальше – за город.

Машины мчались потоком. Разные. Легковушки, грузовики, автобусы. Начиная от стареньких, помятых, дребезжащих и заканчивая дорогими, сияющими новизной и чистотой, словно только что из салона. И мы попали в общее течение, понеслись наравне со всеми, не отставая, но и не вырываясь вперед.

Потом сплошной поток поредел, и Грачев резко увеличил скорость.

– Зачем?

Не понимаю тех, кто любит эту сумасшедшую езду. Когда не успеваешь разглядеть то, что мелькает за окном. Когда дорога стремительно разворачивается навстречу и кажется: еще немного, и колеса оторвутся от асфальта, а машина взлетит и уже никогда больше не приземлится.

– Ты что, боишься?

Наверное, да. Боюсь! Потому что внутри у меня что-то дрожит. И дыхание сбивается. И представляется, что ровное и гладкое не может продолжаться до бесконечности, и сейчас обязательно (нет, я этого не хочу, но с моим мнением не будут считаться), обязательно случится что-нибудь плохое.

А Грачеву нравятся свобода и скорость. И он…

Машина резко вильнула, пару мгновений неслась по направлению к кювету, а потом выровнялась. Но этого я уже не видела.

Потому что глаза сами зажмурились и сердце остановилось. И скорее всего я завизжала:

– Перестань, Грачев! Стой! Пожалуйста, стой!

Теперь и он испугался. Надавил на тормоза.

– Лиса, ну это же так, несерьезно. Я просто сам, нарочно. Ничего бы не случилось.

Я его не слышала.

Я не могу больше сидеть в машине! Не хочу! В животе крутится страх, подкатывает к горлу мерзким комком. Обламывая ногти, я пытаюсь избавиться от ремня. Наконец получается, и, с ненавистью толкнув дверь, я вываливаюсь из машины. Но сил хватает только на несколько шагов.

Я сижу на обочине, прямо на подернутой изморозью траве. Но внутри меня холодней, чем снаружи. И через дрожь тело пытается вытолкнуть этот внутренний холод.

– Лиса, ты как? Ты чего? Лиса!

Я точно могу объяснить, чего я и как мне.

– Мой папа погиб в аварии. Их в машине ехало четверо. И все остались живы. Кроме него. Он сидел рядом с водителем.

– Лиса, ну я же не знал! Ну, прости меня! Слышишь, Лиса! Я – урод! Ты права! Но я же не знал! Лиса, пожалуйста! Не надо здесь сидеть! Вставай! Пожалуйста, Лиса!

Назад мы ехали как полагается, на нормальной скорости и без всяких выкрутасов. И оба молчали. Всю дорогу. И потом молчали. Только у дверей моего подъезда Тимофей сказал:

– Прости меня, ладно?

И я кивнула. Ведь он же правда ни в чем не виноват.

Дышите глубже и ровнее

Мама сказала, что они с Толиком решили не устраивать свадьбы, просто расписаться и, может, отметить в тесном семейном кругу. А я сказала:

– Это, конечно, хорошо. Но знакомые не подумают, что вы не устраиваете свадьбу потому, что вам жалко тратить на них деньги?

Мама такой расклад явно не рассматривала. Да и я говорила не всерьез.

– А знаешь? – меня внезапно озарило, и я обрадовалась своевременности и удачности новой мысли. – Может, вам сразу поехать в небольшое свадебное путешествие? Купите «горящую» путевку.

– Лисичка! А как же ты? – сразу заволновалась мама.

– А я что – грудной младенец? Вы ведь ненадолго! Выживу.

– Не знаю, – с сомнением пробормотала мама, хотя было заметно, что моя идея ее вдохновила. – Меня не лишат родительских прав, если я оставлю несовершеннолетнюю дочь на несколько дней одну?

– А ты никому не говори. И я никому не скажу.

– Ой, Лисичка! – нерешительно покачала головой мама. – Как-то это…

Пришлось идти в наступление.

– Ты считаешь меня глупой и ни на что не способной? Думаешь, я такая беспомощная дурочка, что умру от голода перед закрытым холодильником? Ты мне не доверяешь? Боишься, что я устрою из нашей квартиры притон или буду засовывать гвозди в розетку? – Я сделала вид, что обижена до глубины души. – Теперь понятно, как ты ко мне по-настоящему относишься.

Мама испуганно и возмущенно замахала руками.

– Лисичка! Да ты что? У меня и мыслей таких никогда не возникало.

Она задумалась ненадолго, все еще неуверенная.

– Все-таки я с Толей сначала посоветуюсь.

– Конечно-конечно!

Как же без Толи?

Неплохая ведь идея – путешествие вдвоем, когда рядом больше никто не нужен. И я предложила им попутешествовать не потому, что хотела остаться дома одна, а потому, что думала: так действительно будет… ну-у-у… более торжественно, чудесно, впечатляюще. Просто расписаться и посидеть за столом вместе со мной – слишком буднично для такого события.

И еще, наверное, я надеялась хоть ненадолго отсрочить переезд к нам Толика.

Толик мою идею поддержал. Наверное, чувствовал то же самое, что и я. Одно дело, если бы мама жила одна. А тут при ней такой подарок, да еще в самом страшном для родителей возрасте.

Они познакомились на маминой работе. А как иначе? Не на улице же? Ведь мама нигде больше и не бывает. Либо у себя на фирме, либо дома. Правда, в магазин еще ходит. Но я не могу представить знакомящимися в магазине ни маму, ни тем более Толика:

– Мужчина, как вы думаете, стоит покупать эту колбасу? На вид она вполне съедобная.

– Ну что вы, дама! Разве может быть съедобной колбаса в настоящее время? Возьмите лучше сыр.

Бред какой-то!

Мама работает юридическим консультантом. Из этого легко вывести, каким образом ей удалось пересечься с Толиком. Доконсультировались. Теперь собираются в свадебное путешествие. А я остаюсь дома совсем одна. На целую неделю.

На уроке Валентина Аркадьевна торжественно объявила, что всем в ближайшее время необходимо сшить ватно-марлевые повязки размером двадцать на тридцать. Слой ваты – один сантиметр, и шесть слоев марли.

– Вот маразм! – не сдержавшись, вслух высказалась Янка Фокина.

Но Валентина Аркадьевна возразила, что никакой это не маразм, а новое требование пожарной безопасности на случай сильного задымления или чего-то там еще. А потом категорично добавила, что медицинские маски, продающиеся в каждой аптеке, ни в коем случае не подойдут. И вообще для нормальных девочек работа с иголкой и ниткой – не проблема.

Вечером я передала маме слова нашей классной о срочно потребовавшемся ватно-марлевом чуде.

– Ну надо же! – изумленно воскликнула мама. – Опять вспомнили! Десятилетия проходят, а школа в мелочах не меняется.

Оказалось, когда-то, классе в восьмом или седьмом, они тоже шили эти самые ватно-марлевые повязки, и мама до сих пор помнит технологию их изготовления. Но дома у нас нужных материалов не оказалось, и мне пришлось пилить в ближайшую аптеку за марлей и ватой.

Потом, вместо того чтобы волноваться из-за завтрашнего торжественного события и паковать чемодан, мама занималась рукоделием и при этом рассказывала мне, как во время учебной тревоги их класс, напялив собственноручно изготовленные ватно-марлевые намордники, прятался под партами в кабинете труда.

Иногда мама грузит меня историями из своего детства. Порой они занудно-сентиментальные, а порой – ничего так, прикольные.