Гектор Мало - Приключения Ромена Кальбри Страница 9

Дом был построен на самой вершине возвышенной части острова, на том месте, где уклоны соединяются и образуют маленькое плоскогорье. Из окон был чудный вид на море, на очень далекое пространство, а с другой стороны был виден весь берег и часть Пор-Дье. Ветер обдувал его со всех сторон, но ничего не мог с ним поделать, потому что дом этот был построен чрезвычайно прочно и давно, еще во времена министерства Шуазеля, тогда он предназначался для береговой обороны. Наружные его стены были толщиной в несколько футов, а крышу невозможно было пробить никакими бомбами.

Когда г-н Бигорель купил эту маленькую старинную крепость, он окружил ее галереей, и она приняла более веселый и живой вид. Внутри он приспособил ее для жилого дома с помощью перегородок и дверей. От этих перемен жилище не стало ни удобнее, ни изящнее, но зато оно не утратило и своего основного качества — солидности и крепости, и также мало страдало от бурь и непогоды, как та гранитная скала, с которой оно, казалось, составляло одно целое…

Эти беспрерывные ветры, враги, против которых приходилось постоянно бороться, были в то же время и полезны для острова. Не будь их, зима была бы много суровее, а теперь климат оставался умеренным и даже теплым в местах, защищенных скалами. Тут встречались растения и кустарники совсем южных пород, например лавры, фуксии, фиговые пальмы.

Большая часть этих растений процветала благодаря природным свойствам острова, но некоторые были обязаны заботам Субботы и его хозяина; трудами рук своих они превратили дикий островок в сплошной сад. Только с западной стороны, благодаря постоянному ветру и морскому прибою, почва оставалась невозделанной; здесь росла одна трава, на которой паслись две коровы, принадлежавшая г-ну Бигорелю, и несколько его же черных овечек.

Трудно было поверить, что г-н Бигорель и Суббота, только вдвоем, могли развести сад и огород, и довели свой остров до такого цветущего состояния. В нашей деревне поговаривали сначала, что г-н Бигорель скуп, жалеет денег, а потому все делает сам, а не нанимает рабочих, но потом убедились, что дело было совсем не в деньгах, а в убеждениях. Г-н Бигорель постоянно говорил, что человек все должен делать для себя сам, и подтверждал эти слова примером. Деньги он давал охотно тем, кто в них нуждался, потому что трудно было встретить другого такого истинно доброго человека.

У него были свои фрукты, свои овощи, свое молоко и даже свой хлеб. Рыбу и живность они ловили или стреляли тоже сами. Даже зерна мололи на маленькой ветряной мельнице, которую смастерил сам г-н Бигорель с помощью того же Субботы. Остров был достаточно велик и возделан, чтобы можно было посеять и хлеб и картофель, которого им хватало на всю зиму.

Правду говоря, без такого помощника, как Суббота, вряд ли бы один г-н Бигорель мог столько сделать.

Одному г-ну Бигорелю было бы не справиться, а Суббота брал на себя всю черную и тяжелую работу. Он был мастер на все руки; ему в жизни приходилось быть и матросом на корабле, и денщиком у какого-то офицера морской службы, и корабельным поваром, и пахарем в родной деревне — таким образом, он понемногу знал все работы, необходимые в домашнем обиходе. Господина своего он любил и уважал безгранично. В отношениях друг к другу они не были слугой и хозяином, а скорее жили как два добрых товарища: обедали за одним столом, за которым, впрочем, г-н Бигорель занимал председательское место. В таком образе жизни было много благородной простоты, которая тогда меня не удивляла, потому что я разделял эту жизнь с ним вместе, и только теперь, когда я пожил на свете и узнал людей, я могу оценить ее вполне, а потому доселе вспоминаю о ней с восторгом.

— Слушай, Ромен, сказал мне г-н Бигорель в первый же день моего прихода, — слушай внимательно то, что я тебе скажу: я совсем не хочу сделать из тебя «барина», то есть адвоката, доктора или нотариуса, нет, я хочу, чтобы из тебя вышел прежде всего хороший и честный человек, а может быть впоследствии и хороший моряк. Есть много способов научиться уму-разуму без учебы, можно многое узнать и без школы и книжек, хотя и они могут быть очень полезны в будущем, а пока попробуем кое-чему научиться без них.

Я не сразу понял слова г-на Б и горел я. Мне показалось невероятным, что учиться можно играя, потому что в нашей деревенской школе я ничего подобного не видал и не слыхал. Но я еще больше удивился, когда на другой день он сказал мне:

— Ну, пойдем учиться! — И повел меня с собой сначала на морской берег, а затем в дубовую рощу.

— Что это такое? — спросил он меня, показывая на муравьев, которые торопливо перебирались на другую сторону дороги.

— Муравьи, — отвечал я с недоумением.

— Да, но что же они делают?

— Они несут друг друга.

— Хорошо, ты пойдешь за ними до самого муравейника, посмотришь хорошенько, что там делается, и расскажешь мне об этом. Если ты не увидишь на первый раз ничего такого, что могло бы тебя удивить, ты завтра приходи снова и посмотри еще. Наблюдай жизнь этих маленьких насекомых до тех пор, пока не увидишь чего-нибудь особенного или интересного, тогда приходи рассказать мне.

Я два дня наблюдал муравейник и заметил, что некоторые муравьи решительно ничего не делали, тогда как другие работали без отдыха все время и, кроме того, еще добывали пищу для первых.

Я сказал об этом г-ну Бигорелю.

— Ты заметил главное, — ответил он, — этого пока довольно — поговорим. Эти муравьи, которые ничего не делают, они не больные и не старые, как ты, может быть, думаешь, нет — они господа тех, которые на них работают и находятся у них в рабстве. Без помощи этих рабов они не были бы в состоянии добывать себе пищу. Тебя это удивляет! Разве не то же самое происходит у людей?

Есть страны, где люди буквально ничего не делают и кормятся трудами рук своих работников или рабов, которые все время трудятся. Если бы этот порядок вещей объяснялся слабостью и немощью одних и силой и здоровьем других, тогда это было бы вполне естественно и понятно, люди должны помогать друг другу. Но на самом деле это совсем происходит не от того.

Господа у муравьев, именно сильнее и здоровее, чем работники, зато на войне они и добывают себе рабов. Мы вернемся как-нибудь вместе посмотреть на этих муравьев, когда у них будет война, и ты сам увидишь, что я говорю правду. В ожидании, пока ты будешь свидетелем муравьиной бойни, я дам тебе книгу ученого Гюбера с описанием одной из этих муравьиных битв. В то время, когда ученый описывал эти любопытные сражения, за 500 лье от наших мест происходила резня гораздо более ужасная, потому что истребляли друг друга люди.

Не знаю, была ли у них причина для войны более серьезная, чем у муравьев, но крови было пролито много, и если я сам остался жив в этой бойне, то только благодаря счастливой случайности.

Вот как было дело: мы шли по левому берегу реки Эльбы; на правом берегу русские воздвигли страшные батареи своей артиллерии. Несмотря на то, что мы шли под горой, поросшей наверху кустарником, их ядра беспрерывно опустошали наши ряды. В этот день, который всякую минуту мог быть для меня последним днем в жизни, я вдруг вспомнил, что сегодня день рождения моей жены. Мысленно я улетел далеко от настоящей ужасной минуты и думал, какое бы это было счастье, если бы я мог каким-нибудь чудом перенестись на родину, домой.

В это время мы переходили через ложбинку, по краям которой я увидел массу незабудок в полном цвету. Под наплывом воспоминаний я нагнулся, чтобы нарвать букетик и отдать его жене, если Бог приведет вернуться домой.

Надо тебе сказать, Ромен, что сражения происходят совсем не так, как об этом пишут в книгах. Там все описывается по порядку и люди двигаются точно машины. Мы же на самом деле шли врассыпную, а это давало моим товарищам и мне полную свободу движений.

Итак я наклонился, чтобы нарвать прелестных голубых цветочков, в это самое время над моей наклоненной к траве головой пронесся, точно вихрь, затем раздался оглушительный орудийный залп, треск, точно что разорвалось, и мне в спину полетели комья земли, песку и оторванных веток. Заряд, который пронесся над моей головой, скосил всех моих товарищей, они полегли вокруг меня, как снопы. Я один уцелел. Меня спас букет из незабудок, или, вернее, мысль о родной семье, о жене, для которой мне так захотелось нарвать цветов.

Рассказы г-на Бигореля производили сильное впечатление на мою душу. Мне хотелось его слушать еще и еще. После рассказанного им эпизода из истории Фридландского сражения я с удвоенным интересом принялся за книгу Гюбера «об муравьиных войнах».

Гюбер был слепой. Он глядел на мир Божий глазами своего верного и умного слуги. Гюбер слушал его рассказы о природе, а потом диктовал ему описание жизни пчел и муравьев. Если бы г-н Бигорель заставил меня прочитать эту книгу другим способом, мне бы, верно, это чтение показалось скучным. Но он предварительно пробудил у меня интерес к ней, дал мне ее читать как бы в награду за то внимание, с каким я слушал его рассказ, а потому она осталась у меня в памяти на всю жизнь, точно я прочитал ее только вчера, хотя много лет прошло с тех пор, как я получил эту книгу от г-на Бигореля.