Николай Климонтович - Женя и Дженни, или Вампир из 1Б Страница 9

— А красота на что?

— Ни на что. Красота для красоты, вот для чего. Как ты не понимаешь…

Белая птица

А в понедельник, когда мама с дедушкой рано утром уехали в город, в дачном поселке случился переполох.

Одна молодая соседка-пенсионерка, надев глубокую белую панаму, подвернув до колен красивые белые штаны и не забыв подкрасить губы, сажала на своем участке позднюю редиску. Она осторожно опускала в подготовленные ямки по два-три коричневых зернышка семян, потом сравнивала лунки рукой в желтой резиновой перчатке, — перчатки требовались, чтобы не испортить маникюр, — и любовно поливала водой из лейки.

Пенсионерка трудилась старательно, что называется — не разгибаясь. Наконец, она все-таки разогнулась, чтобы размять затекшую спину, и подняла голову. Ей захотелось, наверное, после трудов взглянуть на солнышко и на приветливое в этот день голубое небо. Хотя мы и знаем, что по понедельникам небо редко бывает голубым, потому что понедельник — день тревожный. И действительно, едва задрав голову, пенсионерка увидела прямо над собой, на высокой березе, сидящую на суке огромную белую птицу с двумя рогами. Птица выглядела не просто непривычно, но страшновато, и косила на пенсионерку круглым глазом.

Молодая пенсионерка быстро перебрала в уме всех известных ей птиц средней полосы нашей страны. Здесь надо сказать, что не только молодые пенсионерки, но и люди старшего, а также младшего возраста, если они не биологи по основной профессии, как правило, очень слабы в орнитологии, науке о птицах. Наша пенсионерка знала таких птиц: ворона, галка, сорока, воробей, снегирь и синица, причем двух последних не смогла бы отличить одну от другой. Еще она слышала про филина, но кто он такой не имела никакого понятия.

Но птица, которая сидела на березе у нее над головой, определенно не была похожа ни на одну из вышеперечисленных. Включая филина и даже сову, которую пенсионерка тоже вспомнила. От испуга, наверное.

Пенсионерке пришел на ум страус. Но она твердо знала еще со школьной скамьи, на которой в последний раз, впрочем, сидела довольно давно, что страусы живут в пустыне Сахара, но никак не на подмосковных дачных участках. Впрочем, она читала в газете, как некий недисциплинированный гражданин однажды провез из Африки через нашу границу зеленого крокодила и посадил его к себе в ванну. Когда гражданин ушел на службу или так, по делам, сообразительный крокодил сбежал из ванной комнаты, неизвестно как открыл дверь, вышел из квартиры и пошел гулять по улице. Он никого не трогал, потому что незадачливый гражданин его сытно кормил, но все равно люди перепугались и вызвали МЧС.

Такое, подумала молодая пенсионерка, вполне могло бы случиться и со страусом. Вот только в пустыне Сахара, она твердо знала, не растут березы. А значит, у страуса неоткуда было взяться навыку по ним лазить.

Скорее, эта белая птица была похожа на бройлерную курицу, предназначенную чтобы запечь в духовом шкафу. Но только больше размерами. Но это была не курица, нет, никак не курица. От курицы эту птицу отличали огромный клюв крючком и два залихватских хохла на белой голове — эти хохлы первоначально пенсионерка и приняла за рога. Не говоря уж о том, твердо знала пенсионерка, что бройлерные куры лежат в холодильнике в магазине или скворчат в духовке, обложенные антоновскими яблоками, но ни в коем случае не сидят по березам.

Пенсионерка перекрестилась бы, если б умела, и, перепуганная, побежала к забору звать соседей.

— Татьяна! — крикнула она через забор. — Татьяна, выйди на минутку, здесь такое творится!

Бабушка на кухне делала сырники для Жени, потому что Дженни ела творог в сыром виде и ей не нужны были сырники. Услышав тревожный крик соседки, бабушка вытерла перепачканные в муке руки о фартук, пробормотала вечно у нее всё не слава Богу и вышла на крыльцо.

— Что случилось? — спросила бабушка.

— Татьяна, посмотри, вон там, на дереве.

Бабушка посмотрела, но ничего не увидела, потому что сейчас на ней были очки для домашней работы, а не для разглядывания страусов на березах.

На помощь бабушке вышли из дома Женя, дожидавшаяся сырников, и Дженни, уже слопавшая свой творог. Обе тоже посмотрели туда, куда показывала соседка, и зоркая Женя сказала:

— И правда — сидит.

Птица сидела не слишком высоко. Сидела спокойно, важно, нахохлившись.

— Таня, как ты думаешь, это не опасно? — спросила молодая пенсионерка, поскольку была боязлива. — Она не хищная?

— Не думаю, — ответила за бабушку Женя. — На орла она не похожа. Правда, Дженни?

Дженни, в отличие от Жени никогда не ходившая в зоопарк с дедушкой, а значит никогда не видевшая орлов, тем не менее, согласилась и вильнула хвостом.

— Что же теперь делать! — воскликнула соседка, с видимым удовольствием впадая в панику.

— А черт бы с ней, — не педагогично сказала бабушка, — у меня творожники подгорают.

И вернулась на кухню.

— Но этого нельзя так оставить! — воскликнула молодая пенсионерка и побежала по соседям сообщать тревожную весть.

Она даже не успела добежать до комендатуры, как у забора ее участка уже собралась кучка зевак. Здесь были преимущественно пенсионеры и их внуки, а также один отставной нестарый прапорщик с усами, который тоже был пенсионер, поскольку на пенсию прапорщики выходят рано. Как балерины.

— Сделайте же что-нибудь! — обратилась молодая пенсионерка к нестарому прапорщику, который щурился на странную птицу из-под козырька бейсболки спартаковских цветов и курил папиросу Беломорканал. — Вы же сильный.

— Так шо, — сказал прапорщик. — Птица важная. Никого не трогает. Не хай сидит отдыхает.

— Как это не хай, — возмутилась молодая пенсионерка. — Вам может быть и не хай, а мне хай!

Но толпа волновалась.

— Тут бы двустволка нужна, — сказал старичок в шляпе, — из двух стволов шмальнуть.

Он так сказал потому, что когда-то, до выхода на пенсию, работал во вневедомственной охране.

— А, может быть, она перелетная, — предположил кто-то, — и находится в перелете над нашей страной в Турцию. Или в Египет. Потому что это определенно не наша птица.

И тут среди людей появилась очень маленькая старушка в джинсовых шортах. Она решительно протолкалась вперед, что было ей легко, потому что она была очень юркая.

— Тихон, — позвала она, — Тихон, иди ко мне.

Птица покрутила головой, скосила глаз на хозяйку и отряхнулась.

— Тихон, — очень скрипучим голосом согласилась птица, расправила крылья и легко спорхнула с березы — прямо старушке на плечо.

— Он еще и разговаривает! — охнули в толпе.

— Что ж вы, Изабелла Юрьевна, — сказал тот, кто разглагольствовал про перелетных птиц, — что же вы своего попугая совсем распустили. Людей пугает.

И тут все узнали в старушке обитательницу маленького домика с краю участков, почти у самого леса, старенькую дрессировщицу обезьян, которая давно ушла из цирка и разводила лучшие во всем поселке махровые георгины.

— Боже, зачем такой шум, — сказала Изабелла Юрьевна, — я просто выпустила Тихона погулять.

— Следить надо за хищниками, — сказал старичок в шляпе, служивший в лучшие свои годы во вневедомственной охране, — а то не сморгнешь глазом — шмальнут.

— Птице нужен моцион, — сказала, не смутившись, Изабелла Юрьевна. Когда большой попугай сел ей на плечо, она стала казаться еще меньше ростом. Почти гномом.

— И слова какие говорят, тьфу, — обиделся старичок.

— Тихон любит Беллу, — проскрипел попугай.

— Это попугай редкой породы нимфа-корелла, — объяснила Изабелла Юрьевна на прощание и отвернулась, чтобы уйти.

— А они кусаются? — спросила молодая пенсионерка, которая подняла весь этот шум.

— Да, — жестко ответила Изабелла Юрьевна на прощание…

— Вот видишь теперь, — сказала Женя бабушке, когда все кончилось и люди разошлись, — а ты хотела, чтобы мама вместо Дженни купила мне попугая. Видишь, сколько с попугаями хлопот. Они улетают. И даже кусаются, не то, что Дженни. Наша ненаглядная Дилайт…

— Я? Попугая? — изумилась бабушка. — Никогда ничего подобного я не хотела. И не говорила.

И Женя лишний раз убедилась, какая у взрослых короткая память. Особенно в тех случаях, когда они по каким-то причинам не хотят вспоминать и признавать своих ошибок.

— Вот только он разговаривает.

— Кто разговаривает? — спросила забывчивая бабушка.

— Попугай разговаривает. А наша Дженни нет. Но она еще научится говорить, правда, Дженни?

— Правда, научусь, — сказала бы Дженни, если бы умела. Но она еще не умела говорить.

Рыжий

Вообще-то, в дачном поселке Нарядный жило много котов. Самых разных размеров и цветов. Были пушистые, белые с черным или белые с рыжим. Были гладкие, черные с элегантными белыми галстуками на шее. Были пегие, серые, но рыжий без единого волоска другой масти здесь был один. Он был рыжий от носа и ушей до кончика хвоста.