Наталья Евдокимова - Боруэлла Страница 9

– Сазонов! Ещё раз увижу, что вертишься, – запишу замечание в дневник.

Петька закусил нижнюю губу и опустил голову. После озадаченно покачал головой и снова стал усыпать листок своими иероглифами.

– Встань и иди! – повторил я.

Петька отложил ручку и закрыл уши руками. Это ненадолго ввело меня в заблуждение, но я проанализировал ситуацию и стал направлять звук в дырки, оставшиеся между пальцами. А пальцы у Петьки оказались, к счастью, тонкими.

– Не уши враг твой! – продолжил я. – Встань и иди!

– Куда? – испуганно шепнул Петька, беспокойно поглядывая в разные стороны.

– Сазонов! – резко крикнула учительница. – Последнее замечание!

– Встань и иди! – в который раз повторил я тем же голосом и добавил для непонятливых: – Вперёд!

Петька провёл тыльной стороной ладони по лбу, поднялся и на подкашивающихся ногах поплёлся к выходу. Класс оторвался от самостоятельной работы и заинтересованно зашушукался. Когда Сазонов дотронулся до дверной ручки, я прервал его благие намерения:

– К доске! К доске проследуй, Пётр!

Сазонов осторожно, рывками повернул голову и лишь потом повернулся целиком. Сделал несколько шагов и остановился, ожидая, что будет дальше. Класс шумел, показывая руками на Петьку, а учительница, наоборот, молчала. Только взгляд у неё был каким-то странным. Видимо, от Петькиной дерзости у неё дар речи пропал.

– Петя, тебе плохо? – вдруг спросила она беспокойно.

Петька пожал плечами, замотал головой, после чего кивнул и снова пожал плечами.

– Смирительную рубашку Сазону! – донёсся сзади чей-то смелый голос.

Этот голос мне не понравился, поэтому я поспешил продолжить свою воспитательную беседу.

– Лицом к классу! – стал давать я Петьке дальнейшие инструкции. – Повторяй за мной. Я, Пётр Сазонов…

– Я, Пётр Сазонов, – почти про себя повторил Петька.

– Пусть голос твой всем слышен будет! Громче, Пётр, громче!

Петька сжал пальцы в кулаки и гордо поднял голову.

– Я, Пётр Сазонов! – громко сказал он, будто бросая вызов кому-то невидимому…

– Оно и видно, что не слон, – снова послышался тот же голос сзади.

– Перед лицом класса, – продолжал я, не обращая внимания на помехи. – Торжественно клянусь!

Вот какой получилась прозвучавшая в тот день клятва:

«Я, Пётр Сазонов, перед лицом класса торжественно клянусь не искажать в оскорбительных целях имён, фамилий, отчеств моих одноклассников и других людей в течение недели.

Также я не буду ассоциировать одноклассников и других людей с различными наименованиями флоры и фауны нашей Вселенной в тех же оскорбительных целях. На это время применение физического воздействия для меня является неприемлемым. Однако всё перечисленное выше разрешается в случае самообороны (в разумных пределах). По истечении этого времени обещаю подумать о жизни и о том, как я к ней отношусь, не меньше часа.

– Смотри мне, – напоследок сказал я и затих.

Класс зааплодировал, засвистел, затопал ногами. Учительница горой выросла за столом.

– Сазонов, вон из класса, и без родителей не возвращайся! – сердито крикнула она. – Цирк мне здесь будут устраивать!

Рюкзак Петька собирал в полной тишине. Я повернулся к нему, и мы на мгновение встретились взглядом. Петькины глаза влажно блестели.

– По-моему, я – редкая сволочь, – мрачно шепнул я Боре, когда дверь за Петькой захлопнулась.

И уронил голову на парту.

Моё имя в современной прозе

– Не будь занудой, – бодро сказал Борька, щёлкнув меня по носу. – Получилось здорово! Особенно когда он всё не мог выговорить слово… Это… Как его… Ассигнаци… Ацисои… Ассоциировать, вот!

Я нехотя плёлся за Борей по шумящему, живущему своей жизнью коридору. Бросив взгляд в сторону, я увидел двух мальчишек. Один жевал большой бутерброд, второй читал учебник. Жующий бутерброд посмотрел на часы, толкнул локтем стоящего рядом. Тот отдал ему учебник и забрал бутерброд. Зрелище мне показалось странным и нелогичным, но интересным. Зря я всё не решался изучать школу раньше!

– Ты чего там, уснул? – окликнул меня Боря.

– Не мешай, – сказал ему я, прикрывая нос ладошкой. – Я абстрагируюсь.

– Абстригируешься? – хихикая, переспросил Боря. – Как это ты абстригируешься без ножниц? И вся причёска на месте.

– Аб-стра-ги-ру-юсь, – терпеливо повторил я по слогам и отмахнулся. – А, тебе не понять.

– Куда уж нам! – надменно сказал Боря. – Выучил все слова на букву «А» и радуется чему-то.

И пошёл молча, быстрым шагом. Я поторопился догнать его.

– Ая аещё ана абэ анесколько аслов азнаю, – сообщил я ему на бегу. – Ана апример, абутерброд.

Боря криво улыбнулся, не поворачиваясь ко мне, и снова посерьёзнел.

– А куда амы аидём? – поинтересовался я.

– Вмы видём вв вдругой вкабинет, – запинаясь, проговорил Боря.

– А ты по алфавиту дальше меня продвинулся! – удивлённо сказал я.

– Яестественно! – смеясь, воскликнул Боря.

Для подкрепления полученных знаний следующим уроком по расписанию стоял русский язык.

Когда учительница вошла в класс, Борька первым сорвался с парты.

– Брат! Троюродный! Элька! – поспешил сообщить он.

Учительница улыбнулась:

– Хорошо, Боря.

И это всё! И никаких больше расспросов, уточнений, выяснений, криков! Я всерьёз обиделся. Поэтому, когда в конце переклички учительница спросила, кого она пропустила, я хмуро сказал, что меня пропустила.

– Значит, ты есть? – заинтересованно спросила она.

– Я – есть, – серьёзно ответил я.

– Это замечательно, – улыбнулась учительница.

Я тоже подумал, что это замечательно, и довольно улыбнулся, высунув кончик языка. Потому что вдруг почувствовал: я и вправду есть!

И стал думать на философские темы. Сквозь мысли до меня доносились слова учительницы, которые я пропускал мимо ушей, пока не услышал слово «сочинение». Потому что слово оказалось очень интересным!

Я заглянул в Борькину тетрадь, но он поторопился прикрыть её рукой. Несколько строчек я успел прочитать – это услышанное мною слово «Сочинение», а чуть ниже – «Кем я хочу быть».

– Ух ты! – обрадовался я. – Сочинение на тему «Кем я хочу быть в следующей жизни»! Моя любимая тема!

Вслух я больше не говорил, чтобы не разочароваться в очередной учительнице, а использовал опыт общения с Петькой Сазоновым и говорил прямо в ухо. В ответ на мой радостный возглас Боря скорчил непонятную мину. Но приятного в ней было мало. Я решил – пусть Боря немного успокоится, и поэтому замолчал.

Заставить себя молчать – нелёгкое дело! Я вдруг отчётливо почувствовал, как воображение заполняет все нормальные мысли, здоровается за руку с вдохновением, приглашает его в гости, на совместный творческий ужин… Сорвался я на второй минуте. Я тоже хотел писать сочинение! Я что, хуже других, что ли?!

– Зачёркивай всё, что написал, срочно! – приказным тоном сказал я Боре.

Думаю, не стоит говорить, какую мину Боря состроил на этот раз. Я и сам испугался, но виду не подал. Резким жестом я отодвинул Борину руку и нырнул глазами в его тетрадь:

«Когда вырасту, я хочу стать юристом (аккуратно зачёркнуто) учителем (тщательно зарисовано, угадывается лишь по очертаниям букв)…»

Третью свою предполагаемую профессию Боря обвёл при помощи линейки чёрной рамочкой и закрасил сплошным непроглядным пятном. Начинать разговор с тетрадкой я не хотел, но мириться с нераскрытой тайной хотелось ещё меньше. А Борька ни за что не расскажет, если уж так зачеркнул!

– Третья страница. Четвёртая строчка сверху. Восьмое слово, первоначальный вариант, – сказал я тетради и по привычке решил добавить совершенно ненужное: – Пожалуйста…

– Более точные координаты? – спросила тетрадь.

– Я что, Пушкин? – возмутился я.

– Это не координаты, – серьёзно сказала тетрадь.

– Более точные координаты слова неизвестны, – исправился я.

– Поиск завершён. Объект найден, – через несколько секунд сообщила тетрадь. – От первой точки вниз линия размером в четыре миллиметра. На данном отрезке миллиметр сверху вниз – следующая точка…

Тетрадка постепенно воспроизводила движение Бориной шариковой ручки во время написания злополучного слова, а я чувствовал себя заправским дешифровщиком, пытаясь представить себе общую картину. Подобное поведение тетрадей казалось мне слишком уж неромантичным – ведь они таким же образом относились к любым текстам! Даже к стихам и книгам…

В результате оказалось, что Боря хотел быть певцом!

Задумавшийся Боря, который никак не мог придумать профессию взамен трёх зачёркнутых, наконец-то обратил на меня внимание.

– Элька, хватит плавать у меня в тетради, – шепнул Боря. – Ты мне сосредоточиться мешаешь.

– А ты не точься, – предложил ему я. – Ты дай профессионалам точиться, а сам готовься к светлому будущему – обучению певцов юридической грамоте.