Саша Готти - Влада и маг-убийца Страница 11

– Я фе фофорил, фофорил!!! – восторженно истерил домовой. – Фот, фот!!!

– Опять чертов вурдалак, – разозлилась Дашуля. – И почему именно ко мне под машину они лезут, почему?! Вот точно сказал Алекс – как узнаешь про тайный мир, так он от тебя не отстанет. Вурдалаками будет выползать, упырями в очереди толкаться, вампирами вместо нормальных парней встречаться… Закапывайся, чмо!!! – отворчавшись, проорала Дашуля.

Но вурдалак оказался тормознутый, он не торопился обратно в землю, принюхиваясь и вертя круглой головой по сторонам.

– А еще все удивляются – чего такие плохие дороги? – Дашуля крутила рулем, выворачивая из переулка. – А потому что эти паразиты всегда выкапываются посреди дороги, а потом дырки за собой оставляют! Это они нарочно, мол, вот вам, не будет у вас никогда хороших дорог, пока вурдалачье под вашим асфальтом ползает!

Они вывернулись из темного переулка, и машина тут же уткнулась в длинный хвост красных огней, который двигался по улице со скоростью улитки.

– Пробка, – с выражением объявила Дашуля. – Черт бы ее подрал, пробка. Тебе во сколько надо быть в Универе?

– Лучше прямо сейчас, – напряженным голосом ответила Влада.

– Не успеешь. Видишь – роллеры катят? Сто процентов, что это упыри на роликах. Перекрыли часа на три. Так… – Дашуля кивнула на дверь, – беги на метро. Если поторопишься, то через час будешь на Сретенке.

– С-спасибо…

Мысленно обругав противную девицу, Влада подхватила свою сумку с вещами и выскочила из машины.

«Москва совершенно чокнутая, – растерянно думала Влада. – Тут все еще быстрее, чем в Питере. Одна эта Дашуля, как танк. Все какое-то сумасшедшее…»

Она какое-то время бежала, потом перешла на шаг. Сегодняшний день казался ей сплошной безумной каруселью, а мгновенные перемещения из Москвы в Питер и обратно – фантастическим фильмом про телепортацию.

По дороге ей попался рекламный плакат. Тщательно отредактированная в фотошопе девушка, закинув голову назад и откинув белые волосы, устремляла вверх мечтательно-томный взгляд. Ее губы были похожи на политое глазурью пирожное, которое вот-вот отвалится от лица и черкнет по блузке жирной красной полосой.

«Эта помада – мое счастье! – гласил шрифт внизу плаката. – Нас не разделить!»

– Кому что, – проворчала Влада помадной девушке. Как мало надо для счастья этим людям с рекламных плакатов. Помада, пудра какая-нибудь или машина – и человек уже полностью счастлив.

«А мне для счастья надо добраться до Универа», – вдруг подумала Влада, стараясь отогнать панические мысли про свое опоздание. На часы уже просто страшно было смотреть, наверняка вот-вот закончится торжественная речь ректора, и при перекличке обнаружится, что студентки Огневой нет. Влада снова перешла на бег, увязая в густой снежной каше.

Кокетливая тетенька, которая деловито вгоняла свои острые каблуки в снег, держа на руках маленькую собачку, вдруг вскинула накрашенные глаза наверх, как помадная девушка. Собачка визгливо затявкала, открывая розовую острую пасть и потрясая локонами на ушках.

Влада задрала голову, но не успела ничего увидеть. Ее вдруг схватили под мышки и потащили вверх, в темноту. Садовое кольцо начало стремительно удаляться, будто падало вниз.

– Что это, кто?! – Влада ощутила себя кроликом, который беспомощно болтается в воздухе, когда его хватает ястреб. – Отпустите меня!!

– Ты уверена? – захохотал на ухо ломающийся юношеский басок. – Точно отпустить? Мы сейчас на высоте Останкинской башни, это полкилометра…

– Нет, – Влада судорожно вцепилась в того, кто ее схватил. – Нет, мне надо вниз. Я нечаянно, ведь и так уже за это меня швырнуло, может, хватит?

– За что хватит-то? – зычно поинтересовались ей в ухо.

– За бутерброды… – Это слово выдохнулось с остатками теплого воздуха в легких, а вместо него внутрь проник парализующий холод. Дышать было почти невозможно, в лицо бил удушающе-ледяной ветер.

– Я про эту группу не слышал, – хохотнул голос. – Наверное, ваши, питерские. Не боись, сонц, чичас будем в Носфероне. Ты же сама сказала – хочу в Носферон. У меня ухи знаешь какие? Ловят инфразвук, особенно когда сверху слышишь.

– Ты… кто?

– Как это кто?! – громко захохотал незнакомец. – Да я же самое крутое московское такси! Я валькер!

– Валькер… – Влада вдруг поняла, что парализована страхом высоты. Сердце колотилось так отчаянно, будто пробивалось в истерике в сторону пяток, расталкивая сосуды и мышцы. – Вниз, мне надо… поставь… – прохрипела Влада. – Пожалуйста… Не хочу летать…

Валькер залетел чудовищно высоко, и город внизу казался ковром из огней.

– Вниз?! – Валькер снова возмутился. – Да вот еще! Ты видела Москву с такой высоты хоть когда-нибудь, питерская? Надо совмещать полезное с приятным. Во-он там внутренности Садового кольца, смотри… С крыши на крышу очень круто, только тапочки надо с мягкими подошвами надевать, а то по башке потом от деканата за топот по крышам. Во-он там ЦУМ, у меня там сеструн работает в отделе сумок, где каждая финтифля из крокодила стоит как питерская хата. А во-о-он… видишь? Это Москва-река, туда лучше не падать. Вода грязная, потом башку не отмоешь никакими шампунями…

– Мне… в Носферон… – напряженно прошептала Влада, отчаянно вцепляясь в рукава куртки валькера. Кажется, когда-то в детстве она смотрела мультик, где упорный муравей полз в свой муравейник и шептал: «Мне – домой, а у меня – нога…» Детство проносилось перед глазами яркими картинками, особенно когда валькер перехватывал ее, подкидывая вверх, или держал одной рукой, чтобы второй почесать нос.

– А вон там – Арбат, тебе видно? – захлебывался восторгом валькер. – Люблю ночной Арбат, если я когда-нибудь рухну, то только там!!! Прямо бабамц! И чтобы впечататься в родную мостовую! Ух!

– Мне… вниз…

– Не-не-не! – проорал валькер ей прямо в ухо. – Ниже низ-зя, замректора скажет атата и будет мне взбучка. Вон толкается Сретенка, нам сюда! – сообщил валькер. Влада уже была даже не в состоянии пискнуть. – Сретенка древнейшая улица Москвы, в ее конце и находится наш любимый альма-матер! – голосом дурного экскурсовода объяснил валькер. – Ващ-ще днем его никогда не видно, только если ночью гроза, то его силуэт, когда молния шарахнет, можно увидать! Хотя я лично не видел, так что, может, это и враки! О! Вот и Сухаревская, идем на посадку, тут мона…

Валькер действительно начал снижаться. Позади раздавался свист, как будто в сто форточек дует чудовищный ураган. Владу по щеке чем-то хлестало. Оказывается, крылья у валькеров могут выворачиваться, как зонтик от порыва ветра. Спустившись, валькер парил над мостовой, как дельтаплан. Это место Влада узнала, тут она была еще пару часов назад. Вот и снова вывеска «МТС» и уходящие вниз ступени перехода, куда сейчас торопливо спускалась толпа человеческих шапок. Вязаные яркие, меховые, капюшоны, помпончики… Сверху люди выглядели как-то смешно, будто одни ходячие шапочки. А вот и копна кудрявых темных волос без шапки – из-под нее кто-то смотрит, остановившись на ступеньках перехода.

– А-а-ацкиий! – долетел снизу строгий девичий голос. – Это что за фокусы, опять грачуешь по ночам?!

– Ха-ха-ха, ты дурр-ра, Синицина! – восторженно заржал валькер, опасно кувыркнувшись в воздухе так, что у Влады мир перевернулся вверх ногами. – Что, опаздываем на начало учебы, Синицина?! Моя тетка деканша, мне все можно, да? Мне сверху видно все! Звезда ты наша…

Валькер спустился еще ниже и висел, как огромная жужжащая муха, прямо над головами людского потока. Люди их не замечали, ни один человек не поднял головы. Влада догадалась – вот оно, дневное право, люди-то не воспринимают их как нечто странное. Про это еще Лина Кимовна обьясняла в автобусе.

– Ну мне-то можно, – отозвалась девица. – А вот влетать в зловоротню запрещено, ты в курсе вообще?

– А чо?

– Распоряжение деканата, балда. Влетать в Универ валькерам нельзя, так что понизу и ножками, ножками… – отозвалась Синицина. – И в нормальных туфлях, а не в этом, что у тебя на лапах. Позорище!

– Ножками… – Валькер с досадой крякнул. – Всегда влетал, когда всякие там фурии где не надо не болтались…

Влада вдруг поняла, что валькер снова держит ее одной рукой, второй копаясь у себя в заплечном рюкзаке. Если упасть прямо здесь, то уже, наверное, можно остаться в живых, разве что сломаешь руку или ногу…

– Где они были-то… блин… ща… – ворчал Ацкий.

– Эй, держи меня! – выкрикнула она, вцепившись в рукав куртки несносного валькера, пока тот рылся в рюкзаке.

– Да держу, держу… – Проворчал валькер. – Знал бы, положил бы ближе их… Эх-х…

Это было чудовищно. На ногах у валькера оказались огромные плюшевые тапочки в виде двух щенков с высунутыми розовыми языками. Наверняка в них было здорово прыгать с крыши на крышу. Прямо в воздухе он стянул их с ног – сначала вниз полетела одна тапка, потом вторая.