Татьяна Леванова - Ледяной рыцарь Страница 11

Невзирая на все ее мольбы, бочку наглухо запечатали. Потом девочка почувствовала, что отрывается от земли, и свернулась, как могла, клубочком, закрыв руками голову, прижав ее к коленям. В это время раздался скрежет – распахнулись ворота. И в тот же миг пространство расколол бешеный крик Рыкосы:

– Предатели! Вы думали, я вам позволю? Да я сама вас сожрууууууу!..

На последних словах ее крик перешел в рычание, от которого, казалось, завибрировала Гора Ледяной угрозы. Что было дальше, Маша не знала. Бочка полетела в воду…

Глава 9

В лапах у снежного волка

Следующие несколько минут были самыми страшными в ее жизни, для Маши они растянулись в вечность. Видимо, та сила, что бросает Сквозняков в другие миры, все-таки была на стороне девочки. Ей очень повезло. Бочка оказалась крепкая, привязанная наковальня отвалилась как раз вовремя, выполнив свою задачу, доведя бочку до водопада, но не утопив ее затем в глубокой реке, плавно катящей свои воды в долине. Маша не знала, что бочка благополучно миновала все опасности. Для нее время остановилось в реве воды, в темноте, в скованности движений, в неожиданных ударах и подкатывающем к горлу чувстве ужаса перед неведомым. Когда бочка застряла в прибрежных льдах, в долине, девочка по-прежнему боялась пошевелиться, чтобы все не началось сначала. Тихо журчала вода, поскрипывал снег, скрежетали доски об лед, с каждой минутой становилось все холоднее. Вдруг что-то с размаху плюхнулось на бочку, в крышку вонзилось лезвие ножа, до крови оцарапав Машину кисть.

– Эй! – попыталась крикнуть Маша, но горло сжало не то от холода, не то от переживаний. Она запаниковала и попробовала крикнуть еще раз и еще, пока тот, кто нашел бочку, не обратил внимание на странные звуки, идущие из нее.

– Ой, тут кто-то живой? – ахнул мальчишеский, ломающийся голос. – Погоди, я сейчас!

Неизвестный попытался выкатить бочку на берег, потом просто разбил крышку и вытащил за плечи замерзшую, одеревеневшую Машу. Оказалось, что уже совсем стемнело, небо было почти черным над белыми горами на том берегу реки. А на этом берегу дремал заснеженный лес, нахохлившиеся ели с недоверием косились на факел в руках того, кто вытащил Машу.

– Как ты там оказалась? – спросил он, разглядывая при свете факела ее роскошное парчовое платье. Девочка же в свою очередь уставилась на своего спасителя – а там было на что посмотреть. Невероятная шапка в виде головы волка, клочкастый, словно сшитый из кусочков, серо-белый жилет поверх толстого серого свитера, обшитые мехом валенки со следами споротой вышивки. Все это было надето на парня лет четырнадцати, с простодушным веселым лицом, курносого, белобрового.

– Эй, ты говорить можешь? – забеспокоился спасатель. – Головой, что ли, стукнулась? Ты вообще что-то видишь перед собой?

– Лешего, – автоматически ответила Маша. Парень неожиданно развеселился:

– Точно, леший и есть, под него ряжусь! Дикушка я, Мишка. А ты, видать, из чистопородных? А в бочке для развлечения катаешься?

Маша попыталась встать с сугроба, но ноги ее не слушались. Правое плечо отозвалось острой болью, многочисленные ушибы и царапина от Мишкиного ножа ныли, у девочки даже слезы из глаз брызнули.

– Ага, прикольное такое развлечение, – хриплым голосом пожаловалась девочка. – Замок, где я жила, Зазубрина захватил, меня рысари в бочке через водопад отправили, сказали, что ни Зазубрина, ни хозяйка замка, Рыкоса, меня не пощадят. Потому что выдали меня за чистопородную венцессу Калину, а теперь сами не знают, зачем. Спрятаться мне от них надо, так, чтобы не узнали.

– Зовут-то тебя как, бедолага? К дикушкам пойдешь, не боишься?

– Маша я. А кто такие дикушки и почему их надо бояться?

– Ладно, боишься или нет, неважно, не оставлять же тебя, раненую, ночью в лесу, повезу тебя в наше убежище, где тебя накормят, подлечат, там же все и узнаешь. Вот только братца моего названого, Мохнатко, не испугайся.

– Братца? – с недоумением переспросила Маша, оглядываясь. Из темноты между елками вперед выступил огромный белый волк. Его серебристая шерсть мягко обрисовывала могучую грудь, золотистые глаза с вызовом смотрели на замершую от ужаса девочку.

– Не бойся, не бойся, – зашептал Мишка, обхватив девочку за плечи, видимо, чтобы та от испуга обратно в реку не кинулась. – Он же не простой волк, а снежный! Они умнющие, испокон веков с дикушками живут. К тому же Мохнатко только что хорошо поел. Не бойся, он тебя отвезет в убежище, а я рядом буду.

– Я порезалась, – напомнила ему пришедшая в себя Маша. – А он все-таки зверь, вдруг учует?

– Да, запаха крови они не любят, то есть беспокоит он их, но у меня с собой мята сушеная есть, натолкаю в рукавицу, надену тебе на руку. А ранку сейчас перевяжем, – Маша подумала, что Мишка слишком много говорит, что бы он ни делал, все комментировал. Маше все-таки было очень страшно. Тем не менее, хоть и сжав до боли зубы, девочка забралась верхом на спокойного, полного достоинства Мохнатко.

– А я не упаду? – с опаской спросила она.

– Нет, пока за зубки держишься.

– За какие зубки?

Мишка показал на заплетенные у волка за ушами из неправдоподобно длинной шерсти две тощенькие косички, на конце каждой висело по человеческому зубу.

– Зубки, охранники, волшебные бирюльки, – пояснил Мишка. – Волка за волосы не дергай, просто старайся за зубки держаться, не упадешь, будешь сидеть, как приклеенная, если только веткой еловой не сбросит. Не бойся, Мохнатко медленно повезет.

Маша прижалась к гладкой спине волка, ощущая, как под его шкурой ходят литые мышцы. Ощущение тепла окутало ее, замерзшую и испуганную, легкая качка начала убаюкивать. Навстречу плавно двигался заснеженный лес, в свете Мишкиного факела он казался золотым, словно на сугробах из пенистого, внезапно замороженного лимонада выросли рождественские елки, усыпанные мишурой из фольги. Мишка бежал рядом, положив руку на шею волку, его странные круглые плетеные лапти, надетые на валенки, не оставляли следов на снегу. Впереди по дороге, среди расступившихся деревьев, показалась поистине исполинская ель. Девочка запрокинула голову, стремясь рассмотреть верхушку, вдруг прямо перед ней, среди покрытой снежной пудрой темной зелени хвои зажглись два огромных совиных глаза. Ель взмахнула мохнатыми ветками, завыла так страшно, что Маша невольно выпустила из рук «зубки» и скатилась с гладкой волчьей спины.

– Прочь! Прочь! Прочь-прочь-прочь! – запыхтела гигантская ель, с ее лап на девочку посыпался снег.

– Стой, стой! Снеговик! – завопил Мишка. – Или ты меня не видишь?

Мохнатко сел на снег и протяжно зевнул.

– Мы это, Мишка с Мохнатко! Не признал? А вот это Машка, в гости к нам! Пусти!

– Мишку знаю, Мишку пущу, Мохнатко знаю, Мохнатко пущу, Машку не знаю, Машку не пущу.

– Ну почему? – удивился Мишка. – Что в ней страшного? Неужто девчонка дикушек обидит?

– Не обидит, не страшная, – согласился снеговик. – Чужая. Не из лесу, не из деревни, не с горы, совсем чужая.

«Может, он чует, что я Сквозняк?» – подумала Маша и вышла вперед, слегка поеживаясь от сыпавшего за шиворот снега.

– Снеговик, пусти меня, пожалуйста, – попросила она. – Я замерзла, я ранена, мне в лесу ночью нельзя оставаться.

– Нельзя, – согласился снеговик. – А давай породнимся, не будешь чужой?

– Это как? – опешила девочка.

– Скучно мне, – признался снеговик. – Поболтать не с кем. Воспитывать некого. Внучку бы мне.

– В каком смысле?

– Я понял! – обрадовался Мишка. – Не вопрос! Маша, дело в том, что мы снеговика слепили поверх нашего убежища, охранять. Это нетрудно, слегка поколдовать – и такими можно хоть целый лес заселить! Нет, ну целый лес – перебор, но одну-то снеговичку можно. А вон и елочка подходящая! Только тебе самой придется поработать, ты как бы мамой ее будешь, тогда тебя снеговик за родную признает!

Конец ознакомительного фрагмента.