Рик Риордан - Метка Афины Страница 12

И вдруг замер: ему вспомнились все случаи, когда богиня земли Гея являлась ему в земле — ее спящее лицо складывалось из пыли, песка или грязи. Она обожала над ним насмехаться. Лео представил, как на белом песке проступают ее закрытые глаза и сонная улыбка.

«Иди, маленький герой, — сказала Гея. — Без тебя корабль не починят».

— Лео? — позвала Хейзел. — С тобой все в порядке?

Паренек перевел сбившееся дыхание. Геи тут нет, он просто сам себя запугивает.

— Ага, — кивнул он. — Ага, нормально.

И принялся наполнять пакет.

Хейзел опустилась на колени рядом с ним и начала помогать.

— Надо было прихватить с собой ведро и лопаты.

При мысли об этом Лео приободрился и даже улыбнулся.

— Можно было бы сделать замок из песка.

— Из извести.

Их глаза встретились, и несколько секунд ребята смотрели друг на друга.

Хейзел отвела взгляд.

— Ты так похож на…

— Сэмми? — предположил Лео.

Девушка отпрянула.

— Ты знаешь?

— Понятия не имею, кто такой этот Сэмми, но Фрэнк спросил меня, точно ли это не мое имя.

— А оно… не твое?

— Нет, черт побери!

— И у тебя нет брата-близнеца или… — Хейзел умолкла. — Твоя семья из Нового Орлеана?

— Не-а, из Хьюстона. А что? Сэмми — это парень, которого ты когда-то знала?

— Я… Это ерунда. Просто ты на него похож.

Лео понял, что девушка слишком смущена и больше ничего не расскажет. Но если Хейзел — ребенок из прошлого, означает ли это, что и Сэмми тоже жил в тысяча девятьсот сороковые годы? Если так, как мог Фрэнк быть с ним знаком? И с чего бы Хейзел стала думать, что Лео — это Сэмми, раз прошло столько лет?

Они молча наполнили пакет, Лео запихнул его в свой пояс для инструментов, и пакет исчез — ни веса, ни объема, никаких неудобств, хотя Лео знал: стоит ему протянуть руку, и мешок снова окажется тут как тут. Лео мог унести с собой все, что поместилось бы в карманы его пояса. Он просто обожал эту волшебную вещь, жалея только, что в его отделения не помещалась бензопила или, скажем, базука.

Он встал и окинул взглядом остров: выбеленные, покрытые травой дюны и валуны, точно инеем подернутые коркой соли.

— Фестус сказал, где-то поблизости есть небесная бронза, но я не знаю точно — где.

— Туда, — Хейзел указала на какое-то место на пляже. — Примерно пятьсот ярдов отсюда.

— Как ты?..

— Драгоценные металлы, — пожала плечами Хейзел. — Это способности детей Плутона.

Лео вспомнил ее слова о том, что золото — это не проблема.

— Какой полезный дар. Показывай дорогу, мисс металлоискатель.

Солнце начало клониться к горизонту, небо окрасилось в удивительную смесь пурпурного и желтого. В других обстоятельствах Лео, возможно, наслаждался бы прогулкой по пляжу с симпатичной девушкой, но чем дальше они шли, тем больше он нервничал. Наконец Хейзел повернулась спиной к воде.

— Ты уверена, что это хорошая идея? — спросил Лео.

— Мы близко, — заверила девушка. — Идем.

И тут над дюнами они увидели женщину.

Она сидела на каменной глыбе посреди поросшего травой поля. Рядом стоял припаркованный черный хромированный мотоцикл, но в каждом колесе не хватало куска обода или спиц, так что они походили на профиль колобка, широко разинувшего рот. В таком состоянии мотоцикл бы далеко не уехал.

У женщины были вьющиеся черные волосы и костлявая фигура. Вся одежда на ней была из кожи: черные байкерские штаны, высокие сапоги и кроваво-красная куртка, вроде той, в которой Майкл Джексон танцует с ожившими мертвецами.[8] Землю у ее ног покрывало нечто, напоминающее раздавленные ракушки. Женщина наклонялась, вытаскивала из мешка новые предметы и со щелчком открывала. Створки устриц? Лео не мог с уверенностью сказать, водились ли в Большом Соленом озере устрицы, но склонялся к мысли, что не водились.

Он не горел желанием подойти поближе, поскольку встречи со странными дамами, как правило, не приносили ничего хорошего. Его старая нянька тиа[9] Каллида оказалась Герой и имела отвратительную привычку класть его в горящий камин, вздремнуть. Богиня земли Гея убила его мать, устроив пожар в мастерской, когда Лео было восемь. В Сономе снежная богиня Хиона пыталась превратить его в замороженный молочный десерт.

Но Хейзел медленно шла вперед, так что у него не осталось другого выбора, кроме как идти следом.

Когда они подошли ближе, Лео разглядел незнакомку получше и занервничал еще больше. На ремне женщины висел свернутый кнут, а на красной коже куртки проступал тонкий рисунок: переплетающиеся ветви яблони с сидящими на них скелетами птиц. Устричные скорлупки на поверку оказались разломанными печеньями с предсказаниями.

Ноги женщины по щиколотку утопали в кусочках печенья, но она доставала из мешка все новые и новые, ломала их и читала предсказания. Большую часть она отбрасывала прочь. Прочитав некоторые, что-то недовольно бормотала, ударяла пальцем по полоске бумаги, будто пачкая ее, волшебным образом снова запечатывала печенье и швыряла в стоявшую тут же корзину.

— Что вы делаете? — вырвалось у Лео.

Женщина подняла голову, и Лео едва не подавился вздохом, казалось, у него вот-вот разорвутся легкие.

— Тетя Роза? — выдохнул он.

Полная бессмыслица, но эта женщина выглядела в точности, как его тетка. Такой же широкий нос с родинкой сбоку, те же поджатые губы, словно она съела что-то кислое, и жестокие глаза. Но это не могла быть тетя Роза, она бы ни за что не нацепила такую одежду, и потом, насколько ему известно, тетка сейчас в Хьюстоне. Не стала бы она разламывать печенья с предсказаниями посредине Большого Соленого озера.

— Вот что ты видишь? — спросила женщина. — Интересно. А ты, Хейзел, дорогая?

— Как вы?.. — Хейзел в тревоге попятилась. — Вы выглядите как миссис Лир, моя учительница в третьем классе. Я вас ненавидела.

Женщина хмыкнула.

— Превосходно. Ты обижалась на нее, да? Она была к тебе несправедлива?

— Вы… Она привязывала мои руки к парте за плохое поведение, — призналась Хейзел. — Называла мою маму ведьмой. Винила меня во всем, чего я не делала и… Нет, теперь она уже наверняка умерла. Кто вы?

— О, Лео знает, кто я, — сказала незнакомка. — Что ты думаешь о тете Розе, mijo?

«Mijo». Так Лео всегда называла мама. А после ее смерти Роза отвернулась от Лео. Она называла его отродьем дьявола, винила за то, что случился пожар, говорила, что это он убил ее сестру. Роза настроила против него всю семью и бросила его — тощего восьмилетнего сироту — на милость социальных служб. Лео кочевал из одной приемной семьи в другую, до тех пор, пока наконец не обрел дом в Лагере полукровок. В мире существовало не так много людей, которых Лео ненавидел, но даже спустя столько лет при одном воспоминании о тетке он просто закипал от негодования.

Что он думает? Ему хотелось свести с ней счеты, поквитаться.

Он перевел взгляд на мотоцикл с увечными колесами. Где же он видел нечто подобное? Домик номер 16 в Лагере полукровок… над его дверью висел символ — сломанное колесо.

— Немезида, — сказал Лео. — Вы — богиня мщения.

— Видишь? — богиня улыбнулась Хейзел. — Он меня узнал.

Немезида разломила очередное печенье и наморщила нос.

— Тебе необычайно повезет, когда ты меньше всего будешь этого ждать, — прочитала она. — Вот такую чушь я просто ненавижу. Кто-то открывает печенье, и — ба-бах! — получает откровение, что разбогатеет! Я осуждаю эту бродягу Тихе, — вечно раздает удачу людям, которые этого не заслуживают!

Лео поглядел на гору разломанного печенья.

— М-м-м… Знаете, это не настоящие пророчества, разве нет? Их просто засовывают в печенье на какой-то фабрике…

— Не пытайся выдумывать оправдания! — рявкнула Немезида. — Это все происки Тихе, чтобы только в людях не угасла надежда. Нет, нет. Я должна ей противостоять. — Немезида ударила по полоске бумаги, и буквы стали красными. — «Ты умрешь в ужасных муках, когда больше всего этого ожидаешь». Вот так гораздо лучше.

— Это ужасно! — воскликнула Хейзел. — По вашей вине кому-то достанется такое предсказание, и оно сбудется?

Немезида ухмыльнулась, усмешка на лице тети Розы смотрелась просто жутко.

— Моя дорогая Хейзел, а ты разве никогда не желала, чтобы с миссис Лир случилось что-то ужасное, за все то хорошее, что она тебе сделала?

— Это вовсе не значит, что я действительно этого хотела!

— Фи! — Богиня снова запечатала печенье и бросила в корзину. — Раз ты римлянка, значит, Тихе для тебя — это Фортуна, я полагаю. Как и остальные, она сейчас в ужасном состоянии. А вот я не пострадала. Меня называют Немезидой и греки и римляне. Я не меняюсь, потому что месть вечна.

— О чем вы говорите? — спросил Лео. — Что вы здесь делаете?