Владислав Крапивин - Гваделорка Страница 14

— Может быть, — очень серьезно согласился Никель. — А остров и правда похож на бабочку, я смотрел на карте… — И вдруг: — Ваня… а ты чего?

— Чего? — вздрогнул Ваня.

— Сделался какой — то не такой…

В любом другом месте — дома, в классе, в компании на улице, где угодно — он сказал бы: «Нет, все в порядке». Но здесь… даже капелькой неправды не хотелось портить нынешнюю ясность отношений. А еще… может быть, признание уберет тревогу (глупую такую, непонятную!).

— У меня дурацкий характер, — откинув голову и щурясь на солнце, признался Ваня. — Не люблю, когда всякие совпадения…

— Какие? — быстро спросил Никель. Он сразу почуял что — то.

— Ну, как сегодня… — выговорил Ваня. — Гваделупа эта. Уже который раз. Сперва вспомнил книжку Жюль Верна, там про этот остров. Потом… про маму. У нее турпоездка за океан, на разные острова, в том числе и на Гваделупу… А сейчас вот снова… И про остров, и песни эти. И как заноза…

Его не стали убеждать, что все это ерунда и нет никакой причины для тревоги. Лорка сказала:

— Я знаю, так бывает. Вроде все хорошо, а внутри что — то грызет. Из — за какого — то случайного слова или картинки в голове… Тут одно только лекарство: противовес.

— Какой… противовес? — жалобно сказал Ваня. Но от одних только Лоркиных слов стало спокойнее. А она продолжала:

— Надо придумать что — нибудь, связанное с этой причиной, только наоборот. Чтобы переделать ее… в другую сторону…

— Чегой — то непонятно, — вставил Федя.

— Очень даже понятно, — возразил Никель.

— Не мешайте, сейчас Лорка объяснит, — сказал Андрюшка.

И Лорка объяснила:

— Если, например, привязалась печальная музыка, я ее не пытаюсь прогнать. Все равно вернется. Я стараюсь этот же мотив превратить в танец. Или в марш. И ты… представь что — то хорошее про Гваделупу.

— Что? — неловко сказал Ваня. Мол, и рад бы, но как?

А Никель вдруг быстро сел в траве.

— Сейчас будет танец и марш…

— С чего ты взял? — удивился Федя. А остальные удивились молча.

— Не знаю… Чувствую… — объяснил Никель. — Подождите…

Стали ждать и ждали недолго. С крыши, которая козырьком нависала над Никелем, донесся бодрый вопль:

— Эй! Ловите меня!

Блик на звездном глобусе

На высоте двух метров стоял пацаненок лет восьми. Округлый такой, с коротенькой стрижкой медного цвета (вроде как у Квакера) и коричневыми глазами — пуговицами. В трусиках, похожих на мятую набедренную повязку, из рыжего трикотажа и в такой же рыжей майке — очень широкой и очень короткой. Между майкой и повязкой во весь размер открывался выпуклый животик, середину которого украшал аккуратный, как дверной глазок, пуп. На загорелых коленях белели квадратики пластыря. На лбу — тоже…

— Явление с небес… — проговорил с удовольствием Никель и подвинулся в траве. — Ты как там оказался?

— Я шел по Кольцовскому переулку, а в нем гуси. Я тогда пошел через двор бабки Решеткиной, а в нем еще одни гуси, — обстоятельно разъяснило «явление». — С их подлым фюрером Горынычем… Я тогда — на поленницу, потом на одну крышу, на другую, а потом сюда… Вот… Вы будете ловить меня, й — ёлки — палки, или я так и должен торчать на солнечной раскаленности?

— Подумаешь, раскаленность, — сказала Лорка, — тридцати градусов нет… А прыгнуть — то боишься, да?

— Конечно, боюсь. Я могу хоть с какой высоты прыгать в воду, а на землю мне опасно. У меня повышенная плотность массы, — сообщил пацаненок.

— Это Тростик, — шепотом сказала Ване Лорка.

— Как? — не понял тот.

— Трос — тик. Имя такое.

— Неподходящее, — шепнул Ваня. — Тростик должен быть как тростинка.

— А его так зовут «от наоборот». И к тому же полное имя — Трофим…

Федя, Андрюшка и Никель тем временем встали под краем крыши — ловить «повышенную плотность». Вытянули руки. Но Федя вдруг сказал:

— Никель… ты это…

— Ну чего! — тонко возмутился Никель. — Я же не стеклянный!

— Ну, Никель… — проговорил и Андрюшка. Мягко так и… неумолимо.

— Зануды какие… — буркнул Никель, но послушался: отошел назад.

А Ваня наконец сообразил: прыгнул к сараю, встал рядом с Андрюшкой, тоже поднял растопыренные ладони.

«Плотность массы» у Тростика и правда была изрядная. Тем более что он сиганул с крыши не прямо, а с прискоком — сперва вверх, а потому уже в руки «спасателей». Те охнули и присели. Поставили Тростика, и Федя хлопнул его по голой пояснице.

— Акробат… «й — ёлки — палки». Чуть не раздавил…

Андрюшка спросил:

— Ты почему один, без Лики? Небывалая картина…

— Потому и один, что ищу ее, — сообщил Тростик. И на каждого посмотрел круглыми блестящими глазами. — Она пошла куда — то со своей мамой, а мне сказала, чтобы потом я пришел туда, где она будет на этюдах. И сама не знала где. И дала карточку для автомата, чтобы я позвонил. Автомат карточку, разумеется, сжевал. Вот я и пошел наугад… У вас ее не было?

— Давно уж не было… У нас какие этюды, все сто раз зарисовано… — сказал Федя.

Ваня встретился глазами с Никелем, и тот объяснил:

— Лика Сазонова — это юный гений. Пикассо в юбке…

— Хотя в общем — то чаще в штанах, — уточнил Андрюшка.

— Я в переносном смысле, — сказал Никель. Довольно сухо. Видимо, намекал: «Я обиделся, что не дали ловить Тростика».

Федя и Андрюшка обиду «не заметили». Андрюшка сказал Тростику:

— Можешь ведь позвонить сейчас… Ребята, у кого мобильник с собой?

— У меня! — поспешно сообщил Ваня. — Ой… надо только посмотреть: заправила ли его ба… Лариса Олеговна. А то было по нолям…

Оказалось, что Лариса Олеговна успела перевести через автомат двести рублей. В самом деле — не оставлять же внука без «поводка»!

Ваня повернулся к Тростику:

— Говори номер, я наберу… Или хочешь сам?

— Лучше ты, у меня мало опыта… А ты кто?

— Это Ваня, — сообщила Лорка. — Он приехал из Москвы на каникулы…

— Привет, — снисходительно отозвался Тростик. — А я Трофим… Я бывал в Москве, только плохо ее помню. Мне было два года…

— Побываешь еще, — утешил Ваня. — Тогда приходи в гости… А какой номер — то?

— Ладно, приду… Нажимай… Восемь, девятьсот шестнадцать, шестьсот десять… — Он говорил четко и без запинки. Видать, помнил номер назубок… Ваня нажал последнюю кнопку, дождался гудка и протянул Тростику трубку. Тот притиснул ее к уху, свел маленькие рыжеватые брови. Облизал губы. И вдруг заговорил, слегка захлебываясь:

— Ну, конечно, я, а кто же по — твоему! Дала какую — то дохлую карточку, а теперь «куда ты пропал»!

Звук в трубке был громкий, слова собеседницы Тростика расслышали все:

— Сейчас — то откуда ты звонишь, несчастье мое?

— Сама несчастье! Я звоню со двора Чикишевых. Здесь Трубачи и Никель, и Лорка… они все удивляются, почему ты куда — то провалилась. А еще Ваня из Москвы. Это он дал мне телефон. А то я не знал, что делать. Измотался весь, пока скакал по крышам…

— Силы небесные! Чего тебя на крыши — то понесло?!

— Не ясно, что ли? На земле гуси!

— И не стыдно? — услышали все. — До сих пор боишься паршивых гусаков, как детсадовский младенец.

— Да! — ничуть не устыдился Тростик. — Знаешь, как цапают! В прошлый раз Горыныч мне вон какую отметину сделал! — Тростик извернулся и показал всем сзади под коленом лиловый след гусиного щипка. Лика видеть синяк, разумеется, не могла, но, судя по всему, знала о нем раньше.

— Дал бы этому Горынычу пинка!

— Ну, ты окончательно несообразительная! — возмутился Тростик. — Разве гуси реагируют на пинки? Они боятся только палок! Я, конечно, могу врезать по Горынычу дрыном, но вдруг снесу ему башку? Или перебью шею? Бабка Решеткина помрет с горя. И Горыныча все — таки жалко. Он дурак, но живой же все — таки…

— Ты гуманист, — сообщила издалека Лика.

— А чего ты обзываешься?!

— Это не обзывание, а наоборот… Не обижайся, Тростиночка…

Тростик подумал и сообщил:

— Я все — таки обиделся… А куда приходить — то?

— Никуда. Я сама к вам приду. Я недалеко… А чтобы не обижался, принесу подарок.

Обида Тростика испарилась.

— А какой?!

— Какой — какой… С корабликом, конечно. Принесу — увидишь… Жди, я скоро. — И в трубке запикало. Тростик протянул ее Ване.

— Большое спасибо…

— На здоровье, — серьезно сказал Ваня. И вдруг почувствовал, что ему хочется пройтись пятерней по щетинистой стрижке Тростика. Но тот, конечно, рассердился бы: не младенец ведь… Тростик, извернувшись опять, разглядывал гусиный щипок и тер его помусоленным пальцем.

— У Тростика морская коллекция, — объяснила Лорка. — Он собирает все, что связано с морем. Открытки, пуговицы с якорями, ракушки, кораблики…