Андрей Жвалевский - Здесь вам не причинят никакого вреда Страница 14

– Та-а-ак… – сказал Георг.

– Брусничным вареньем, – не смог вовремя остановиться Вислощек.

– Курсант Мари, – скомандовал полицейский, – задержать…

Но задерживать было уже некого. На сей раз Мари решила проявить нерасторопность, и все барабашки успели юркнуть в чуланы.

– Уф! – сказал Георг. – Ну наконец-то хоть что-то. Поздравляю с успешным проведением расследования, курсант Мари! Думаю, мы заслужили по бутылочке холодного пива.

Полицейский открыл холодильник, и Мари увидела полку с одинокой бутылкой пива, за которой высились пять банок брусничного варенья.

Глава 6

Образцово-показательный захват

Как кукукнется, так и кукарекнется.

Самым надежным методом является метод проб и ошибок. Это установлено самым надежным методом.

На следующий день в городе произошло потепление климата. Даже не потепление, а ужарение, узноение и упекление.

Мари шла через неподвижный раскаленный воздух, лениво глядя сквозь ресницы. Изнемогающий продавец мороженого толкал перед собой тележку, окутанную паром от тающего сухого льда. Вдоль пустых тротуаров медленно плавились брошенные автомобили. Повсеместно опущенные жалюзи из последних сил сдерживали огромное солнце, пытаясь не пустить зной в квартиры.

«Надо же, – медленно думала Мари, ступая по горячему тротуару. – Скольким людям, оказывается, не так уж и надо выходить из дому».

Сама Мари боролась с жарой… вернее, сама Мари не боролась с жарой. Как не боролась она с морозом или проливным дождем. Мари с жарой мирилась. Впускала жару в себя и плыла по неподвижному мареву, как довольная рыба по Мертвому морю.

«Хотя в Мертвом море, кажется, рыб нет. Ну так я и не рыба».

Думать в такой обстановке было не только бесполезно, но и приятно. Голова пустела, как вымерший от жары город, редкие мысли приходили неспешно, двигались плавно, не суетились и позволяли себя со всех сторон рассмотреть.

«Эти шесть съеденных полицейских… Шесть полицейских… эти шесть полицейских, наверняка они были напарниками Георга. Может даже… Может даже их съели на его глазах… Тогда понятно, почему он так не любит напарников…»

Мари перешла на другую сторону дороги, томно посмотрев налево, а потом направо. До назначенного места оставалось минут десять ходьбы – можно было подумать целых две мысли.

«Подумать две мысли… – повторила Мари. – То есть два раза о чем-то помыслить… Люди мыслят, то есть думают мысли… Интересно, а сами мысли могут думать? Могут ли мысли мыслить? Они могут приходить… уходить… ускользать… теряться… мелькать… мельтешить… озарять… Почему бы им еще и не мыслить? И что в таком случае мысли думают про тех, кто их думает?»

Неизвестно, что подумала о Мари эта мысль, но задерживаться в голове курсантки она не стала.

«Подумай о чем-нибудь более насущном, – посоветовала следующая мысль. – Например, об ужасах».

«Ужасы сидят в мрачных логовах и ждут своего часа», – послушно подумала Мари, хотя в такой солнечный день сама мысль об ужасах казалось ленивой.

«Смешно тебе? – обиделась мысль. – Вот я посмотрю, как ты посмеешься, когда Омордень тебя заглатывать начнет».

«Ну Георга же никто не заглотил… – возразила девушка. – А он уже вон сколько лет с ужасами возится… Значит, знает, как не быть проглоченным… Значит, и меня научит…»

«Этот, что ли, научит? Ну-ну…» – мысль огляделась, сообразила, что в голове она одна, и побрела прятаться.

Мари подняла глаза и увидела вдали своего инструктора. Георг со страдальческим лицом стоял под деревом, время от времени делая странные телодвижения. Присмотревшись, курсантка поняла, что полицейский пытается полностью поместиться в клочке тени, которую нацедила редкая листва.

Георг с жарой не просто боролся – он бился с ней насмерть.

– Ох, какая жарища. Даже и не знаю, как до работы дойду. Зонт, что ли, взять? А ты… А ты уже все съела?! Умница, доченька!Видишь, если не таскать сладкое перед обедом, то и суп вкусный, правда?

– Да, – говорит Элен.

– Ну, раз мы сегодня такие послушные…

Мать подходит к серванту, сует руку в вазу.

Девочка ойкает.

– Что? – оборачивается мама. У нее в руке несколько конфет и все пальцы на месте.

– Мам, там же ножницы!

– А, это, – мама улыбается. – Ножницы страшны только непослушным девочкам, а нам они больше не нужны.

Она прячет ножницы в ящик.

– Приду, как обычно. Куплю что-нибудь вкусненькое моей послушной Элен. Хочешь шоколадный торт?

– Пришла, – сказал Георг.

– Вовремя, – сказал Георг.

– Молодец, – сказал Георг.

На протяжении этой медленной, как парафин в глицерине, речи старший инспектор четыре раза приложился к бутылке с минералкой, шесть раз вытер пот со лба и восемь раз произнес «Уф!». На мгновение Мари даже стало жарко, но она быстренько… нет, не так. Она не-то-ро-пли-во представила себя коричневой ящерицей, лежащей на большом гладком камне, и снова расслабилась.

– Ты чего… – Георг допил минералку, – на солнце стоишь? Иди… – вытер лоб, – под дерево…. – отжал платок, – тут тень… Уф-ф-ф!

Мари обдало суховеем.

– Но под деревом еще и вы, – сказала она и моргнула. – И вас больше, чем тени.

Георг наморщил лоб. На лбу образовалась дополнительная тень.

– Я. Тебя. Спасу, – наконец произнес он и от переутомления закрыл глаза. – Я выйду. А ты. Войдешь.

Мари хотела объяснить, что спасать ее не надо, но тут вспомнила, что она ящерица, и подняла лицо к солнцу.

– Как скажете, шеф.

– И не спорь.

– Не буду.

– Вот именно.

– Ага.

– А то вдруг пойдет дождь. Тогда ты не промокнешь. А я… – губы инспектора растянулись в улыбке. С левого уса упала крупная капля пота и зашипела, испаряясь на асфальте. – А я промокну…

Зацокали каблуки. Из подъезда вышла женщина. Над головой она держала бежевый зонтик.

– Зонт, – сказал полицейский пять минут спустя, – гениально! И как я не догадался?

На это курсантка ничего не ответила. Как люди о чем-нибудь догадываются, она примерно представляла, но как они не догадываются, можно было только догадываться. А догадываться, то есть теряться в догадках, Мари не любила.

Позади сдержанно просигналили. Девушка оглянулась. К ним медленно и неслышно, словно крадучись, приближался серый фургон. Эмблема на его двери была тщательно закрашена.

«Вот и спецназ подоспел», – подумала Мари. В городе существовала только одна эмблема, которую тщательно закрашивали, – эмблема Секретного Городского Спецназа. СГС являлся гордостью горожан. О его повышенной секретности знали все от мала до велика, включая средня.

Фургон подкатил к дереву и остановился. Из кабины высунулся знакомый Мари по ночной проверке усач с заклеенными знаками различия. Знаки были не нужны: то, что усатый – командир спецназа, без труда читалось на его бывалом лице.

– Здорово, Георг, – сказал он. – Где объект?

– В кузове… – ответил Георг, – хорошо.

– В кузове? Хорошо. А в каком кузове?

– В твоем кузове. Там хорошо. Там тень…

– Соберись, Георг, – строго сказал спецназовец.

Полицейские посмотрели друг другу в глаза и синхронно пошевелили усами.

– Собрался, – сказал Георг на десять процентов быстрее. – Готов.

– Давай вводную.

– Вводная… – сказал Георг. – Вода… В воде… Воды…

Спецназовец озабоченно посмотрел на Мари.

– Воды хочет, – объяснила девушка. – Перегрелся.

– Но-но, – монотонно произнес старший инспектор. – Я, может, и перегрелся, но котелок у меня еще варит. Вводная. Действовать будем быстро. Но только по моей команде.

«Если Георг с такой скоростью станет отдавать команды, – подумала Мари, – действовать будет поздно».

Зашуршали шины, и улицу заполнили автомобили. Скорая помощь, скорая психиатрическая помощь, патрульный джип, пожарная машина, аварийная газовщиков, броневик химической защиты и еще несколько машин, приезжающих в разных чрезвычайных ситуациях. Приехал даже обмахивающийся крестом священник. Из джипа выскочили двое сержантов, взялись было растянуть ленточку «Не пересекать! Спецоперация!», посмотрели на безмолвную улицу, переглянулись и запрыгнули обратно. Пересекать границу спецоперации сегодня было некому.

Георг обвел новоприбывших мутными глазами, скорчил гримасу и повернулся к Мари.

– Понаехали тут, – уныло сказал он.

Элен сидит на кухне и смотрит на закрытую дверь. За дверью коридор, в коридоре еще одна дверь, в комнату. Как только мама ушла, девочка закрыла все двери и спряталась на кухне. Здесь нет дивана, телевизора и часов, но нет и серванта с вазой.