Дженнифер Нельсен - Сбежавший король Страница 14

Слуги подносили мне блюдо за блюдом, пока я не начал отказываться. Все выглядело невероятно вкусным, но на тарелке просто не осталось места. Когда все блюда были нам предложены, Харлоу отпустил слуг, и мы остались одни. Я решил поскорее покончить с обедом, и потому незамедлительно принялся за еду.

– Ты так и не назвал нам своего имени, – сказал Харлоу.

Рот у меня был набит теплым хлебом, когда я проговорил:

– Нет, не сказал.

Он понимающе улыбнулся.

– Да и какой прок в имени? Может быть, сначала ты хочешь побольше узнать обо мне? – Я поднял на него глаза, и он продолжил: – Моя семья издавна живет в Либете. Мы заботимся о здешних жителях, а они заботятся о нас.

– Вы знатного рода?

Он пожал плечами.

– Да, но это всего лишь титул. Здесь титулы не имеют значения.

– А в Дриллейде имеют. Я думал, вся знать собралась на похороны короля Экберта.

– Разве это не просто ярмарка тщеславия? – Улыбка исчезла с его лица. – Я стараюсь держаться подальше от королевской политики. Кроме того, у нас тут своих проблем хватает.

– С авенийцами?

– Многие из них очень опасны. Надеюсь, куда бы ни лежал твой путь, ты не столкнешься с ними, сынок.

Наши глаза встретились, и я быстро отвел взгляд. Много лет никто не называл меня сыном. Когда-то так говорил отец, но тогда это для меня не имело никакого значения. Теперь это слово стало куда ценнее.

В наступившей тишине я продолжал есть. Еда здесь была проще, чем в Дриллейде или Фартенвуде, и мне это нравилось. Ко мне вернулся аппетит, и я все не мог наесться досыта.

Нила сидела напротив меня. Она едва притронулась к еде, что неудивительно после того, что ей пришлось пережить. На ней теперь было бледно-желтое платье, а волосы заплетены в косы. Выглядела она нарядно, хотя чувствовала себя, должно быть, ужасно. Хотя в большинстве стран в траур носят темные одежды, у картийцев это не принято. Здесь считается, что лучше почтить покойного, надев одежду его любимых цветов. Глядя на Нилу, я почувствовал на себе взгляд Харлоу. Я тряхнул головой, чтобы челка закрыла лицо, и он не смог вычислить, кто я, ни по моему лицу, ни по словам, ни по манерам.

– Ты останешься на ночь? – спросил Харлоу.

– Не могу. – Я сам не понимал, почему, но мне хотелось остаться. Я подозревал, что если останусь на ночь, он убедит меня остаться еще на одну ночь, потом до конца недели, и скоро та комната, что мне предложили, станет моей. Харлоу поразил меня своим умением убеждать. Или, может быть, я боялся признаться, что сам хотел остаться.

– Конечно, ты должен остаться, – настаивал он. – Рану на животе надо лечить, а еще мне сказали, что рука у тебя тоже перевязана. – Он помолчал, а потом осторожно добавил: – Что с тобой произошло? Ты ведь еще мальчик, ребенок, откуда у тебя такие раны?

И тут, впервые за много недель, я действительно почувствовал себя ребенком. Другие мальчишки моего возраста учатся, выбирают себе профессию, заигрывают с хорошенькими девицами по пути на рынок. Они все еще с удовольствием играют на улице или подрабатывают, чтобы накопить на свою первую лошадь. Меня вдруг охватила тоска по той жизни, которой у меня никогда не было.

Харлоу нахмурился.

– Сынок, где твои родители? У тебя нет семьи?

Я встал так быстро, что чуть не опрокинул стул.

– Попросите кого-нибудь приготовить мою лошадь. Мне надо ехать. Прямо сейчас.

– Я что-то не то сказал? – Харлоу тоже поднялся. – Пожалуйста, закончи хотя бы обед. Я твой должник, ты помог Ниле.

– Я рад, что смог помочь, но мне правда нельзя здесь больше оставаться.

Харлоу нежно провел рукой по волосам Нилы, потом позвал слугу. Когда тот вошел, Харлоу велел ему привести мою лошадь к крыльцу и собрать в сумку еду.

– Вы и так много мне дали, – запротестовал я.

– Это ничто по сравнению с тем, что ты сделал для меня, – сказал Харлоу.

Когда Нила встала, я присел, чтобы взглянуть ей в глаза. Теперь она была сиротой, как и я, хотя я не смел сказать ей этого при ее дедушке. Я лишь прошептал:

– Тебе сейчас больно, но со временем это пройдет.

Она молча коснулась моей щеки своей маленькой ручкой и поцеловала меня в другую щеку. Мне пришлось на секунду отвернуться, меня слишком переполняли чувства.

Харлоу сказал:

– Я хочу отплатить тебе. Что мне сделать?

Я посмотрел на Нилу, потом снова на Харлоу.

– Не говорите никому о том, что я был здесь. Если кто-нибудь приедет в Либет и будет спрашивать обо мне, не важно, что он скажет, отвечайте, что никогда меня не встречали.

– А что скажет тот, кто будет искать?

Что я глупец. Что все потеряю. Что меня могут убить.

Я пожал плечами.

– Если они приедут, вы поймете, что они ищут меня.

Харлоу проводил меня до дверей дома.

– Мы сохраним твою тайну, но никогда не забудем тебя. Ты спас мою внучку, и за это всегда будешь частью нашей жизни.

Я посмотрел на него, борясь с желанием остаться еще хоть ненадолго. Потом слуга принес мне сумку с едой, которая оказалась такой тяжелой, что пришлось взвалить ее на спину. Харлоу и Нила вышли со мной из дома, у крыльца меня ждала Тайна.

– Сынок… – Харлоу положил руку мне на плечо. Я обернулся и, не знаю почему, обнял его, как испуганный ребенок обнимает любящего отца. Он похлопал меня по спине.

Мой отец не был открытым и эмоциональным человеком. Я знал, что он любит меня, но он никогда не говорил об этом, и если бы мне пришло в голову обнять его, то он, наверное, стоял бы, прямой как жердь, не зная, что делать. Подумав о нем, я стыдливо отошел от Харлоу. Он не выглядел смущенным и лишь произнес:

– Удачи в пути. Если у тебя есть дом, возвращайся туда целым и невредимым. А если нет, тебе всегда рады здесь.

Не доверяя своему голосу, я лишь кивнул в ответ. Потом привязал сумку к седлу и снова кивнул Харлоу, прежде чем пришпорить Тайну и поспешить прочь.

14

Перед тем как покинуть Либет, мне надо было еще кое-что сделать. Для этого я отправился в, как мне показалось, самую бедную часть города. Я нашел мальчишку, примерно моего роста, с охапкой хвороста в руках. Я окликнул его, спешился и отвязал от седла сумку с едой, когда он подошел ближе.

– У меня к тебе дело, – сказал я. – Есть хочешь?

– Да, сэр.

Я открыл сумку и показал ему еду. Лицо у него просветлело, но тут же снова стало хмуро-подозрительным.

– Что вам нужно?

– У меня есть одна проблема, – сказал я. – Я, видимо, недавно вырос, потому что одежда стала мне мала, верхом ехать неудобно. Мне нужна такая одежда, как твоя.

Он был явно смущен.

– Сэр, моя одежда – это драные лохмотья. А ваша…

– Мне мала. Ты разве не понял, что я сказал? Если поменяешься со мной одеждой, получишь в придачу этот мешок еды. – Мне не хотелось расставаться с едой, но этому мальчишке она была нужна больше, чем мне.

Он смотрел на меня с минуту, все еще колеблясь. Наконец я взвалил сумку на плечо.

– Ну ладно. Найду кого-нибудь другого.

– Нет, сэр, пожалуйста. – Мальчишка быстро скинул рубашку и протянул мне. – Возьмите.

Я усмехнулся, положил сумку и расстегнул рубашку. Через несколько минут я снова ехал верхом, но без сумки и в нужной одежде. А мальчишка, весело насвистывая, скакал дальше по улице в обновках и с тяжелым мешком еды. Его охапка хвороста так и осталась лежать у обочины дороги.

Через несколько часов я пересек границу Авении. В сравнении с тем, каких трудов мне стоило до нее добраться, это был ничем не примечательный момент. Я ехал по северной стороне болот, стараясь держаться подальше от дорог, так что граница обозначалась лишь торчащими из земли жердями.

Ближайшим к границе городом был Дишел, большой свинарник и одно из самых опасных мест в Авении. Но именно с него я должен был начать.

Я спрятал Тайну в густом перелеске за городом. Конечно, ее могли украсть, пока меня не будет, но если бы я привел ее в город, украли бы точно. Я нашел место, где было много травы и протекал небольшой ручеек, и, оставив ее там, пошел дальше пешком.

Ночью в Дишеле было опасно – в темноте по улицам шатались банды грабителей. Но днем разбойники отступали в тень, а на свет выходили более благопристойные граждане. Однако безопасным этот город не был ни днем, ни ночью. Приближался вечер, но у меня были нож и меч. Я надеялся, что смогу избежать опасностей. Кроме того, моей целью была церковь, а на нее никто и никогда не покушается.

Четыре года назад эта церковь сыграла значительную роль в моей жизни. После того как я сбежал с корабля в Изеле, именно здесь я встретил священника, который догадался о том, кто я есть на самом деле. Через некоторое время мой отец пришел сюда, и именно здесь я согласился отказаться от своего королевского прошлого и стать сиротой Сейджем. Если бы я тогда вернулся с ним во дворец, скорее всего, был бы сейчас в могиле, как и мои родители.