Семь дней до сакуры - Светлана Аркадьевна Лаврова Страница 14

– А какая ветка теперь третья? Рябина так разрослась, что непонятно, – спросила Ксюха.

– Это неважно. Какая-нибудь из них точно третья, – засмеялась Сумико. – У нас уже совсем темно, мне не выйти. Может быть, завтра утром.

– Аригато, – кивнула Ксюха. – Спасибо. Ты моя самая лучшая подруга. Жаль, что мы живём в разных мирах.

– Разные миры – это ничего, это довольно близко, – улыбнулась Сумико. – Вот меня выдадут замуж – это будет подальше, чем в разных мирах.

– Но говорят, что господин Дороми́то – хороший человек, – утешила Ксюха.

– Какая разница, хорош муж или плох, – равнодушно возразила Сумико. – Всё равно он муж и господин. И чтобы в доме была гармония, жене надо будет забыть, что она – человек. Хай, со дес?

И Сумико пошла к дому красивыми мелкими шажками, как подобает воспитанной дочери самурая, стараясь не запачкать в траве беленькие носочки-тáби и край простого домашнего кимоно.

– Вообще не буду замуж выходить, – решительно сказала Ксюха. – Знаешь, тут замужней женщине можно спать только на спине с вытянутыми вдоль тела руками и сложенными вместе ногами. Потому что она даже во сне не должна терять контроль над собой и должна вести себя прилично. По-другому спать – жуткое неприличие и скандал. Девочек учат так спать – ноги вместе связывают куском полотна, представляешь? Идём, Инка, сообщим новости нашему пленнику. Вот он, значит, кто. Важная птица, знатный господин. Не князь, но немногим ниже. Поэтому и задавался. Неприятный мальчишка.

Инна почему-то вспомнила, как этот неприятный мальчишка смотрел на неё, когда она вытаскивала занозу.

Глава восьмая

В плане на завтра – месть

(понедельник, второй день каникул)

– Завтра, – сказала Ксюха, залезая в подземелье.

Акихиро как сидел на помосте, так и сидит, не шелохнувшись.

– Завтра мы назовём тебе имя твоего врага, – пояснила Ксюха.

– Я его знаю, – презрительно ответил Акихиро. – Это великий сёгун.

– Ха, знает он! Великий сёгун, безусловно, очень великий, но его подставили точно так же, как твоего отца, господина Ниоко. Сёгун был вынужден отдать такой приказ, потому что поверил вранью. Ну, этой… клевете. Твой враг – другой.

– Кто?

– Я же японским языком тебе говорю: завтра! Завтра всё узнаешь.

– Японским языком ты говоришь очень плохо, – не удержался Акихиро.

– А ты вообще не знаешь ни слова на моём языке, – парировала Ксюха. – В общем, так. Ночью делай что хочешь: спи, ешь, сочиняй хокку, выглядывай подышать свежим воздухом, но лучше не покидай своего уголка в подземелье, чтобы не утянуло на ту сторону. Там расставлены посты. Мы пойдём домой – и так весь день на тебя угробили. А утром, не очень рано, мы придём и скажем имя врага.

– И я отправлюсь мстить.

– Да. Если ты дурак. Но если ты действительно Ниоко-но Акихиро, сын умного Ниоко-но Тэкахиро, то ты отправишься в горы и там, в монастыре, затаишься и наберёшь воинов. Монастыри в ваше время иногда не слушались сёгуна, я ничего не путаю? Энрякýдзи, например.

– Храм Энрякудзи за непослушание сжёг ещё óдо Набунáга, – поправил мальчик. – Более двухсот лет назад.

– Да? Уже прошло столько времени? А кажется, только вчера было. Ну всё равно, найдёшь кого-нибудь. Монахи школы Сингóн точно не ладят с бакуфу. И ты отомстишь. Лучше одному врагу, а не всей Японии. Другие-то не виноваты.

Мальчишка промолчал. «Наверняка сделает по-своему, – забеспокоилась Ксюха. – Может, и не стоило его спасать – взбаламутит всю страну, там другие недовольные присоединятся, начнётся война, будут гореть города, как в Эпоху воюющих провинций, в бою убьют Нобуо и Иоширо, вытопчут рисовые поля, начнётся голод – и всё из-за того, что две глупые девчонки пожалели невоспитанного наглого мальчишку. Сёгун не дурак – железно давит любые бунты, лишь бы в стране было тихо. Ну да, демократией тут не пахнет. Ладно, ничего не поделаешь. Не сдавать же его стражникам».

– До завтра, – сказала она и потащила за собой Инну.

– Всё это очень странно, – сказала Инна. – А может, он преступник? Я не всё поняла, когда Сумико рассказывала.

– Нет, он попал в эту кашу вообще безвинно. А теперь обязан отомстить, потому что иначе его все будут презирать. Это как у нас: Максу перед географией Башмак дал в глаз, и если бы Макс смолчал, то его бы все считали ботаном и чмо.

– А он ответил?

– Он плохо дерётся, не умеет. Поэтому он учительским стулом со всего размаху врезал Башмаку в морду. Тот улетел в угол и размазался по стене широким мазком толстой кисти каллиграфа, как сказала бы Сумико. Она и вправду красиво говорит.

– А из-за чего драка?

– Да как всегда, глупости всякие. Из-за меня, – скромно сказала Ксюха. – Ты слушай дальше. Очень плохо, если за Акихиро пойдут воины князя, такие как Нобуо. Я беспокоюсь за Нобуо. И брат Сумико, Иоширо, тоже уже почти воин и тоже пойдёт. Как всё это грустно.

– Может, мы зря вмешались? – робко спросила Инна.

– Наверняка зря, – согласилась Ксюха. – А что нам было делать? Все на одного, тем более взрослые на ребёнка. Нельзя было не помочь, дело чести, хотя мы напрочь не самураи. Ладно, дома ничего не говори.

– Понятное дело, – кивнула Инна. – Ух, ну и денёк был. А этот самурай такой…

– Противный, – подсказала Ксюха. – Наглый.

– Ну да… но я хотела сказать, довольно красивый, – неуверенно поправила Инна. – Глаза такие…

– Да? – удивилась Ксюха. – Ну не знаю. Мне кажется, блондины симпатичнее. Но глаза у него есть, это точно. Вон как он на тебя пялился. Ты ему до ужаса понравилась. Тем более ты кицунэ-оборотень, в таких все влюбляются по традиции.

– Знаешь, мне начинает очень нравиться Екатеринбург, – произнесла Инна. – И почему мама говорила, что он серый и скучный?

Глава девятая

Ночь с О-Цюру, или Принимаете ли вы кредитные карты?

(уже практически вторник)

Дома девочек встретила встревоженная бабушка:

– О-Цюру опять ничего не ест! Такие симпатичные кусочки минтая, белые, пушистые… нет, не пушистые,