Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Наследство Колдуна Страница 15

Украдкой покосившись на часы, Лиза вздохнула и завернулась в свитер, наброшенный поверх неудобного бального платья, которое второпях наколдовал для нее Инго. Еще рано, взрослые пока и не думают расходиться. Наверно, до утра просидят. Инго, правда, уже раза три шепотом предлагал ей пойти спать, но Лиза твердо знала, что хозяйке дома так поступать неприлично. Тем более, Бабушка извинилась и ушла к себе часа полтора назад — и была уже белая, как скатерть.

Вся комната была заставлена свечами, они мигали, оплывая, радужная елочная гирлянда тоже мигала, и от этого знакомые лица казались какими-то чужими, с какими-то лишними тенями и углами. Перед глазами у Лизы все плыло. Поджав под себя ноги, она сидела в кресле и, чтобы не задремать, вяло жевала мандарин и методично растравляла душевные раны, подсчитывая обиды последних суток. Обид накопилось порядочно.

Начать с того, что Лева так-таки и укатил в деревню с родителями. А Костя, уже после суеты вокруг картины, ни с того ни с сего позвонил, обещал придти — и не пришел. Но это выяснилось уже когда они добрались до дома, а добирались, во-первых, с приключениями, а во-вторых, порознь. Новый год решено было встречать на Гатчинской, а не в Радинглене, и вот Филин с Инго заявили, что прогуляются пешком, через Бродячий мостик. Секретные разговоры, сообразила Лиза. Амалия тоже, похоже, сообразила, но ничего на это не сказала, только губы почему-то сжала. А вскоре Лиза поняла, почему: Амалия вызвалась перебросить Лизу с Бабушкой домой, как она выразилась, «почти мгновенно». Но…

Сначала они с Амалией и Бабушкой очутились на Васильевском острове, потом Амалия сделала еще одну попытку, и они оказались в заснеженном запертом саду на набережной Фонтанки, где деревья были обмотаны призрачно-синими лампочками. Бабушка выразительно посмотрела на Амалию и задумчиво сказала в пространство:

— Интересно, далеко ли до метро?

Хотя прекрасно знала, что очень даже близко.

— Я сейчас все исправлю, — пообещала Амалия, но голос у нее был скорее раздраженный, чем извиняющийся. — Видите ли, я теоретик, а не практик.

Странно, мелькнуло в голове у Лизы, а прошлой осенью Амалия самым что ни на есть практическим образом распутала слепившиеся в одно целое Радинглен и Петербург. Правда, тогда она всеми руководила, но все равно фриккен что-то или путает, или нарочно темнит. И еще фриккен за это время успела здорово подучить русский — изъяснялась легко и совсем без акцента.

— Обычно я работаю в паре с другим магом. Глауксу должно бы это помнить, — оправдалась Амалия, не выдержав Бабушкиного взгляда.

— Да? — светски спросила Бабушка, в голубоватом свете фонарей казавшаяся особенно усталой. — Ах, конечно, вы же так давно знакомы. Но Филин забывчив. Особенно по части долгов.

Ссорятся, определила Лиза. Или вот-вот поссорятся. Взрослые как-то так умеют — вроде бы ничего особенного не говорят, с виду не скажешь, что назревает ссора, а на самом деле… И зачем им Андрея Петровича делить? Кому от этого лучше?

— Фриккен, может, второй маг буду я? — на свою беду предложила Лиза и тут же почувствовала, что Бабушка дернула ее за рукав — мол, не суйся.

— Спасибо, ваше высочество, — без тени насмешки отозвалась Амалия, — но я постараюсь справиться. Вы не могли бы пока подержать мою сумку?

Лизе ничего не оставалось, как взять увесистую гобеленовую торбу. Амалия откашлялась и взмахнула руками так резко, что с ближайшего куста, сверкая, посыпался снег.

Через мгновение они втроем стояли на Гатчинской улице, и Бабушка тотчас спросила у Лизы:

— Бетан, ключи при тебе?

Лиза приготовилась вздохнуть с облегчением, но не тут-то было.

— Пойду прилягу, — объявила Бабушка, — а ты тут хозяйничай.

«Одна?!» — чуть не вырвалось у Лизы, когда Бабушка удалилась в свою комнату и мягко прикрыла дверь.

До нового года всего ничего! Что делать? За что хвататься? Лиза впала в панику. Не то чтобы она не умела хозяйничать, но наготовить на целую компанию… еще ведь Маргарита пожалует вместе с папой Смуровым! И еще фриккен Бубендорф тут! Ее, наверно, развлекать полагается, а салатики нарезать не попросишь. Да и какие салатики, из чего?! Лиза метнулась на кухню и застыла перед распахнутым холодильником. Пусто.

У Лизы подогнулись коленки.

— Позвольте, я помогу? — голосом мягким, но исключающим всякие возражения, спросила Амалия.

И принялась помогать, да так, что следующий час Лизе оставалось только указывать, куда что ставить, наливать, вешать и раскладывать. Впрочем, нет: поначалу раскладывала она сама, путаясь в парадных тарелках и салатницах — гостью приспосабливать к делу было неудобно, а Бабушку беспокоить — немыслимо. Потом махнула на приличия рукой, и они с Амалией стали накрывать на стол вдвоем, и, конечно, с магией Амалия управлялась в сто раз быстрее и ловчее Лизы. И опять, несмотря на суету и усталость, Лизе в душу на секунду закралось сомнение: как-то странно, что колдовство у Амалии то получается, то нет. Может, потому, что тарелки и пироги перемещать проще, чем людей?

Новогоднее угощение Амалия перенесла из Радинглена: Циннамон еще с утра наготовил на целый пир. Лиза крутилась волчком, по кухне гуляли одуряющие ароматы, но… все равно праздника не чувствовалось. Потому что не пахло Бабушкиной шарлоткой, а ее никакие шедевры Циннамона не заменят. Да и елку Лиза с Бабушкой всегда наряжали вдвоем — а в последнее время втроем с Инго. Новогодние игрушки Амалия поманила пальцем с антресолей, и все три коробки плавно спланировали на пол. Елка — настоящая, пахучая — влетела в окно, которое для этой цели пришлось открыть. А с елкой фриккен Бубендорф перестаралась — разлапистое дерево подпирало потолок и игрушек не хватило. Правда, развесила их Амалия за три секунды, но не в том порядке, в каком надо — все любимые Лизины фигурки оказались спрятаны в нижних ветвях, а на самом виду висели какие-то не очень интересные матовые шары.

Подоспевшие Филин с Инго изумленно ахнули, тотчас включились в гонку… и тоже перестарались. Свечей они наколдовали столько, что впору было Церемониальному залу, вместо перегоревшей гирлянды тут же сочинили какое-то небывалое чудо с радужным отливом, а к нему — еще гору новых игрушек, на фоне которых старенькие стеклянные совершенно потерялись, потому что новые мигали глазами, шевелили крыльями и вообще только что не летали вокруг елки.

Лиза смотрела, как взрослые суетятся, и что-то ей в этом не нравилось. Уж больно лихорадочно они метались. Может, чувствуют себя виноватыми, что задержались, и поэтому так стараются? Впрочем, сама она металась не меньше. А еще шарахалась от беспечно порхающих по воздуху чашек и тарелок, вздрагивала, когда в форточку врывались блюда с тортами, пугалась гигантских свечей, которые, как грибы после дождя, возникали во всех углах, а потом еще и загорались сами по себе… но остановить брата, Андрея Петровича и фриккен Бубендорф не смела. Ведь они хотели как лучше. Только почему-то от этих улучшений и украшений в доме становилось все неуютнее — уж слишком все походило то ли на какой-то фильм, то ли на разворот в глянцевом журнале. И еще Лиза боялась, что Бабушка новшества не одобрит. Особенно то, что Амалия извлекла из буфета заветный чайный сервиз в нежно-голубых цветах, всегда стоявший там как в музее — даже в Новый год. Лиза не пила из него чаю вообще никогда, ни разу в жизни.

Потом Амалия спохватилась и убежала в Лизину комнату переодеваться. Инго внезапно спросил:

— Лизкин, что же ты еще не переоделась?

Лиза растерялась. Оглядела виноватым взглядом перепачканную в муке футболку и старые джинсы.

— Заказывай — что ты хочешь? Чего у тебя нет? Что-нибудь… модное? — настойчиво предлагал Инго.

Соблазн был слишком велик. Когда еще выпадет такой случай?

— Хочу платье… взрослое, черное, короткое и с блестками! — решилась Лиза. — И чтобы где-то немножко просвечивало. Вот.

Инго исполнил заказ в точности, но Лиза тут же пожалела о своей просьбе. Просвечивало платье так, что она стеснялась, в вырез на спине немилосердно дуло, на плече была тряпичная черная роза величиной с кулак, и из нее до пояса свисали витые ленточки, а блестки, вернее, чешуйки, нашитые на платье, противно царапались, особенно подмышками. И прошлогодние парадные туфли, как выяснилось, жали. Однако, поскольку Инго неуверенно сказал «очень красиво», пришлось смириться, чтобы его не обижать. Может, и есть такие мальчики, кто понимает в платьях, но Лизе они ни разу не попадались.

— А оно в полночь не превратится в сухие листья? — неловко спросила Лиза.

Инго не успел отшутиться, потому что в дверь затрезвонили и появилась Марго, а за ней Илья Ильич — бывший петербургский Хранитель. Илья Ильич, ничуть не похожий на Деда Мороза, нес, однако, битком набитую сумку. Стоило Марго сбросить куртку, как Лиза сразу почувствовала себя нелепой и неуклюжей, даже в сто раз нелепее и неуклюжее, чем обычно. Марго сияла, Марго заглядывала в глаза Инго, Марго даже привставала на цыпочки. Видно было, что она старалась нарядиться в радингленском стиле — сплошные шнуровки, вышивка и кружевные манжеты, но с ее короткой мальчиковой стрижкой все это не вязалось. А когда в комнату вплыла Амалия, приуныла уже не только Лиза — Марго тоже неожиданно стушевалась.