Джон Стивенс - Изумрудный атлас Страница 17

— Стойте здесь, — приказал секретарь Крикунам; их желтые глаза зловеще светились в полумраке.

Кавендиш наклонился к детям. Он был немногим выше Кейт, изо рта у него сильно разило луком. Пожалуй, он был самым отталкивающим существом, которое она когда-либо встречала в жизни.

— Послушайтесь моего совета, пташки, не гневите Графиню. Вы ведь не хотите отправиться на корабль, верно? Нет, пташки не хотят на кораблик, совсем не хотят… — Он улыбнулся им своей серозубой улыбкой.

— Вы бы лучше зубы почистили, — буркнула Эмма. — Хотя бы раз в год.

Кавендиш сжал губы и нахмурился. Потом дернул головой, приказывая детям следовать за ним, и открыл двери.

Это было все равно что войти в сон. Кейт и Эмма несколько раз моргнули, ослепленные светом, а потом снова заморгали, не веря своим глазам. Сотни пар скользили по паркету, кружась и поворачиваясь под звуки вальса, исполняемого оркестром из тридцати музыкантов. Кейт нашла глазами дирижера, который размахивал руками, с отцовской гордостью поглядывая на танцоров. Часть мужчин была во фраках, их длинные фалды лихо развевались, когда танцоры кружили своих партнерш. Другие кавалеры были затянуты в мундиры, опоясанные красными и синими шарфами, с блестящими золотыми орденами на груди. Женщины щеголяли в платьях, расшитых рубинами, жемчугом и изумрудами. Бриллианты сияли на обнаженных шеях, преломляя свет тысяч свечей, горевших в канделябрах. Слуга в зеленой ливрее и длинных белых чулках прошел мимо детей, обнося шампанским пожилых мужчин и женщин, стоявших вдоль стен.

— Ждите здесь, пташки, — прошипел Кавендиш. — Графиня подойдет, когда пожелает.

В тот же миг Кейт увидела золотоволосую головку, сиявшую в самом центре танцующих. У Графини была белая, как снег, кожа и алое, как кровь, платье. Бриллианты, закрывавшие ее шею и грудь, сверкали так ярко, словно это они одни освещали весь огромный зал. Графиня танцевала с атлетически сложенным молодым военным, у которого были такие густые каштановые усы, каких Кейт никогда в жизни не видела. Вот Графиня сказала что-то, и молодой человек с поклоном сделал шаг назад. Присев в неглубоком реверансе, Графиня подобрала подол своего алого бального платья и стала пробираться сквозь толпу к дверям, где стояли дети и извивавшийся в нетерпении Кавендиш.

Лицо Графини раскраснелось от жары и танцев, глаза сверкали, как звезды. Глаза у Графини были бархатисто-синие, почти фиолетовые, и когда их взгляд остановился на Кейт, та вдруг почувствовала себя самой счастливой на свете.

— Ах, и ты здесь? Моя прелестная Катерина! — Графиня схватила Кейт за руки и, прежде чем та успела опомниться, расцеловала в обе щеки. Пары дурманящим фоном продолжали кружиться за спиной прелестной Графини. — Ты умница, прибыла как раз к балу! Сегодня здесь собрались все сливки Санкт-Петербурга. Сам царь обещал подъехать чуть позже, но он, разумеется, не придет, такой истукан! А теперь скажи мне, милая, — Графиня теснее приблизилась к Кейт и прошептала: — Что ты думаешь о кавалере, с которым я только что вальсировала?

Молодой человек, о котором шла речь, вышел из круга танцующих и присоединился к двум другим офицерам. Он держался прямо, словно шомпол проглотил, засунув одну руку за шарф, а другой поглаживая свои усищи.

— Капитан Алексей Марков из третьего гусарского полка, — сообщила Графиня, заговорщически понизив голос. — Знаю, душечка, он до смешного гордится своими усами, и все-таки он красивое животное, не находишь? У нас с ним будет краткая интрижка, но все закончится не очень хорошо. — Графиня скорбно нахмурила бровки. — Алексею не терпелось похвастаться победой в своем клубе, поэтому мне пришлось убить его, а заодно и всю его семью. Он просто не оставил мне выбора!

Кейт улыбнулась Графине и тут же поймала полный ужаса взгляд Эммы. Этот взгляд подействовал на нее, как отрезвляющая пощечина. У Кейт бешено заколотилось сердце, и она вырвала свою руку из рук Графини.

Даже если Графиня заметила это, она не сказала ни слова. Она указала веером на задремавшего в креслах ветхого старичка с белыми бакенбардами. Грудь старика украшала такая внушительная коллекция орденов, что беднягу кренило на один бок. Кейт даже испугалась, как бы он не рухнул на пол под тяжестью наград.

— Полюбуйся на моего дражайшего супруга! — сказала Графиня, перекрикивая игру оркестра. — Настолько мерзок, что словами не передать, правда? А ты знаешь, что когда мы поженились, мне было шестнадцать лет и меня считали первой красавицей в России? Давай прогуляемся по залу, не возражаешь?

С этими словами Графиня устремилась в сторону гостей, а Кавендиш, все еще прижимая к груди книгу, пихнул Кейт в спину, приказывая следовать за Графиней.

— Нет, я не отрицаю, — продолжала Графиня, двигаясь сквозь толпу и кивая людям с обеих сторон, — что были такие, кто восхвалял Наташу Петровских, эту квелую квашню с водянистыми коровьими глазами. Разумеется, это было до того ужасного случая, когда ей плеснули кислотой в лицо. Бедняжка, я слышала, она умерла в сумасшедшем доме, где-то в Венгрии. Под конец совсем спятила, страдалица, говорят, все бредила о какой-то ведьме. — Графиня захихикала, прикрыв рот веером, и послала Кейт лукавый взгляд, говоривший: «Ну, разве я не вредина?» — Так о чем я говорила? Ах да, о моем муже. Когда я вышла за графа, все говорили, что он не проживет больше полугода. Думаю, излишне упоминать о том, что в мои планы не входило терпеть его даже до конца этого срока? Но кто бы мог подумать, что старый осел проскрипит еще целый год? Честное слово, он пережил не меньше пяти моих попыток отравить его! Никогда не выходи за человека, привередливого в еде, дорогая. С ними одни хлопоты.

Никто из гостей не обращал ни малейшего внимания на детей. При приближении девочек, Майкла или даже секретаря безукоризненно одетые люди просто отходили в сторонку, даже не глядя на них.

Графиня весело хохотнула.

— В конце концов, я пошла к колдунье и купила эликсир из пчелиного корня, воска амбры и ивового дыхания. Моему бедному мужу не нужно было даже глотать эту гадость. Он просто вдохнул пары эликсира во сне и наутро был мертв, как бедный крестьянин лютой зимой, оставив меня единственной наследницей величайшего поместья в империи. — Графиня повернула к детям зардевшееся от воспоминаний лицо и присела в низком реверансе. — Графиня Татьяна Серена Александра Рушкина к вашим услугам.

Кейт и Эмма молча смотрели на ее склоненную в поклоне золотую головку. Майкл весь подался вперед и зашептал им:

— Вежливость требует…

Эмма что было силы пихнула его локтем в ребра. Кейт вспомнила тот день, когда они впервые увидели Графиню на плотине, и то, что уже тогда она показалась ей слишком красивой, слишком непосредственной, слишком живой и лучезарной. Теперь Кейт поняла почему: это все было неправдой. Графине не было ни шестнадцать, ни семнадцать лет. Если верить ее рассказу, она жила в царской России, а значит, сейчас ей было никак не меньше ста. Или даже больше. Магия сохранила ей молодость. Неудивительно, что порой казалось, будто она лишь старательно разыгрывает роль юной девушки.

Графиня поднялась с нежным шелестом шелков и посмотрела на танцующих.

— Да, — с умудренной усталостью сказала она, — таков был мой мир. У меня было богатство, положение, красота. И я была так простодушна, что считала, будто чего-то достигла! На деле же я до сих пор постигаю истинный смысл власти.

Она хлопнула своими затянутыми в бальные перчатки ручками, и все исчезло: мужчины в мундирах и фраках, женщины в бальных туалетах, оркестр, ливрейные лакеи, свет свечей — все. Дети оказались наедине с Графиней и ее крысозубым секретарем в огромной, молчаливой комнате. Только пламя свечей слабо трепетало вдоль стен.

— А теперь, — с улыбкой сказала Графиня, — не выйти ли нам на веранду? Я бы хотела немного освежиться. И еще мне кажется, что у вас есть кое-что для меня.

Кейт, Эмме и секретарю пришлось подождать, пока Майкл галантно подаст Графине черную шелковую накидку. Все это время Кейт пристально смотрела на секретаря, ожидая малейшего признака, что тот отвлекся и она может выхватить книгу. Она даже успела украдкой шепнуть Эмме приготовить фотографию.

Но больше всего ей хотелось, чтобы у нее перестали дрожать руки. Кейт крепко сжала их в кулаки, а когда это не помогло, незаметно от Эммы сунула в карманы. Ей не хотелось, чтобы сестра догадалась, насколько она напугана и беспомощна.

Секретарь что-то прошептал птичке, сидевшей у него на плече, и крепче прижал к себе книгу.

Внезапно Кейт почувствовала, как рука Эммы пробралась к ней в карман, разжала ее пальцы и просунула ей в руку свою ладошку. Подняв голову, Кейт увидела запрокинутое лицо сестры и ее темные глаза, полные любви и доверия.

Очень тихо, так, чтобы слышала только Кейт, Эмма прошептала: