Дмитрий Емец - Гроб на колесиках Страница 17

Перед очередным ответвлением коридора располагалась полукруглая площадка, чем-то напоминающая арену цирка, обращенную тонким ценителем растений в зимний сад. Под ветвями лианы, вероятно, в знак трогательной заботы об уставших гостях подземелья, заботливо была поставлена скамеечка.

– Посидим? – предложила Настя.

– Ага, – сказал я. – Посидим!

Подняв с пола валявшуюся берцовую кость, я бросил ее на скамейку. Тотчас из скамейки выскочили тонкие острые шипы, а сверху нетерпеливо свесилась лиана-удавка. Никого не нашарив, она печально втянула побег.

– Что это было? – охнула Настя.

– Liana Monstera. Или лиана чудовищная. Внесена в Черную книгу кошмаров в отдел: вымирающие виды. Существуют две разновидности: лиана стульчиковая и лиана скамеечная. Корни первой напоминают стул, корни второй – скамейку. Сесть-то сядешь, а вот встать – не встанешь, – сказал я, пользуясь случаем щегольнуть теми немногими познаниями, которые сумели засунуть в меня в школе.

– А-а... – без интереса протянула Настя. Эту особу явно занимало что-то другое. – Можно еще вопрос? – спросила она, задорно глядя на меня.

– Валяй!

– Ты когда-нибудь целовался? – выпалила она.

– Э-эээ... Ну-ааа... Еще бы! – соврал я.

– С кем, со своим котом?

Я побагровел. Причем побагровел отчасти и потому, что хотя кот у меня отсутствовал, зато была собака Динка, обожавшая, подскакивая, лизать в губы. Так что в известном смысле действительно выходило, что до сих пор я целовался только со своей собакой.

Настя сняла очки. Без очков ее глаза выглядели беззащитными. Словно неодетыми. Я уже знал, что без очков она почти ничего не видит – значит, сняв их, она как бы ослепила себя. Вовсе отказалась от зрения.

– Ответь мне на один вопрос: я красивая?

– Д... да, – сказал я. Мне и в самом деле так казалось.

– А почему мне этого никто не говорил?

– Ну... э-ээ... дураки потому что...

Настя удовлетворенно кивнула. Такой ответ ее вполне устраивал. – Значит, я красивая?

– Ага.

– И я тебе нравлюсь?

Я вздохнул. Меня буквально припирали к стене. Ну что за девчонки сейчас пошли? Всё, абсолютно всё делают за тебя!

– Ну нравишься, – сознался я неохотно.

Настя довольно улыбнулась.

– Это видно. Ты совершенно не умеешь скрываться. А почему я тебе нравлюсь?

– Я вообще люблю, когда мне на пальцы наступают, – буркнул я.

– Спорим, я совсем не поэтому тебе нравлюсь! – возмутилась Настя. Кажется, этой взбалмошной особе пришло вдруг на ум, что она давно уже ни с кем не спорила. Минут эдак десять с хвостиком.

Я чувствовал: мало-помалу наш разговор возвращается к тому, с чего начался, а именно – к поцелую. Беседуя, мы незаметно все ближе подходили друг к другу, и настал наконец момент, когда мой нос уже почти касался ее носа.

«Сейчас это случится!» – подумал я одновременно с ужасом и восторгом, но тут вдруг наше уединение было прервано. Талисман, висевший на груди у Насти, на мгновение ожил и, возмущенным голосом пискнув что-то, замолчал. Мы отпрянули друг от друга.

– Что он сказал? – спросил я.

– Мне почудилось, он сказал: «Тряпка!»

– Какая тряпка? – Я с подозрением подумал, не относилось ли это высказывание ко мне. Возможно, талисман намекал, что я вот уже четверть часа никак не осмелюсь поцеловать Настю. Если так, то это было со стороны талисмана порядочное свинство.

Девочка с волосами цвета соломы загадочно улыбнулась.

– Он не уточнил, какая тряпка. Он просто сказал «тряпка».

Пожав плечами, я осмотрелся и, к своему удивлению, обнаружил неподалеку от Liana Monstera небольшой столик. На столике лежал деревянный гребень для волос и аккуратно свернутый кусочек ткани. Гребень был ровным счетом никак не подписан и не сопровождался никакими пояснениями, к ткани же был подколот ярлычок: «Бархатная тряпочка для ухода за талисманами».

После недолгих колебаний я взял ее в руки.

– Ты не считаешь, что талисман, когда говорил «тряпка», имел в виду...

Настя нетерпеливо взглянула на меня.

– Спорю, что так оно и есть. Протирай его скорее!

Я принялся энергично тереть полумесяц и тер его до тех пор, пока он не засиял и не засеребрился, как новенькая монета.

– Эй, талиман! – окликнул я.

Молчание.

– Должно быть, ты неправильно тер. Не в ту сторону. Дай-ка я, – сказала Настя, забирая у меня тряпку и принимаясь за работу. – Бесполезно! Он молчит. Ничего не выходит, – убито произнесла она через минуту.

Но тут талисман соблаговолил подать голос.

– Пардон, – сказал он довольно. – Я молчал так долго, потому что мне хотелось продлить блаженство.

– Блаженство?

– Разумеется. Массаж – это наслаждение. Нектар для долгожителей. Для нас, талисманов, это единственный способ восстановить израсходованные силы. Однако вы могли бы соображать и быстрее. У меня едва хватило сил пискнуть вам подсказку... Кстати, у меня для вас хорошая новость. Я, кажется, чувствую, где скрывается палец. Попробуйте четвертую дверь справа по боковому коридору. Только улучите момент, когда по ковру не пробегают волны. Я вам искренне советую это учесть.

Забыв поблагодарить полумесяц за подсказку, я рванулся вперед.

– Погоди, я с тобой! – крикнула Настя. – Только захвачу гребень. Иметь волосы и не иметь расчески так же ужасно, как иметь расческу, но не иметь волос.

3

Дождавшись, пока ковер в очередной раз придет в состояние покоя, мы ступили в боковой коридор и подбежали к четвертой двери.

– Открывай! – нетерпеливо крикнула Настя.

Я дернул ручку. Навалился на нее. Бесполезно.

– Заперто! Бежим назад!

– Нельзя назад. Ковер!

Ковровая дорожка по которой мы только что пробежали, уже начинала вздыматься. Путь к отступлению был отрезан. Я бешено заколотил в дверь кулаками, но, видя, что это не помогает, разбежался и врезался в нее плечом. Трах! Дверь открылась, и я буквально влетел в комнату. Настя впрыгнула за мной, как горная коза. Услышав ее визг, я поднялся с пола. Отшибленное плечо ныло. Почему-то я решил, что Настя визжит оттого, что волнуется за меня.

– Да ладно тебе. Не волнуйся! Давай искать палец и пойдем отсюда! – великодушно сказал я.

Не отвечая, Настя смотрела куда-то мимо меня. На ее лице был написан откровенный ужас. Я обернулся.

В углу комнаты стояла большая железная бочка. На ней кривыми синими буквами с подтеками краски было написано: «ЯД». Но это было еще не все. На бочке сидело раздувшееся синее чудище и хмуро смотрело на нас белыми глазами.

– Добрый день, ребята! – просипело чудовище голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – За пальчиком пришли? И года не проходит, чтобы сюда кто-нибудь не сунулся. Неужели он вам так нужен, этот пальчик?

– Совершенно не нужен! Как вы только могли подумать? Мы просто так зашли! Заглянули, так сказать, на огонек. Простите за беспокойство! – Бормоча всякую чушь, я схватил Настю за руку и потянул ее к дверям.

Для меня уже было ясно как белый день, что перед нами подвальный мертвец, которого мы видели в зеркале.

– Как, вы уже уходите? – ухмыльнулось чудище. – А мне почему-то кажется, что вы останетесь.

– Пятьдесят на пятьдесят, – сказал я.

– В самом деле? А я почему-то уверен в этом на все сто!

Чудище слегка взмахнуло синей рукой без ногтей, и дверь захлопнулась. Заскрежетал засов. Подвальный мертвец неуклюже спустился с бочонка и вперевалку направился к нам.

– Отгадайте, что я сейчас с вами сделаю? – спросил он почти вежливо.

– О-о-отпустите? – предположил я, потому что мне очень хотелось на это надеяться.

Чудовище забулькало от смеха.

– Не угадали! Я вас задушу, а потом... думаю, вам лучше не знать, что будет потом, – сказало оно весело.

– Вы бессердечный тип! – крикнула Настя.

– Ничего подобного. У меня есть сердце, очень даже большое. Могу вам его показать, – возмутился подвальный мертвец и потянулся пальцами к груди. – Хотя нет, не сейчас. Полагаю, вы разглядите его, когда будете у меня в желудке. Итак, кого же задушить первым? Даму или ее кавалера?

– Кавалера! – подсказала Настя.

– А разве дам не пропускают вперед? – поинтересовался я.

– Ответы не принимаются. Я задушу вас обоих, только в какой последовательности? С кого начать? Признаться, выбор из двух возможностей для меня всегда мучителен.

Я про себя пожелал ему помучиться подольше, но мертвец, видимо, уже определился. Он схватил меня синими пальцами за горло и стал давить. Руки у него были влажные и холодные, как сосульки. У меня мгновенно перехватило дыхание, а перед глазами запрыгали разноцветные полосы и круги.

«А мог бы и не умереть. Что ж ты с него медный шлем не сбил?» – вдруг вспомнил я слова тощего старика с кладбища.

Ничего уже не видя, кроме разноцветных полос и кругов, я взмахнул рукой. Что-то звонко ударилось об пол и покатилось. Подвальный мертвец разжал пальцы, сжимавшие мне горло, и стал шарить, отыскивая свой шлем. Я мешком свалился на пол и, жадно заглатывая воздух, пополз. Теперь все зависело от того, кто отыщет шлем первым. Изредка мои пальцы сталкивались с синими пальцами мертвеца, только он был так занят поисками, что не обращал на меня внимания.