Роджер Желязны - Темное путешествие Страница 17

— Я рассказала вам все самое важное. Если нам удастся переместиться прямо к ним в лагерь и вывести из строя приемник, то партизанский транскомп снова заработает. Тогда повстанцы получат подкрепление и кучу всякой боевой техники. Если мы успеем проделать это все до того, как прибудет «черное» подкрепление, партизаны прорвут блокаду и выиграют сражение. Ведь если они получат помощь, то захватить станцию для них не составит никакого труда. Конечно, бои продолжаются и в других местах, но этот рубеж — самый важный. Если они освободят эту территорию — всей войне конец. Останется только восстановить разрушенное и навести порядок…

— Это-то все мне понятно, — вставил я. — Но я говорю о другом. Ведь там мама и папа.

— Да. Наверное, Том успел переброситься туда прямо перед тем, как начали глушить.

— Но как же мама со своими чарами — а они у нее небось посильнее, чем у тебя? Разве она не может точно так же сделать кого-нибудь из повстанцев невидимыми, чтобы они разобрались с этим несчастным приемником?

— Они и ее глушат, — сказала Бекки.

— Как же это можно — глушить чародейство, а, Бекки?

— На одно чародейство всегда находится другое чародейство, — ответила сестренка. — Ей и без того приходится защищаться. Сделай она малейшую ошибку — они же просто испепелят ее. Нет, по этой части там полная блокада.

— Не знал, что среди «черных» тоже есть такие.

— Их не очень много. И все же нашлось несколько изменников, которые работают на «черных». Одного из них специально взяли на эту операцию, потому что знали, что у повстанцев есть человек, который владеет чарами.

— И сколько же времени может продлиться такая дуэль? — спросил я.

— Пока один из чародеев не ошибется, — ответила Бекки.

— Я имею в виду, сколько сумеет продержаться мама?

— Не знаю. — Она покачала головой. — Мне лично никогда не приходилось этим заниматься. Наверное, это зависит от того, насколько сильны у каждого из них чары.

— Если я правильно понял, — заметил я, — ты вроде способна с помощью каких-то заклинаний перенести нас в лагерь в черную зону. Но ведь у них есть своя чародейка, разве она не сумеет перехватить нас, когда мы появимся?

— Во-первых, не чародейка, а чародей, — поправила меня Бекки. — Кстати, по-моему, он откуда-то из этих мест. А во-вторых, я рассчитываю, что он настолько поглощен поединком с Агатой, что может и не почувствовать нашего приближения. Но даже если и почувствует, то ему придется отвлечься от Агаты, чтобы перехватить нас. Некоторое время я смогу защищать нас своим полем — за это время Агата как раз с ним разберется.

— Послушай, Бекки, — сказал Барри, — если уж ты берешься перебросить нас, то почему бы тебе не попробовать привести туда всех этих солдат которые на лужайке? Если бы они попали в тыл к врагу или зашли с фланга, партизанам точно бы удалось прорваться. И «черные» были бы окружены.

— Да нет, — ответила Бекки. — Я просто не обладаю такой силой. Одно дело — переместить небольшую группу и совсем другое — оперировать огромными массами. В моих силах перебросить всего несколько человек…

— И вот еще что мне пришло в голову, — перебил ее я. — Допустим, мы перенесемся в лагерь противника и даже сломаем им машину. Но вот вопрос: как мы оттуда выберемся?

Бекки отвернулась.

— Главное будет продержаться до тех пор, пока партизаны не пойдут в наступление, — ответила она. — Мы можем спрятаться… или убежать… в зависимости от обстоятельств.

— Понятненько, — вздохнул я, вдруг почувствовав, как у меня пересохло во рту.

В общем-то, она могла и не отвечать на этот вопрос — я заранее знал, что услышу в ответ.

Барри только улыбнулся и кивнул. Тоже мне — мистер Ледяное Спокойствие. У них это любят: мол, вернемся со щитом — или на щите… Даже песни про это сочиняют. Что до меня, так мне совершенно ясно: даже если мы и проникнем туда и все у нас получится, нам все равно не суждено остаться в живых Другое дело, что, если мы этого не сделаем, тогда погибнут мои родители.

Только не говорите мне, что я должен проявлять благородство и самоотверженность и думать о судьбе всей зоны. Да, я не благородный и не самоотверженный. Что для меня какая-то абстрактная «зона»? Единственные люди, о которых я беспокоюсь по-настоящему, — это мои родные. К святости я не стремлюсь и вообще считаю, что весь этот героизм — сплошная глупость. Поэтому я сказал:

— Что ж, ничего лучшего я придумать не могу.

— Тогда нам надо поскорее трогаться, — заявила Бекки. — А то вот-вот пойдет дождь и размоет все мои значки. — Она окинула взглядом свои художества.

— Хорошо бы как-нибудь сообщить о себе тете Мерил и дяде Джорджу, — заметил я.

— Если у нас все получится, то они очень скоро узнают обо всем сами, — сказал Барри и достал из кармана складной нож. — Пожалуй, пока мы здесь, срежу-ка я какое-нибудь деревце. Если обрезать сучки, получится отличная штука.

Бекки взглянула вверх на наползающие тучи:

— Ладно, только давай побыстрей.

Барри слегка углубился в лес, и я проводил его взглядом.

На руку мне упала первая капля, потом вторая упала на щеку. Рядом в кустах послышался какой-то шорох, но я подумал, что это ветер.

— Крутая же ты девчонка, Бекки, — сказал я, но она ничего мне не ответила.

Вместо этого она начала раскладывать сухие палочки возле одного из своих рисунков. И принялась тихонько, едва слышно, напевать.

Некоторое время я смотрел на нее. Узор, который сестренка выкладывала из палочек, был немного похож на тот, что она выкладывала из медных стерженьков, когда перемещала меня в первый раз. Во всяком случае, я заметил в нем некоторые общие фигуры. Когда она закончила, то встала и оценивающе оглядела проделанную работу — при этом она не прекращала тихо и заунывно напевать. Немного погодя ее пение стало сопровождаться каким-то странным клацающим звуком — сначала я даже не понял, как она его производит.

Чуть позже появился Барри, уже вооруженный, и встал рядом со мной. Лицо его было еще даже более бесстрастным, чем обычно, взгляд полон решимости. — Ну все, — объявил он. — Я готов. Бекки ничего не ответила — только пение ее стало громче, а клацанье теперь еще и перемежалось с каким-то скрежетом. Потом я понял, что это было: в левой руке у нее я заметил два небольших гладких камушка. Их-то она и терла друг об друга, а иногда и стукала ими в такт своей песне. И вдруг я почувствовал близость чего-то легкого, дрожащего…

Я рывком повернул голову налево, и у меня вырвался невольный вздох. Это был туман! Он вернулся на свое прежнее место между деревьями. Поначалу зыбкий и негустой, он на глазах набухал влагой и уплотнялся.

Только сейчас я заметил, что один из рисунков Бекки простирается как раз в сторону места, над которым висела теперь дымка, — словно дорожка, ведущая в туман.

На меня снова упали дождевые капли, вокруг нас уже вовсю бушевал ветер, но этому туману было все нипочем.

Наконец Бекки поднялась с земли и пошла по кругу, осторожно ступая между узорами. Нам она жестом велела идти за ней след в след.

Я пристроился за Бекки, а Барри — за мной. Мы двигались против часовой стрелки, петляя, словно в каком-то лабиринте. Все это время Бекки не переставала скрежетать камушками и петь. Иногда ее пение тонуло в порывах ветра и шуме дождя, который теперь уже поливал вовсю. И вот мы сделали последний круг и оказались как раз напротив дорожки, ведущей в туман. Краем глаза я заметил справа от себя какое-то движение. Но уже через три шага напрочь забыл об этом.

Мы вошли в туман — сразу звуки грозы почти что стихли и перестал капать дождь. Ощущения были примерно те же, что и в прошлый раз. Мы шли и шли, и казалось, жалкое белое облачко, в которое мы забрели, не в состоянии вместить такие просторы. Земля под ногами стала мягкой, как трясина. Бекки продолжала петь, но каким-то другим, будто чужим, голосом. Кроме ее песни, я ничего больше не слышал — даже собственного дыхания.

Вокруг нас плотной стеной стоял жемчужно-серый сумрак. Прямо перед собой я с трудом различал спину Бекки, а позади себя даже не слышал, а лишь смутно ощущал шаги Барри. И все-таки пробираться сквозь эту муть всем вместе было гораздо легче, чем шагать в ярком свете, но одному.

Наконец белая стена перед нами начала растворяться, а потом и вовсе исчезла. Теперь мы шли по лесу. Стояла глубокая ночь. Прошло еще какое-то время, прежде чем Бекки подняла руку и остановилась.

— Что там? — шепотом спросил я.

— Пришли, — сказала она.

Глава 11

Мы присели на землю, и Бекки тихонько развела руками листву, чтобы показать нам, куда именно мы пришли.

Прямо перед нами был военный лагерь. Тут и там стояли палатки, валялись на земле свернутые походные матрасы, горели костры и ходили дозором вооруженные охранники. Вдалеке, слева от нас, громоздилось еще какое-то строение — по всей видимости, партизанский объект. Должен сказать, что по виду он ничуть не напоминал электростанцию — во всяком случае, я таких не видел. Это было гигантское сооружение, обнесенное забором из проволоки и состоящее из множества высоких, хрупких на вид башенок — каждую из них окружал ореол голубого света. Между ними располагались более приземистые постройки в форме кубов. Связывали же всю конструкцию воедино протянутые от одного здания к другому спиралевидные канаты. Кое-где были видны одинокие фигурки людей — видимо, охранников.