Владислав Крапивин - Струна и люстра Страница 17

— Ох, куда тебя занесло… Ты, значит, приезжий?

— Ну да! Я отстал от поезда. Вот из-за этого арбуза. Купил его, а в вагон не успел…

Я не врал специально, а просто не хотел вдаваться в подробности.

— Тогда тебе надо к начальнику вокзала, скорее! — заволновалась девочка. — Он поможет…

А в самом деле! Почему я сразу не додумался? Ведь у начальника-то связь со всеми… как их… транспортными средствами. Может, и с пассажирскими катерами тоже…

Я вскочил.

— Спасибо за совет.

— А тебе спасибо за арбуз, — откликнулась девочка.

— Да. Теперь главное — успеть до ближнего туалета, — сообщил мальчик.

— Толька, ты хулиган, — сказала девочка.

— А чего? Будто тебе самой не надо!

— Но я не кричу про это на весь Инск. При посторонних… Иди сюда… — Толя подошел, и она принялась отлеплять арбузные семечки от его щек.

Мне стало грустно. Не хотелось быть посторонним. Хотелось, чтобы кто-нибудь так же отколупывал от моих щек семечки и понарошку обзывал хулиганом.

— Пока, — сказал я ребятам и пошел назад, к пристани.

Меня беспокоила та же проблема, что и Толю, но я решил ее быстро, за контейнерами. И с облегченной душой отправился искать начальника.

Глава 3

Пока я шагал вдоль воды (по плоскому песку, замусоренному щепками, жестянками и обломками кирпичей), у меня появилась другая мысль: «А на фиг мне начальник вокзала!» Надо навести справки у начальника пристани! Наверно, он может связаться с катером и попросить отыскать на нем пассажира Мерцалова. И, наверно, разрешит нам поговорить друг с другом… Если, конечно, есть на пристани контора и начальник. Я не помнил там никаких строений, помнил только шаткий деревянный причал.

Контора была. Кривой домик, обитый фанерой и покрытый облупленной синей краской. Над крышей слабо полоскался длинный желто-черный вымпел. Отражали реку и солнце стекла широкого окна. По сторонам от окна я увидел две дощатые двери. На одной — никакой надписи, на другой — то что мне надо. Белая табличка: «Начальник пристани Н-Заторск № 3».

Я постучал. Не дождался ответа, потянул ручку, вошел… Не было здесь ничего похожего на кабинет начальника. Были несколько пластмассовых столиков, кривые стулья, буфетный прилавок, а за ним — полки с бутылками, банками и сигаретными коробками. На прилавке горел солнечными бликами великанский самовар. Помятый, но надраенный. Из-за самовара выглянула тетушка с жалобным, но не сердитым лицом.

— Тебе чего, голубок?

— Мне… я думал, здесь начальник. Там написано…

— А, да мало ли нынче где чего написано… — Она махнула рукой, будто отгоняла муху. — Всё поперек смысла… Написано «контора», читай «забегаловка», написано «Регент», читай… Ладно. Тебе он зачем?

«Регент?» — чуть не сострил я, но не посмел. Сказал кислым голосом то, что приготовил заранее — коротко и внятно:

— Я из интерната. Ехал с воспитателем в другой интернат, в Горнозабойск и отстал от катера. А воспитатель уплыл. Не знаю, как быть…

— Вот бедолага-то!

Она не стала длинно расспрашивать и охать. Выволокла из под прилавка тяжелый телефонный аппарат. Я такие видел только в кино про войну с фашистами. На пластмассовой коробке торчала ручка, будто у мясорубки. Тетка остервенело завертела ручку, потом схватила трубку.

— Маркелыч! Маркелыч?! Ну, где тебя носит окаянная сила! Тут пассажир пришел… Какой-какой! Отставший, говорит… — Она глянула на меня: — С какого ты теплохода?

— «Речник-три»! — вспомнил я.

— С «Тройки», говорит… С воспитателем ехал, он детдомовский. Тот уплыл, а мальчонка остался… Ну ясно, что обалдуй… — Она опять посмотрела в мою сторону: — Это не про тебя, про воспитателя твоего… Как его звать-то?

— Мерцалов Ефрем Зотович, — сказал я отчетливо. Буфетчица повторила это в микрофон.

— Маркелыч, ты давай не мешкай, ребенок переживает…

Она бухнула трубку с наушником и микрофоном на железные рогатки, объяснила мне:

— Обождать надо. Это ведь не сразу. С ихней калошей пока свяжешься… Кабы Инская линия, тогда проще, а тут ведь порядки, как в правительстве… Кушать хочешь?

— Не-а, спасибо. Я в поезде позавтракал… — (Да еще арбуз… Жидкость-то выкачал, а мякоть осталась; я хихикнул про себя).

— Ну, все равно. Угостись хоть вот так, маленько… — Тетушка вынесла, поставила на столик стакан с коричневой жидкостью и блюдце с пирожным.

Я опять сказал спасибо и сел. Жидкость оказалась яблочным соком. Пирожное было сухое, но все равно вкусное. Я даже крошки подобрал со столика. И стал смотреть на телефон. Тетка тоже поглядывала на него. И на меня — сочувственно так… Ждали недолго. Телефонная коробка подпрыгнула, взорвалась трезвоном. Буфетчица снова схватила трубку.

— Чего?.. Как это так?.. Подожди, повтори по порядку… Вот ведь нечистая сила!.. — Она брякнула трубку на развилки так, будто старинный телефон был в чем-то виноват. А мне сообщила:

— Нету на борту пассажира Мерцалова, Ефрема Зотыча. Всех опросили, нету. Говорят, может, это тот, которого высадили в Малых Ельниках за то, что скандалил с капитаном. Пожилой такой, с большим и маленьким чемоданами, пивом пропах…

— Он и есть… — потерянно сказал я. — А эти Ельники далеко?

— Да не очень. Только ведь теплоходов туда нынче уже не будет, и с той стороны тоже. А с автобусами полный кавардак… Тебе, милок, лучше бы пойти в детскую комнату, рассказать как и что. Они помогут…

— Ну уж нет! — вскинулся я.

Больше всего я боялся попасть в лапы к ментухаям. Знаем мы это дело! Толком слушать ничего не станут, для начала сразу в спецприемник, а потом уже потихоньку начнут разбираться. «У нас план…» А могут и в карантин загнать, на всякий случай. И уж первым делом, конечно, прическа под машинку! А у меня только-только волосы отросли по-человечески, я в спецшколе всякими хитростями уклонялся от регулярных стрижек…

Я оглянулся на дверь: чтобы рвануть, если тетка вздумает звонить в отделение. Но она не вздумала. Покачала головой:

— Ну, гляди… А чего делать-то собираешься?

А я уже знал — что. Вернусь на вокзал, разыщу знакомый мне поезд, объясню усатому проводнику, какая случилась история. Он, вроде бы, неплохой дядька. Может, разрешит мне доехать до Горнозабойска. Ну, пускай дорога будет не скорая, по каким-то окружным путям, куда мне спешить-то… А в Горнозабойске я осторожно разузнаю, где там интернат со специальной клиникой, и явлюсь к начальству… Конечно, и Мерцалов там появится… Эх, выудить бы у него ампулу, тогда ищи-свищи меня… Говорят, есть компании вольных ребят, в которых никого не гнобят, со всеми на равных, и никаких там Морганов…

— Пойду на поезд… Сколько с меня? — спросил я буфетчицу. От мелких бумажек сдачи с Мерцаловской ассигнации у меня распух карман. И я считал, что имею право тратить эти деньги, раз остался бесприютным по вине воспитателя. Тетушка сказала:

— Да Господь с тобой… Удачи тебе, голубчик. Если с поездом не получится, приходи сюда, устрою ночевать…

Я третий раз сказал доброй тетушке спасибо и пошел на вокзал. Сперва через рынок, потом по Магистральной улице — пыльной, без всякой зелени (только в щелях асфальта росли подорожники). Магистральная почему-то вывела меня не к вокзалу, а на другую улицу. Здесь было зелено, зацветали вдоль тротуаров большие тополя. Я завертел головой: где вокзал-то?

Оказалось, он чуть в стороне. И… какой-то незнакомый. Я не очень разглядывал вокзальное здание, когда мы уходили к реке, но помнилось все же, что оно серое. А это кирпичное. Поверху — фигурные башенки с жестяными паровозиками на шпилях…

Может, вокзал только с улицы такой, а со стороны перрона — тот, что я запомнил? Я обошел длинный кирпичный дом, пролез в дыру между прутьями высокой решетки, оказался на платформе. Совсем пустой, кстати. Встал опять лицом к фасаду. Он был и правда серый, но не с полукруглыми окнами, как раньше, а с узкими, прямоугольными. И надпись под крышей была другая. Не НОВО-ЗАТОРСК, а ИНСК-I.

Конечно, я заморгал. Значит, и правда я вышел к другому вокзалу. Но прежний, Ново-Заторский, должен быть где-то рядом! Не мог же я промахнуться на несколько километров!.. Однако никаких крупных зданий рядом больше не было, только белый домик с фигурками дамы и джентльмена. Я невольно хихикнул — вспомнил арбуз и «хулигана» Толю. И… почему-то успокоился. То есть перестал удивляться. Начал разглядывать составы на рельсах. Они все были товарные. Но вдруг я увидел и наш поезд! С разномастными вагонами, в том числе и с моей стекляшкой! Только стоял он теперь не у платформы, а за краем перрона, в стороне, где торчала красная водонапорная башня… Нет, он не стоял, он двигался. Уходил, выгибаясь на плавном повороте. И не так уж медленно. Я сразу понял, что не догоню. И плюнул с досады.