Владислав Крапивин - Трое в «копейке», не считая зайца Митьки Страница 18

Шура работал тогда в Лагойском районе, в местной газете. Пришел на склад райпотребсоюза, купил две пары валенок по цене сорок восемь копеек. Запаковал их в посылку, на которой вывел: «Королевство Дания. Орхус, университет. Докторанту Бенту». Через месяц получает от того письмо:

«Шура, ни одна пара валенок мне не досталась. Одну пришлось отдать ректору университета. Вторую научному руководителю. Вышли еще…»

Одним словом, за год, вызывая удивление почтальонов и некоторый интерес компетентных органов, Потапенко выслал в Данию весь запас валяной обуви райпотребсоюза.

Может быть, именно благодаря валенкам Бенту и удалось успешно защитить докторскую диссертацию и стать главным специалистом по России?

9.25. Проезжаем деревню Вавёрка. Так белорусы называют белку. По подсчетам С. А., от дома А. К. пройдено 4000 километров (не стоит путать с показанием спидометра, на котором к моменту отъезда было уже около двухсот километров). Сделав нехитрые расчеты, В. П. говорит, что это равно одной десятой части земного экватора. Едем мы восемь суток, значит, за восемьдесят дней могли бы, как герои Жюля Верна, обогнуть земной шар. Но пока у нас другие планы.

10.00. По твердому намерению С.С. прокутить с нами его заначку останавливаемся в придорожной корчме. Уютный зальчик со старым патефоном, таким же, как у Командора дома (но, увы, неиграющим). «Скромный белорусский завтрак» на троих. (Митька, как существо неплотоядное, от всего изобилия отказался, но был утешен глотком, как обещано.) Слопали (если не сказать «сожрали») две рульки — запеченные свиные голени, ведро салата и три громадных порции отварного картофеля. Ну и, конечно, приговорили бутылочку с танцующими буселами на этикетке… Как польские «лы-цари» на дороге к Москве.

Несмотря на то что за все рассчитывался гостеприимный С.С., нам удалось подсчитать: чтобы устроить подобное пиршество в Екатеринбурге, потребовалось бы в три раз больше средств.

10.30. Еще одна деталь. Туалет около корчмы похож на сказочный дворец (такие ухоженные и чистые места общественного пользования нам в пути еще не попадались). Вот бы сводить в такой российского дорожного министра на экскурсию или лучше для обмена опытом придорожного сервиса.

10.35. Очередная заправка «Лайбы». 20 литров бензина — 10 600 «зайчиков». На спидометре 4297 километров. Над нами кучевые облака. Это «на теплую погоду», если верить русскому месяцеслову. Движемся дальше. С.С., разомлев от сытного завтрака, рассказывает, как он однажды реализовал свою детскую мечту: «Побыть внутри облака».

Будучи корреспондентом республиканской газеты, он уговорил знакомого вертолетчика, и тот на «К-26» поднял его прямо в центр облака. Главное, что все обошлось…

11.00. Слева от нас Налибокская пуща. Она тянется к юго-западу на двести километров. Где-то в ее глубине — родовая усадьба Феликса Эдмундовича Дзержинского. И чего пану не жилось?

Местный пейзаж отражает в своем творчестве А. К., которому присутствие в машине С.С. дает возможность отдохнуть от штурманских забот:

Мы мчимся, обгоняя облака —Их тени распластались на дороге.Летим, как древнегреческие боги,Жаль только, не бессмертные пока…Вон чалый конь пасется в придорожье,Где желто мать-и-мачеха цветет…И ждут коня еще и кнут, и вожжи,Да, впрочем, всех насЧто-то в жизни ждет…

11.15. Переезжаем через реку Березину. Тоже историческая речка!

11.25. Местечко Бакшты. Перевод названия неизвестен даже С.С. А само местечко некогда было пунктом дислокации главного штаба Армии Крайовой.

Через несколько минут наблюдаем на горизонте город Воложин. Тут С. С. растолковывает нам этимологию названия, давая два варианта оной: первый, от слова «волога» — влажное место, низина; второй, от слова «волок» — место перетаскивания варяжских ладей по суше на их пути «из варяг в греки».

С.С. нам все уши прожужжал о том, что где-то рядом единственный в Белоруссии выход скальных пород. Место, куда возят школьников-экскурсантов со всей республики. Судорожно ищем взорами: где же эти скалы? «То ли они ёсть, то ли не ёсть?»

12.15. На полной скорости пролетели мимо Дома творчества белорусских писателей «Ислочь». А. К. и С.С. уговаривали остановиться и посмотреть на местные красоты: обрыв над Свислочью, с которого все белорусские классики (по словам С.С.) хоть единожды да блевали после обильных возлияний. Вспомнили, что продолжает работу съезд «письмен-ников» и его гости, должно быть, размещены здесь… В. П. воспротивился остановке, трезво заметив, что наблюдать рвотные процессы даже у классиков — дело недостойное… Ну-ну, вам, классикам, виднее…

А. К. как-то замкнулся в себе: очевидно, его памяти мимо «Ислочи» проскочить на полной скорости все же не удалось. Чтобы вернуть товарища в наш круг, экипаж вынужден был выслушать еще одно «мемуарное» откровение.

А.К:…Защищая скорее сам Дом творчества (где я бывал трижды), чем упомянутых белорусских классиков (ни с кем из них я лично не знаком), замечу: место тут действительно дивное. Сосны на песчаных свислочских откосах, как хорошо натянутые струны, поют под порывами ветра то жалобно, то нежно… Гигантские одуванчики на изумрудном лугу, дремучие травы, среди которых поблескивает на перекатах, словно скользкий уж серебристыми чешуйками, речка Свислочь. В затонах вода ее темна, на солнышке прозрачна до каждого камешка на дне. Береговые ивы полощут пряди в ее волнах. Ночью кажутся они русалками, водящими хороводы и заманивающими в них случайных путников…

А Дом творчества, напротив, ничего поэтического в себе не заключает. Он массивный, четырехугольный. Открытый дворик внутри делает его похожим на школу по подготовке диверсантов. Так мы его и прозвали.

Впрочем, в Доме творчества есть все же нечто таинственное. Запутанные переходы из одного яруса на другой, каминные залы — в трубах каминов, как в органе, солирует тот же ветер, что раскачивает кроны сосен вокруг. Таинственность обстановки, как известно, еще никогда не мешала творчеству, которое и само — тайна за семью печатями…

«Ислочь» располагает к творчеству, к самоанализу. Еще бы! Вокруг паутиной раскинулись тропки-дорожки, вдоль которых устроены беседки, а то и просто пеньки для отдыха и размышлений. Ландышевые поляны… Цветок занесен в Красную книгу, но это вряд ли останавливало нашу пишущую братию, дарившую ландыши дамам сердца.

Если идти от Дома творчества на восток, через полтора километра — Дом отдыха Академии наук Беларуси. Там — танцы два раза в неделю и помянутые выше дамы. Пиво — чуть дальше, в местечке Раков (это в пяти километрах от Дома творчества). Более крепкие напитки привозили обычно с собой. География напитков — весь СССР и страны Варшавского договора: от чачи до «Варны» и «Тамянки», от водки «Посольской» до благородного армянского коньяка…

Разве не райский уголок для писательской натуры? Трудись и отдыхай! (Так до сих пор и не решил для себя: писание стихов, равно как и занятия любовью, это первое или второе?) А потом, Дом творчества — это же всегда свой круг друзей и знакомых. Старых и новых. Среди них: морской врач Игорь Сойкин и ставшие впоследствии мэтрами Виктор Верстаков и Юрий Кириллов, наш уралец Саша Драт и севастополец Володя Гуд (почти Робин), ясноокий черноморский мичман Вася Кравченко и черноусый кубанский казак Петр Ткаченко. Генерал от Воениздата Юрий Стаднюк (сын того самого Стаднюка) и только что вернувшийся из Афганистана совсем юный старлей Миша Михайлов — он приехал на совещание писателей, даже не заглянув домой, где его ждала жена Светлана. И она с огромным животом (на последнем месяце беременности) прикатила в «Ислочь», чтобы повидать своего Мишеньку…

Михайлова (теперь известного барда и поэта) мы прозвали тогда «Мишка — мокрая морда» за его же строчку из песни о БТРе: «Обниму тебя и расцелую, словно морду мокрую коня…» И еще запомнились Мишины строки о возвращающихся из Афгана солдатах: «Ветерок пытается родной развеселить запахами трав, но горло, горло — комом…» Не о нас ли всех были они?..

12.30. Первым не выдержал подобную лирику Митька. Явно с чужого голоса (сказалось пребывание в Константинове) он выдал на-гора:

Ах, люблю я поэтов!Забавный народ.В них всегда нахожу яИсторию, сердцу знакомую…

Назревающую в экипаже дуэль остановил только возглас С.С.: «Вот он, вот он, скальный выход!»

Действительно, когда справа на траверзе показалось местечко Раков, на левой обочине открылся гранитный обломок размером метр на полтора… Мы, уральцы, деликатно промолчали в ответ на суждение патриота своей батькивщины С.С., о том, что «Беларусь — тоже горная страна».