Григорий Гребнев - Арктания Страница 19

— Подойдите поближе…

Все трое — Свенсон, Ирина и Владимир, — недоумевая, подошли к диффузору репродуктора, похожему на большой белый венчик магнолии, и старик, гримасничая и делая большие глаза, едва слышно прошептал несколько слов.

То, что он сказал, ошеломило всех троих. Они удивленно переглянулись.

— Факт, — сказал дед Андрейчик и выключил свой стереовизор и радиофон.

Все, что Ветлутиным и Свенсону пришлось узнать в эти несколько минут от деда Андрейчика, совершенно озадачило их. Это было похоже на сказку, на фантастический роман о каком-то новом капитане Немо и о его таинственном подводном обиталище «Наутилусе», с той только разницей, что гордый подводный навигатор Жюль Верна сам отверг мир насилия и зла и ушел в глубины морей и океанов, а здесь авантюрист Шайно и его банда соучастников были отвергнуты миром как враги человечества, как носители зла и насилия и укрылись на дне океана…

17.

«Арктания» летит

Ветлутин убрал в свою фонотечку моток пленки с звуковым фельетоном о крестовиках и вновь отправился в прерванное путешествие по крохотному кабинетику: два шага вперед, два шага назад.

Свенсон несколько минут сидел молча, потирая руки.

— Теперь я понимаю, какие гости вынырнули тогда к нам из-подо льда. Ты помнишь, Владимир? — сказал наконец гидрограф.

— Я думаю о них. Что им здесь нужно было? — в раздумье ответил Ветлугин.

Он остановился, прикрыл глаза и стал раскачиваться, как человек, у которого болит зуб.

Свенсон все еще потирал руки и старался представить себе, что последует за разоблачением мальчика-курунга, как вдруг издалека донесся гул. Все трое переглянулись.

Свенсон бросился вон из комнаты. Ветлугины последовали за ним.

Механик Хьюз и Татьяна Свенсон уже стояли подле стеклянного борта станции и оживленно разговаривали о чем-то.

— Что случилось, товарищи? — крикнул еще издали Свенсон.

— Хелло, Свенсон! — сказал Хьюз, — Старые знакомые нас не забывают.

— Вы думаете, Хьюз, это те, что уже были здесь? — спросил Ветлугин.

— Держу пари, что это вторая океанографическая экспедиция. — Хьюз весело подмигнул океанографу Татьяне Свенсон. — Вам везет, Татьяна, вы еще раз увидите профессора Осуду.

— Глупости! Океанография не знает профессора с таким именем, — серьезно сказала Татьяна Свенсон.

Подошло еще несколько человек: мать Аси, ненец Гынко, два механика, моторист.

— Эрик, ты видишь кого-нибудь? — спросил Ветлугин.

— Да, один человек идет сюда, — ответил Свенсон, не отнимая от глаз телескопического бинокля.

— Володя! — воскликнула Ирина, разглядывая в биноскоп приближающегося маленького человека. — Это он! Тот самый, что называл себя Мерсом.

— Ты не ошибаешься? — спросил Ветлугин.

— Нет, нет! Я его прекрасно помню. Это он!

— Он тоже океанограф? — спросил Хьюз.

— Нет, он крестовик, — сказал Ветлугин.

— Любопытно! Забытая специальность, — сострил Хьюз.

— Поднимите его, Хьюз, — сказал Ветлугин. — Всем остальным механикам и мотористам разойтись по ракетным камерам, к двигателям, и ждать моих распоряжений. Предупреждаю: станция должна быть готова ко всему. Ты, Эрик, встретишь его и проводишь ко мне в кабинет. Разговаривать буду только там. Я иду установить тихую связь с островом Седова.

— Есть, товарищ начальник.

Хьюз, насвистывая, направился к подъемнику, остальные разошлись, не дожидаясь появления Мерса на борту станции. На месте остался только Свенсон.

Мерс в сопровождении Хьюза подошел к Свенсону минут через пять. Не доходя нескольких шагов до гидрографа, крестовик остановился и сказал угрюмо:

— Мне нужен ваш начальник.

Свенсон с интересом разглядывал коротконогого человечка в серой меховой куртке. Перед ним стоял живой крестовик, представитель апостольского штаба-храма, какого-то таинственного подводного форта, все еще надеявшегося повернуть вспять историю человечества. Это был редкий экземпляр, и Свенсон старался разглядеть его хорошенько.

— Кто вы такой? — спросил наконец долговязый гидрограф по-английски.

— Я скажу вашему начальнику, кто я.

На лице у представителя «апостола Петра» были царапины и вздутая нижняя губа.

«Следы схватки в больнице», — подумал Свенсон и сказал:

— Хорошо. Идите за мной. Я провожу вас к нему.

— Я хочу говорить с ним здесь, — глухо сказал крестовик.

— Начальник здесь не принимает.

— Скажите, что у меня очень важное дело.

— Все равно. Начальник станции принимает только в своем кабинете.

Свенсон и очкастый крестовик пощупали друг друга внимательным взглядом. Свенсон не видел глаз своего собеседника, защищенных очками-светофильтрами, но он чувствовал, что Мерс разглядывает его настороженно и подозрительно.

— Где помещается его комната?

— Здесь недалеко.

— Хорошо. — Мерс снял перчатку и опустил руку в карман своей куртки. — Вы идите вперед… показывайте мне дорогу.

Свенсон зашагал к квартире Ветлугиных. За ним осторожно двинулся Мерс.

— Итак, ты, Джеф, слушаешь все, о чем я с ним здесь буду говорить. Понятно? Я постараюсь его задержать. Кроме того, как мы условились, в случае надобности, ты действуешь по своему усмотрению, не дожидаясь конца нашей с ним беседы.

Ветлугин, сидя в кресле перед кабинетным столом, казалось, говорил сам с собой, — никого в кабинете не было.

— Правильно, — неожиданно ответил кто-то гулким басом.

— Все, — сказал Ветлугин.

— Все, — подтвердил невидимый Джеф.

Минуты две Ветлугин сидел в абсолютной тишине.

— К вам можно, товарищ начальник? — спросил за дверью Свенсон.

— Можно, — не глядя на визитный экран, сказал Ветлугин.

Вошел Свенсон, за ним бочком протиснулся в дверь Мерс.

— Вот этот… — Свенсон замялся, подыскивая для своего спутника соответствующее обращение, — этот человек хотел с вами говорить.

Необъятная спина Ветлугина шевельнулась.

— Да, я вас слушаю. Садитесь.

— Нет. Я постою.

Ветлугин пожал плечами, мельком заметив руку Мерса, засунутую в карман.

— Как хотите. Я вас слушаю.

— Вам известно, кто я? — спросил Мерс.

Ветлугин глянул на него удивленно.

— Я надеюсь, мы с вами познакомимся.

— У меня к вам поручение, — глухо сказал Мерс. — Но прежде всего должен предупредить вас, что ни на какие вопросы, касающиеся моей личности и того, кто меня послал, я не отвечу. Не имею я права также отвечать на вопросы о мотивах поведения лиц, меня сюда направивших.

Ветлугин многозначительно глянул на Свенсона и снова пожал плечами, как бы желая сказать: «Воля ваша».

— Вы, очевидно, знаете, что на острове Седова сейчас находится мальчик-индеец? — осторожно спросил Мерс.

— Да, знаю.

— Вам также известно, что у мальчика отсутствует память?

Ветлугин помолчал. Что бы это могло значить? Притворяется апостольский парламентер, что не слыхал о возвращении памяти к мальчику, или действительно ничего не знает?

«Хотя… откуда ему знать, если агентов крестовиков на острове не осталось, а сам он удрал оттуда часа три назад?..» — размышлял Ветлугин, внимательно разглядывая Мерса.

— Известно, — сказал он наконец и вдруг понял:

«Да ведь он у меня выпытывает! Мальчик его опознал, это он помнит, а что было дальше — не знает. Однако дешевый прием…»

Свенсон презрительно усмехнулся. Долговязому гидрографу очень хотелось сказать: «Шпионаж в „епархии святого духа“ когда-то был лучше поставлен, чем сейчас. Красивая немка Лилиан явно постарела». Но Свенсон воздержался от замечаний и внимательно продолжал слушать разговор Ветлугина с бледнолицым крестовиком.

— Теперь слушайте меня внимательно, — почти тоном приказания сказал Мерс. — У этого мальчика есть отец. Он хочет, чтобы сын его вернулся домой. Он предлагает вам, чтобы вы были посредником между ним и администрацией острова Седова. Поясняю: вы должны уговорить кого следует, чтобы мальчик был отвезен на то же самое место, где он был найден. Там его подберет отец…

— Почему отец мальчика не переговорит с островом Седова лично? — перебил его Ветлугин.

— Я вам уже сказал, что не имею права отвечать на подобные вопросы.

— Почему этот таинственный отец мальчика избрал меня своим посредником?

— Потому что взамен того мальчика вы получите другого мальчика.

— Какого?.. — чуть задохнувшись, спросил Ветлугин.

— Вашего сына, — твердо сказал Мерс.

Наступила пауза. Все трое молчали. Свенсон настороженно глянул на своего друга. Мерс, казалось, внимательно разглядывал фонограф на кабинетном столе.