Анна Некрасова - Эзумрит Страница 2

Внешность с раннего детства доставляла Тамее неприятности. Непонятно, в кого она уродилась с оранжевыми волосами и оранжевыми глазами. И хотя оранжевая радужка в сочетании с черным зрачком и черным ободком вокруг радужки смотрелась довольно красиво, Тамею с детства дразнили либо яйцом татки, либо яйцеглазкой. Когда Тамея подросла и оказалась выше всех сверстниц, ее стали обзывать даданой. И несмотря на то что к даданам, красивым и гордым животным, покрытым ярко-оранжевой шерстью, хуттинцы относились с любовью и уважением, Тамее все равно было обидно. А если ко всему прочему она еще выйдет замуж за самого бесполезного человека в деревне? Старейшина Луд однажды сказал, что родиться с оранжевыми волосами и глазами – большая удача. Это значит, что Тамею ждет необыкновенная и счастливая судьба. Конечно, выйти замуж за Пата – это необычно, он в деревне один такой. Только счастьем это никак не назовешь. Вот вам и аромат пупырышника!

– Мама! – закричала Тамея и бухнулась на колени. – Умоляю, не отдавайте меня за Пата! Я лучше утоплюсь!

В порыве отчаяния она на коленях подползла к матери и, обняв ее, разразилась бурными слезами. Хида, хрупкая женщина с черными, седеющими на висках волосами, нежно погладила дочь по голове:

– Ну не плачь, глупышка! Неужто ты думаешь, что мы могли бы отдать тебя за такое ничтожество, как Пат?

– Значит, – Тамея громко хлюпнула вмиг покрасневшим носом, – сваты не придут?

– Придут. Но мы им откажем.

Тут из комнаты показалась заспанная Лавидия. Увидев сестру на коленях возле матери, она испуганно уставилась на обеих.

– Видишь, Лав, – притворно вздохнув, сказала Хида, – наша Тамея замуж собралась. За Пата!

– За Пата?! – взвизгнула Лавидия.

– Да шучу, шучу! – рассмеялась Хида.

– Фу, – облегченно выдохнула Лавидия. – Чем замуж за Пата, лучше удавиться! Я бы…

Вдруг заметив лепешки, она с хитрой улыбкой подобралась к столу и протянула руку. Хида строго посмотрела на дочерей.

– Молоко скоро будет! – Тамея сняла с полки новый кувшин и выскочила на улицу.

– Только аккуратней, – крикнула ей вслед мать, – а то посуды не напасешься с вашими женихами!

Деревушка Хутти обосновалась в необычайно живописном месте. С западной стороны к ней вплотную подступал нежно-зеленый лес. С восточной – расстилался луг. К югу от деревни раскинулось пшеничное поле, а в северной части за широкой полосой высокого кустарника неспешно несла свои изумрудные воды глубокая река Харла.

Дома в деревне стояли в три ряда, образуя две улочки. Огороды обносились изгородями, увитыми перепуткой – растением с красными цветками. Скота, кроме общего стада дадан, не держали, а разводили лишь домашних птиц с ярким сиреневым оперением – таток. Татки несли крупные оранжевые яйца. Каждое утро хозяйки кормили птиц их любимым лакомством – хлебом, размоченным в кислом молоке. Считалось, что от такой пищи яйца таток становятся особенно вкусными.

Тамея побежала по утоптанной дорожке к калитке. День обещал быть жарким. В сочной траве и по верхушкам изгородей прыгали крохотные птички чичики. В соседнем дворе жена пахаря Корта громко отчитывала за какую-то проказу маленького сынишку. Вдруг за высокими кустами синельника раздалось густое покашливание. Тамея остановилась.

– Пусть праздник, отец! – как никогда ласково произнесла она.

Мать, конечно, обещала, что замуж за Пата ее не отдадут, но если отец решит по-другому, то Тамею уже ничто не спасет.

– Пусть! – донеслось из-за кустов, где Перлас мастерил деревянную куклу для маленькой дочери пахаря Рула.

Перлас был столяром. Он делал столы, лавки, кровати и многое другое, что требовалось жителям деревни. Когда появлялась новая семья, дом для нее строили сообща, благо в древесине недостатка не было.

Тамея секунду размышляла: стоит ли подойти к отцу и сказать что-нибудь приятное? Но тут из дома с чашкой в руках показалась мать. Татки бросили копаться в земле и вприпрыжку понеслись к ней.

– Ты еще здесь? – Хида изобразила сильное возмущение.

Тамея не менее резво, чем до этого татки, припустила к калитке. На улице, прислонившись к изгороди и обняв пустой кувшин, ее ждала Рока. Тамея, не заметив подругу, ринулась было к дому напротив, где жила Рока, но та вовремя окликнула ее.

– Ты чего так долго? – набросилась Рока на подругу. – Моя бабушка уже изворчалась.

Рока и Тамея подружились еще в раннем детстве и с тех пор все свободное время проводили вместе. Рока, худенькая девушка с длинной черной косой, одетая неизменно в коричневую тунику и короткие коричневые штаны, ростом доходила Тамее до плеча. Она рано осталась без матери, вырастила и воспитала ее бабушка Онсида, Великая Соха. «Великая Соха» – так в деревне уважительно величали женщину, которая знала все о волшебной силе растений и могла ее использовать. Онсида лечила разные болезни, при необходимости могла вызвать дождь, остановить пургу и, как утверждали местные девушки, умела ворожить на любовь, но не делала этого исключительно из вредности. Она же совершала свадебные обряды и обряды похорон.

Онсида свято хранила свои секреты, ее преемницей должна была стать внучка Рока. Девочку назвали Рокалией, что означает «мудрая», в надежде, что она не только переймет знания и опыт бабушки, но со временем и превзойдет свою наставницу. Ради этой благой цели Онсида в течение последних трех лет ежедневно с утра и до обеда вбивала в голову внучки рецепты настоек и мазей, заставляла выучивать длинные «пришептывания» и зубрить названия растений. Пришептываниями назывались подобранные в строгом порядке фразы, которые следовало произносить очень тихо при совершении какого-либо обряда. В деревнях Сохи были единственными, кто знал грамоту, умел читать и писать. Однако Рока, несмотря на все старания бабушки, особого рвения, видимых успехов и уж тем более великой мудрости выказывать не спешила.

Подруги побежали по пыльной дороге в противоположный конец улицы, где, торцом упираясь в лес, размещался просторный загон для дадан. Неожиданно Тамея резко остановилась и рукой преградила путь Роке. В том месте, куда они собирались ступить, из-под земли вырвалось рваное черное облако, пронеслось несколько метров вдоль дороги и снова скрылось под землей.

– Фу, опять эта жуть! – поежилась Рока, проводив облако хмурым взглядом.

В этих зловещих клочьях, сотканных словно из мрака, заключалась какая-то особенная сила. От одного взгляда на них в душе поднималась мучительная тоска и страх. Черное облако всегда появлялось неожиданно и так же стремительно пропадало. Жители деревень Хутти, Тохта и Сохота называли его лохмотьями ведьмы. Из поколения в поколение передавалась легенда о злой колдунье, которую в стародавние времена закопали живьем в землю, разорвав на ней всю одежду. По поверью, клочья ее черного платья с тех пор ищут свою хозяйку под землей. Поговаривали, что, когда лохмотья соберутся и снова станут платьем, ведьма оживет и случится что-то ужасное, но что именно – никто сказать не мог. А пока деревенские жители старались обходить их стороной.

– Не представляешь, что сегодня произошло! Вернее, произойдет вечером! – тихо заговорила Тамея, когда они двинулись дальше.

– Ты о сватовстве Пата?

– Так ты уже знаешь?! – ахнула Тамея. – Выходит, вся деревня знает?

– А ты думала, что можно утаить такое от наших сплетниц?

– Нет, конечно, – вздохнула Тамея, – но я, похоже, узнала последней.

– Надеюсь, тебя не собираются отдать за него?

– Нет, мама сказала, что Пату откажут.

– И правильно! Парня, конечно, жалко, но быть его женой и жить в доме этого угрюмого Сурта я бы никому не пожелала, даже Дэвике!

– Вот увидишь, в деревне меня на смех поднимут из-за того, что Пат решил, будто годится мне в мужья. Получается, я не достойна никого лучше Пата. Разве Дал посватается к девушке, к которой уже сватался Пат?

– Уверена, Дал посватается к той, которую полюбит, – сказала Рока. – И неважно, кто там сватался до него.

Девушки не заметили, как подошли к загону. Он был пуст: днем даданы паслись на лугу. Их доили рано утром, перед тем как выгнать на пастбище, и вечером, когда стадо возвращалось в деревню. Неподалеку от загона на деревянном столе молочница Тутрен, полная белокожая женщина с розовыми щеками, разливала молоко из кожаных мешков по кувшинам. На этот раз возле стола вместо обычной очереди топталась лишь жена охотника Крима – Арда. Худощавая, с желтоватой, рано состарившейся кожей, Арда гордилась тем, что открыто говорила все, что думала. А не думала она ничего хорошего никогда и ни о ком. Тамея шумно выдохнула: вот уж кого бы она не хотела встретить сейчас, так это Арду!

Арда взяла из рук Тутрен наполненный кувшин, но уходить не спешила, а отошла в сторону и принялась бесцеремонно разглядывать Тамею.