Ожерелье Дриады - Емец Дмитрий Александрович Страница 2

Расплатившись, Дафна взяла кору.

– Могла бы, между прочим, не сквалыжничать! Что, дуб дешевле красного дерева? Знавала я их дриаду! Наглая особа! Только о себе и думает! Не хочу сказать: хамка и сплетница, но та еще свиномордия! – разворчался рот.

«Значит, свиномордия», – мысленно повторила Даф, взяв это на заметку. Одна из инструкций стражам, отправляющимся в человеческий мир, гласит: «Умей слушать! Все, что человек, как ему кажется, говорит о других, – он на самом деле говорит о себе». Вот только относится ли это, интересно, к дриадам?

– Куда идти? – спросила Даф, проверяя глазами, где сейчас Меф. Оказалось, он все еще у оружейных муляжей.

Репейная дриада уже распоряжалась. Почти сразу Дафне велено было свернуть в закуток между двумя смыкающимися прилавками, где громоздились картонные ящики. Проход туда был узким. Сквозь сетку соседствующей проволочной витрины на Дафну смотрел глубоководный скафандр.

– Ну вот! Теперь можно! – удовлетворенно произнес рот. – Теперь брось меня!

– В каком смысле? – не поняла Даф.

– В самом идиотском! Ну!

Дафна разжала пальцы. Там, где упала кора, возникла невысокая, крайне решительная дамочка. Нос у нее был длинный, со свешивающейся с кончика прозрачной, то и дело обновлявшейся каплей. Где шлепалась капля, тотчас прорастал маленький колючий побег. Волосы – темные, жесткие и торчащие, со впутавшимся репейником. Лицо – красноватое, с крупными чертами, такое же резкое, как и голос, и вдобавок покрытое мелкими чешуйками. Когда на него упал свет, Даф сообразила, что это молодая кора. На шее у дриады играло солнцем ожерелье из крупных, зеленоватых бусин.

Пока Даф разглядывала ее, дриада втянула носом воздух и передернулась.

– Кто-то продает тут мяту! Шагов триста в ту сторону! Руки б поотрывала! – пробормотала она вполголоса.

– Вы что-то сказали? – переспросила Даф.

– Ничего!.. Я могу остаться здесь только две-три минуты! Так что давай сразу поставим черточку над й, точечку над i и двоеточие над е! Я сама по себе. Не свет и не мрак! Даром услуг не оказываю! – сухо и быстро сказала дриада.

И, точно намекая на что-то, дриада провела пальцами по своему ожерелью. Дафна намека не поняла.

– И как у нас дела? Сильно болит? – тоном недоучившегося медика продолжала дриада.

– Что болит? – не поняла Дафна.

– А ты не знаешь, что у тебя болит?

Даф покачала головой. Дриада недоверчиво вгляделась в нее и с досадой поморщилась:

– А, ну да! Я опять опередила события!..

– Какие?

– А вот это неважно! Ничего: скоро ты ко мне прибежишь, но имей в виду: мне не нужны ни твои крылья, ни твоя флейта! Оставь их себе!

Дафна посмотрела на нее с беспокойством. Ничего себе заявочка: ей позволили оставить флейту! Тем временем дриада обошла вокруг Даф, бесцеремонно ее разглядывая. Потом протянула руку и потрогала волосы.

– Свои? – спросила она.

– Свои.

– Уверена, что не парик? А чего они все время порхают?

– Да так вот! – машинально сказала Даф.

– Можешь не оправдываться, – заявила дриада, хотя никто и не оправдывался. – Мне нравится. Значит, так, за свои услуги я беру: а) твои волосы; б) твою красоту!

Дафне назойливо захотелось покрутить пальцем у виска.

– И как, интересно, вы это сделаете?

Сердитая дамочка вновь коснулась ее волос. Заметно было, что они ей нравятся.

– Это моя забота – как! Все, что можно отдать, – можно и взять. Спорю на двести колючек, что ты согласишься. Ну если, конечно, красота для тебя не дороже жизни. Всякое случается в нашем лягушатнике!

Дафне стало не по себе.

– Что-то я вас не понимаю! – сказала она жалобно.

– Скоро поймешь! И не зли меня! Слышишь? И надуть меня не пытайся! А то к красоте и волосам я попрошу чего-нибудь еще! – с угрозой произнесла дриада и, опустив глаза вниз, внезапно завопила: – А-а-а! Убери его немедленно! Это чудовище по мне ползет!

От неожиданного вопля Даф отпрянула, после чего обнаружила, что речь идет о ее коте. Депресняк, давно задумчиво присматривающийся к дриаде, внезапно вцепился в нее когтями и, точно по стволу дерева, стал деловито карабкаться вверх, к волосам, растрепанным как воронье гнездо. Сложно сказать, что ему померещилось. Может, надеялся найти там птенцов?

Растерявшаяся Дафна некстати дернула за вшитую в комбинезон ручку, но получилось только хуже. Вместо того чтобы втянуть когти, Депресняк на всю глубину запустил их в лицо и волосы дриады. Всклокоченная дамочка зашипела от боли, замахала руками. Очередная капля с ее носа описала полукруг и проросла на шиферной крыше торгового ряда.

– Теперь ты вообще ничего не получишь! Ни одной бусины! Искать меня будешь и не найдешь! Слышишь? Ты покойница! Уяснила: покойница! – мстительно завопила дриада.

Лицо у нее было разодрано, однако вместо крови из ран сочился вязкий сок. Сорвав Депресняка, она отшвырнула его от себя, топнула ногой и исчезла. Кот прихрамывал, но вид имел довольный. Когда животное пребывает в такой степени убежденности в своей правоте, его даже ругать невозможно. Дафна погрозила ему кулаком и отвернулась.

«Сумасшедшая. Не все дома! Ну или, во всяком случае, многие отлучились!» – подумала Даф и, вспоминая безумные глаза дриады, боком выбралась из закутка. Мятые самовары смотрели на нее блестящими боками. В одном из самоваров Дафна увидела лицо в противогазе и каске.

– Ну что, купил ружбайку? – поспешно спросила она, оборачиваясь к Мефу.

Если не хочешь отвечать на чужие вопросы – задавай свои.

– Не-а, наигрался. Мне даже каска надоела. Обратно ведь не примут? – ответил Буслаев с сожалением.

Он вечно себя на этом ловил: чем с большим нетерпением схватишь какую-то штуковину, тем ненужнее она после окажется. Синдром бумажного языка, купленного в цирке, с которым уже в метро ощущаешь себя жгучим идиотом.

– Это радует. Значит, ты не безнадежен, – рассеянно одобрила Даф.

Она только что сообразила, что оставила кору дуба валяться в закутке, но возвращаться не стала. Ей и так ясно было, что дриада не скоро захочет с ней увидеться.

Около одиннадцати вечера Корнелий заглянул на кухню. В коварной душе его обреталось намерение утащить из холодильника колбасу. За столом он увидел Улиту и Эссиорха. Их головы почти соприкасались. Палец Улиты задумчиво скользил по полировке, растягивая и вновь собирая большую каплю воды. О чем они говорили, было непонятно, однако остального мира для них явно не существовало. Он был задвинут на задворки вселенной и тихо пылился там вместе со всякими ненужными вещами.

Другой бы на месте связного света молча удалился, однако в данном конкретном случае на месте Корнелия был именно Корнелий.

– Ага! Попались! Встать! Руки за голову! Проверка документов! – заорал он.

На Корнелия вскинулись сразу две пары раздосадованных глаз. Выключенный чайник на плите закипел сам собой. Корнелий забеспокоился.

– Эй! Это шутка была! Что вы на меня уставились, как злобные сычи на дохлую лошадку? – спросил он тревожно.

– Сычи лошадок не едят, – сказал Эссиорх.

– Чего, так плохо? Хотя тебе лучше знать!.. Что у вас тут? Бунт зверушек? Моська в сговоре со слоном дают Крылову тему для новой басни?

Улита напряглась. Существовал целый ряд животных, домашних и диких, упоминаний о которых она не переносила.

– И кто тут слон? – поинтересовалась она подчеркнуто спокойно.

Чайник на плите выкипел и намертво приварился к решетке.

– Разве непонятно? Эссиорх! У, хобот слонячий, отвернись от меня! – поспешно нашелся Корнелий.

Сравнение с моськой Улиту более-менее устроило. Эссиорх же из себя выходил долго. Во всяком случае, Корнелий научился улавливать момент, когда надо улепетывать.

– Ты никогда не задумывался, что люди могут иметь право на свободу от твоего присутствия? – спросил Эссиорх.

Корнелий озадачился. Об этом он действительно размышлял редко. Окружающий мир для него был корнелиецентричен. Он выключался, когда связной закрывал глаза, и послушно ждал его пробуждения. Даже солнце и то переставало светить, когда Корнелий на него не смотрел.