Анвар Абиджан - Аламазон и его пехота Страница 20

— Я тоже! — воскликнул Например.

— Но ведь это опасно. Там неприступные стены, водопады!

— А разве быть призраком пророка Мадумара было легко? — рассмеялся Ушастик. — У нас за плечами кое-что есть!

— Ну что же… — заговорил Аламазон в волнении. — Мне ведь тоже нелегко было бы расстаться с вами всеми… Раз так, то я могу сказать только одно: вперед, мои пехотинцы! Священный поход продолжается!

УНИКАЛЬНОЕ ЛЕКАРСТВО, ИЛИ ЭПИЛОГ

Аламазон открыл глаза. Но вместо светло-голубого потолка, густо унизанного бирюзой, он увидел смутные очертания влажных неприветливых глыб, нависшие над ними.

«Разве мы не во дворце?» — подумал он в сонном забытьи, все еще не веря своим глазам и надеясь увидеть огромные комнаты прекрасного дворца в Юлдузстане. Но не было вокруг ни мраморных плит с золотистыми изображениями персика, не великолепных белых статуй на фоне темно-зеленой травы, ни ослепительных стен, горящих рубиновыми изломами. Была тесная пещера, в которой они накануне заснули.

Ишмат спал, чмокая во сне губами. Когда Аламазон приподнялся, он пробормотал: «Принеси теперь шашлык», и это окончательно взорвало нашего отважного мушкетера.

— Ну-ка вставай! — закричал он, изо всех сил дергая своего спутника. — Сколько можно спать?

— А-а? — сонно бормотал Ишмат, но глаза его были закрыты. — Зачем разрушать кухню? Отпустите меня!

— Опять тебе чудится кухня и шашлыки! — Аламазон продолжал трясти его. — Где Феруз и Хазина? Где Хумо Хартум?[8]

— Йе-йе! Что ты мелешь? — теперь уже окончательно проснувшись, удивился Ишмат. — Что за Хартум!

— Не притворяйся! — Аламазон никак не мог поверить, что все только что пережитое им было только сном. — Куда делись ребята, которые пели с нами в ансамбле? Может, ты их тоже не знаешь?!

— Никаких ребят не знаю, а вот зачем ты разрушил кухню, где мы жарили такие вкусные шашлыки?

Они спорили, повышая голоса, пока не обессилели. Потом поняв, что нужно как-то выбираться отсюда, ползком отправились в обратную сторону.

Там, возле пещеры, их и нашли жители Таштака, которые отправились на поиски пропавших ребят, обыскивая одну пещеру за другой.

Когда родители увидели своих детей, Аламазон и Ишмат продолжали спор, возникший в тесной пещере, когда они пришли в себя.

— Ну как же ты не знаешь господина Хумо? — доказывал Аламазон; — Ведь если бы не он, ты навсегда остался бы прислугой Грязнули Первого?

— Не знаю, какой там грязнуля, — кипятился Ишмат, — но он разрушил кухню в тот момент, когда мы изобрели новое блюда в стране Горячего Шашлыка!

Услышав такое, отец Аламазона, уже расстегивавший ремень, чтобы хорошенько проучить беглеца, растерянно опустил руки, а мать Ишмата заплакала в голос. Люди переглядывались, не зная, что случилось с мальчиками. И тогда вмешался профессор Агабек Туркони:

— Не троньте их, — заговорил он. — Немного времени — и все пройдет, верьте моему слову!

Он подошел к Аламазону и с любопытством спросил:

— Ну что, мой племянник-похититель? Где ты побывал? Что видел?

Аламазон доверчиво взглянул на Агабека Туркони:

— Вы должны мне поверить, что я и в самом деле побывал в Юлдузстане — огромной подземной пещере, где нет солнца. Там очень красиво, драгоценных камней везде полным-полно, много золота и серебра. Даже у простых людей тарелки из золота, и это никто не считает за драгоценность. Но они никогда не видели звезд, не знают, что такое настоящее небо. Я обещал своим друзьям показать белый свет и уже собрался вместе с ними в поход, но вот как оказался опять в пещере — хоть убейте, не пойму! А еще этот Ишмат, который притворяется, будто ничего знать не знает о Юлдузстане!

— Успокойся, мой мальчик! — заговорил дядя. — Я верю тебе. Отдыхай, а потом мы снова поговорим о Юлдузстане!

Но Аламазон, словно влекомый странной силой, направился к Кочкарсаю. На берегах никого не было видно, только пастух Усман невдалеке сидел возле отары.

— Скажите, вы не видели в сае труп? — спросил Аламазон.

— Н-ет, не-ет, — испуганно ответил пастух Усман. — Но не дай аллах мне стать лгуном — труп овцы я видел.

— Провалиться мне на месте, это был Бурбулит! — взволнованно воскликнул Аламазон.

— Бурбулит? Это какой породы баран?

— Не баран, а визирь! Из Юлдузстана!

Пастух Усман молча заерзал на месте.

— Не верите?

Пастух Усман продолжал молча смотреть на Аламазона.

— Конечно, не верите! Отрежьте мне уши, если это был не Бурбулит! Недаром Ахмад-могильщик когда-то сказал, что смерть всех уравнивает, вот поэтому и он стал смиренной овцой, этот страшный Бурбулит!

Как видите, после приключений в Юлдузстане наш Аламазон стал в некотором роде и философом. Но пастух Усман этого не оценил: в недоумении смотрел он вслед нашему герою, который направился в сторону водопада.

Ему казалось, что в тихих струях сая слышен голос его новых друзей. Где-то там осталась Хазина, Хумо Хартум. Феруз… И слезы тихо покатились из его глаз. Падая в воду, они словно заставили реку заволноваться.

Аламазон по колени вошел в воду, наклонился и тихо стал шептать:

— Я оставил вас, дорогие мои, простите — и вы, господин Хумо, и вы, ребята — пехотинцы, и ты, Хазина. Но верьте мне — я все равно найду к вам дорогу, чтобы показать, как прекрасен белый свет. Все вы обязательно увидите солнце! И звезды! И небо!

Тем временем профессор Туркони разговаривал с родителями Аламазона.

— Конечно, мальчики выпили пилюли, которые я вез своему другу в Индию, доктору Кришану из Нишапура, говорил он. — И этим объясняются все их разговоры о Юлдузстане, о стране Горячего Шашлыка…

Он вспомнил, как молодой археолог, выпивший одну из чудесных пилюль, проспал подряд шестнадцать часов и, проснувшись, еще не вполне понимая, где он и что с ним, стал лихорадочно рисовать причудливые вазы и невиданные узоры. Потом потребовал, чтобы ему срочно дали командировку в места, где как раз шли раскопки сокровищ Афрасиаба. Приехав туда, он прямо направился к стене у разрушенного дворца и попросил помочь ему раскапывать это место. Сначала ему возражали, но он смог заразить своим энтузиазмом несколько своих коллег. Когда же в раскопках обнаружили небольшой сундучок, набитый драгоценностями, и попросили его объяснить, как он узнал о сокровище, он объяснил, что во сне побывал в молодом Афрасиабе в тот момент, когда город отражал натиск врагов. Он собственными глазами видел, как один из жителей тайком закапывал этот сундучок возле стены и поставил на этом месте памятный знак… Тут он подошел к стене, и как изумлены были все собравшиеся, увидев, что и в самом деле на стене виднеется едва заметная отметка!

Удивительные вещи происходили и с архитектором, который рискнул выпить вторую пилюлю. Он после пробуждения тоже нарисовал огромные здания, напоминающие проекты Корбюзье, и объяснил, что во сне гулял по городу будущего, где стояли сотни таких домов. Проекты, увиденные или придуманные этим архитектором рассматриваются сейчас на самом высоком урйвне и признаны вершиной архитектурной мысли.

— Так, выходит, каждый видит то, что хочет увидеть, о чем мечтает? И эти шалопаи испортили драгоценное лекарство! — огорчилась мать Аламазона.

— Выходит так, — согласился профессор. — Огорчительнее всего, что откладывается моя поездка — везти сейчас нечего. А я было рассчитывал поговорить с доктором Кришаном и исследовать вместе с ним состав таблеток, так странно достигших нашего времени!

— Но, с другой стороны, — добавил он, — не проглоти Аламазон пилюли, мы бы даже не подумали о том, что в Джиндагаре могут быть сокровища.

— А они и вправду могут там быть? А люди? — спросил отец Аламазона.

— Насчет людей не знаю, а вот в отношении сокровищ… почему бы и нет? Подскажу своим друзьям-геолегам мысль — пусть как следует обследуют Джиндагар.

— Так теперь, значит, не найти больше таких пилюль? — продолжала сожалеть мать Аламазона. — Ах, шалопай, шалопай мой сын!

— Чудес на свете больше, чем мы думаем, — загадочно ответил профессор. — Кто знает, что еще всплывет из глубин времени?

…Собираясь уезжать, он подарил своему племяннику серебряную коробочку. Полустертую от времени надпись «Выпей и пус…та», которую можно было прочитать лишь сквозь лупу, впоследствии расшифровали работники музея. Надпись эта, словно и сама хранящая таинственный пряный аромат, гласила: «Выпей, и пусть сбудется твоя мечта».

Прощаясь, профессор сказал Аламазону:

— Не слушай, что станут говорить о твоем путешествии незнающие и нелюбопытные. Верь, что ты побывал в волшебной стране. Было бы неплохо, если бы каждый из нас хранил в душе мечту о своем Юлдузстане!

Таинственная коробочка с помятой крышкой, с едва заметными буквами стоит теперь на полке в музее. Иногда Аламазон приходит сюда и подолгу смотрит на нее и тыквушку с мерцающими перламутровыми пластинками. А Ишмат? Помнит ли он о том, что случилось с ним во время волшебного сна? И что с ним происходило в стране Горячего Шашлыка?