Алекс Шерер - Охотники за облаками Страница 21

«Нашествия» небесной рыбы время от времени случались. И не каждый раз это была съедобная рыба. Бывало, рыба оказывалась чем-то заражена или находилась в полете несколько дней кряду и падала уже отощавшей и костлявой.

Всю мертвую рыбу следовало собрать и уничтожить до того, как она начинала гнить. После школы я отправился в сад помочь с уборкой. Рыбины были холодными и скользкими. Их глазки смотрели безжизненно, а крылья были сложены.

Если раскрыть их, они напоминали продолговатые плавники, прозрачные и переливающиеся всеми цветами радуги. Жаль, что столько летучей рыбы умерло, но избавляться от них было необходимо, иначе запах разложения стоял бы невыносимый. Ничто не может источать приятный запах, если оно мертво уже не первый день.

Однажды я был в саду, и мне почудилось, что небо кровоточит. Я гонял мяч, и мне на руку упала капля. Я посмотрел вверх, но на небе не было ни облачка.

Я перевел взгляд обратно на каплю и увидел, что она красная. Вокруг меня продолжало капать. Прикрыв глаза ладонью, я посмотрел наверх. Высоко-высоко прямо надо мной я разглядел очертания двух небесных акул, сцепившихся в смертельной схватке. Они боролись несколько часов, две большие, извивающиеся, переплетенные тени. Когда я пошел спать, они так и продолжали драться.

Утром в саду лежало тело одной из них. Мама позвонила в совет, и оттуда приехали забрать акулу.

Рассказывают басни о том, как голодные небесные акулы хватают детей прямо с улиц, срывают их с велосипедов и выдирают из колясок. Но эти случаи всегда происходят с родственниками друзей чьих-нибудь приятелей и никогда с лично знакомыми мне людьми. Это просто детские страшилки.

На протяжении следующих недель я продолжал разворачивать на два фронта свою кампанию, роняя толстые и недвусмысленные намеки так, чтобы пройти мимо них не получалось при всем желании.

Я продолжал выпытывать у Дженин, каковы ее планы на каникулы, хотя мне было прекрасно известно, что все они – Дженин, Карла и Каниш – намерены везти воду на Острова Инакомыслия.

Я заметил, что в таком долгом плавании может пригодиться лишняя пара рук, и что я лично знаю такую пару, которая обойдется им совершенно бесплатно.

Дженин никогда не говорила ничего, что могло бы меня обнадежить, она лишь улыбалась, потому что, конечно, насквозь видела все мои ухищрения. Но я надеялся, что она все же передаст мои слова матери.

Дома я тем временем усердно проталкивал часть плана. Постоянно повторял, что «хочу чего-то нового в этом году». Жаловался, что как бы хорош ни был семейный отдых, человеку «моего возраста» нечем заняться на круизном лайнере, под завязку набитом «детворой и пенсионерами».

Я был мягок, как наждак. Мама на уговоры не поддавалась, но папа проявлял сочувствие: «Ну, если ему это не в радость…» и «Если он хочет побыть со сверстниками…»

Наступил день, когда у меня появилась возможность прийти домой и заявить, что «на каникулы меня пригласили в поездку на пару недель». Что, разумеется, было наглой ложью. Никто меня никуда не приглашал, но я соскреб в кучку остатки своей смелости и сам наконец попросился в плавание.

Дженин и ее мать решили, что мне можно отправиться с ними, что по сути значило: они готовы какое-то время меня терпеть. Вряд ли Каниш был того же мнения. Но он был в меньшинстве. И слава богу.

В конце концов родителям пришлось меня отпустить. Наш пункт назначения – Острова Инакомыслия – волновал моего отца не так сильно, как маршрут, который мы выберем. Он поговорил с мамой Дженин, и та успокоила его, сказав, что мы будем всячески избегать проблем и обходить неприятности за версту.

Таковы, во всяком случае, были их намерения. Но намерения по природе своей такая штука, что даже самые благие из них могут стать булыжниками, которыми вымостят дорогу в ад – и другие места, не менее жаркие и недружелюбные.

Я был рад, но встревожен. Так часто, когда получаешь то, о чем долго мечтал, ты начинаешь задаваться вопросом: а правда ли оно тебе нужно? Упорство, бесспорно, хорошее качество. Однако может оказаться, что ты добиваешься своего из вроде бы принципа, а добившись, обнаружишь, что двигали тобой не только принципы, но и удовольствие от самой борьбы.

Но мне было приятно думать, что меня взяли с собой просто потому, что Дженин нравится моя компания. Ведь если бы она сказала своей маме, что не хочет меня видеть, тем бы все и кончилось. Так я, по крайней мере, воображал. А почему бы и нет? Что толку в этой и без того тоскливой жизни, если даже помечтать нельзя? Мечты ведь даются даром и никому не причиняют боли – разве что самим мечтателям.

Пока я терпеливо считал недели, а потом уже и дни до конца четверти, корабль отчаливал и причаливал в бухту по своему обычному графику. Карла и Каниш, бывало, возвращались с пустыми баками, но чаще всего вскоре после их возвращения можно было увидеть, как к кораблю направляется торговец водой. У него всегда была походка человека, который владеет ситуацией. Но он никогда и не мешкал, чтобы добычу не увели у него из-под носа. Хороший продавец всегда должен изображать безразличие, но не переигрывать с этим.

Раз в несколько месяцев мимо нас проплывали большие водные флотилии Соединенных Островов. Так назывался гигантский архипелаг, богатый и величественный, в чьем владении находились миллионы квадратных километров. Мы не были его частью. Наш остров сам по себе, и называется он Монетным Островом. Не из-за какого-то особого финансового благополучия, а из-за формы. Круглый и плоский, очертаниями он похож на монету с холмами и камнями на поверхности. А если смотреть с высоты, его рельеф чем-то напоминает человеческий профиль.

Соединенные Острова никогда не пользуются услугами охотников. Их флотилии, состоящие из больших, длинных кораблей с огромными хранилищами, растягиваются на колоссальные расстояния. На мачтах у них развеваются флаги Соединенных Островов, а фюзеляжи раскрашены в национальные цвета. Добытую воду они используют для внутреннего потребления и продают ее крайне редко.

Их корабли тащатся друг за другом необъятными титанами, такие внушительные, что рядом с ними кажутся рыбешками даже небесные киты, выныривающие из-под кормы, трущиеся о фальшборты в попытке унять зуд и стряхнуть назойливых блох, сотрясая суда своими толчками.

Изредка мимо проплывали караваны кочевых торговцев. Они путешествовали длинными цепочками летучих кораблей, которых не счесть, ведомые ветром и солнцем, или же затянутыми в упряжь и намордники небесными акулами.

Если караван был большим, он шел мимо больше суток. Иногда корабли делали остановку и болтались неподалеку от побережья, чтобы жители острова на своих лодках могли подплыть к ним и посмотреть, что продают купцы, поторговаться и поспорить с ними о качестве товара. Кочевники иногда устраивали гонки, заставляя своих полуприрученных акул со всадниками на спине гнаться по небу наперегонки. Папа уверял, что гонки подставные, и что он никогда не стал бы на них ставить. Но большинство людей охотно делали ставки, и некоторые выигрывали целые состояния. Но проигрывали чаще.

Но наконец – наконец-то – четверть подошла к концу. Впереди были каникулы, и нам предстояло долгое плавание к далеким и манящим Островам Инакомыслия.

21. Отплытие

Отбывали мы утром. Ранний час и утренний холод не дали мне как следует насладиться моментом.

Мои родители встали пораньше, чтобы попрощаться со мной, и мы завтракали за столом с заспанными глазами, до конца не проснувшись. Ситуация не располагала к теплым напутственным речам. Более всего она располагала к тому, чтобы вернуться обратно в постель и с головой укутаться одеялом.

Папа предложил подбросить меня до пристани, но я ответил, что хочу пройтись пешком. Я тепло попрощался с обоими, благодарно принял деньги (немного на расходы и немного на крайний случай), на которые как раз надеялся. Потом взял вещи и ушел.

Не дойдя до калитки, я повернулся попрощаться еще раз. Они стояли в дверях, махали мне руками и казались такими хрупкими, ранимыми и почему-то старше, чем обычно. Может, потому, что они были все еще в пижамах, а может, ранним утром люди всегда выглядят более ранимыми и старыми. К собственному удивлению, я понял, что буду скучать – первая весточка тоски по дому накрыла меня еще до моего ухода.

– Увидимся через пару недель, Кристьен!

– Хорошо проведи там время!

– И… – я уже знал, что она скажет дальше, – …береги себя.

И почему родители всегда напоминают тебе беречь себя? Как будто все, что у тебя на уме, это быть неосторожным, угробить себя или угодить в больницу. Неужели им кажется, что ты только и думаешь, как бы этак навредить самому себе посильнее да побыстрее? А даже если ты неосторожный человек по своей природе, неужели наставление беречь себя действительно помогало кому-то уберечься?