Владимир Кузьмин - Экзамен на бога Страница 22

– Вниз по склону шагом марш!

Ох, что-то очень он раскомандовался, так и втянуться можно.

Ветер окатил их густым запахом грибов, но едва они начали спуск, запах ослабел, а вскоре и вовсе перестал ощущаться.

У подножия накатили волны других одурманивающих запахов.

– На месте, стой!

12

То что они так быстро попали из огня да в полымя, Семена ничуть не удивило. А вот то, как повел себя личный состав, удивило. По-разному удивило.

Он давно уже знал, что разведка отделенным сознанием или даже с помощью клонов пропускает слишком многое. Пока сам не пощупаешь, не потрогаешь, не понюхаешь, а чаще всего пока сам не вляпаешься… Клоны обладали всеми чувствами человека, вот только эти чувства… м-м-м… были несколько абстрагированными от тела. Когда нюхаешь через клона, возможно лишь различить, приятный это запах или мерзкий. А вот понять, что он еще и дурманящий в самом прямом и плохом смысле, причем дурман оказывается быстродействующим, можно, лишь вдохнув добрую порцию этого запаха. Потому что у клона нет легких и всего остального, что есть у человека.

Семен шел первым и первым в эту вонь окунулся. Сам-то он, уже инстинктивно, можно сказать, задержал дыхание и натянул на лицо противогаз собственного производства в виде плотной воздушной пленки, способной фильтровать чистый кислород даже из воды.

– На месте стой! Газы!

Команду восприняли всерьез и принялись ее исполнять. Но… давненько, видно, они в этом деле не практиковались, да еще в нарушение всех уставов буквально все таскали в противогазных сумках что попало, начиная от сигарет, кончая подобранными здесь сувенирами, вроде рыбьих крыльев или приглянувшейся травинки. Во-вторых, шагавший за ним следом Ефремов просто не смог остановиться мгновенно, по инерции сделал два шага и окунулся в волну дурноты. У полковника Разуваева противогаза не было, но он-то остановился выше по склону.

Ефремов, глотнувший отравы, странно наклонился набок, словно делал гимнастическое упражнение, и в таком положении развернулся на месте на триста шестьдесят градусов, показав всем перекошенное лицо и густую струю пены, стекающую по подбородку. От такого зрелища Разуваев попятился назад, от греха подальше, но после ночной грозы склон был мокрым и очень скользким. Оступившись, полковник заскользил вниз, сбив по пути сержанта Куликова, и через несколько секунд они оба оказались у подножия холма. По счастью, Куликов столь же долго и неуклюже, как все, во зившийся со своим противогазом, уже упав на скользкую глину и съезжая вниз на задней точке, умудрился его надеть.

Сзади раздался хрип и заглушенный приказ Бар сука:

– Жиба, пробку вытащи из коробки.

Ефремов же ни с того ни с сего весело рассмеялся и, плюхнувшись на зад, скатился вниз. Семен рванул следом, но на воздушной подушке. Куликов успел подняться из грязи, кинулся помогать своему командиру, но едва тот обернулся, отшатнулся в испуге и снова упал. Полкан сейчас выглядел словно ночной кошмар. Челюсть скошена и выпячена вперед, один глаз закрыт, второй – едва не на лоб выкатился, дышит, словно кузнечные меха. И пена с губ, как и у Ефремова, комками валится. Правда, в отличие от солдата, он не скособочился, а вытянулся столбом, словно аршин проглотил. Эти двое – один скособоченный, второй с онемевшим торсом и брыкающимися руками – встали рядом друг с дружкой. Стоят и вертятся на месте. Оба по часовой стрелке, словно надеются что увидеть.

В этот миг с ног попадали все, потому что склон тряхнуло, будто началось землетрясение. В результате большинство тем или иным способом скатились вниз. Барсук, несмотря ни на что, сбежал быстро, но вполне солидно.

Семен успел облачить в свои «противогазы» полковника и рядового, но на них это не произвело никакого эффекта, видимо, уже достаточно нанюхались отравы.

Тут тряхнуло во второй раз, и изрядный пласт глины обрушился неподалеку от них почти у самого основания холма, открыв небольшую пещеру. Из пещеры появилось… нечто круглое с дырой в нижней части и плеснуло из этой дыры мощной струей густой жижи. Едва поток прекратился, дыра стала выворачиваться наизнанку до тех пор, пока на ее месте не появилась пасть. Само собой, с зубами, но главную опасность представлял раздвоенный язык, который неизвестное существо выплюнуло далеко и едва не дотянулось до стоявшего ближе всех рядового Ахметлатыпова. Тот попятился, но очень аккуратно, стараясь не споткнуться и не поскользнуться.

Что-то пробубнил Жиба.

– Ты отчетливее говори и громче, – посоветовал Кантур.

– Такая же пасть с той стороны грибы харчит, – заорал под маской Жиба. – Их там может быть много…

– Один он, – возразил Семен. – Это просто его задняя часть. Хотя, может, и передняя.

Семка этого мерзкого червяка почувствовал еще накануне, когда они к холму только подходили. Но тот сидел тихо. А когда некоторое время назад по ту сторону холма разверзлась огромная прожорливая пасть, он совсем по его поводу успокоился – пусть себе с той стороны питается, лишь бы к ним не лез. Зря, конечно, успокоился, но кто ж мог догадаться, что у этого зверя, извините за выражение, две пасти и две задницы, при этом первое со вторым довольно хитроумно совмещено.

– Так это он нас обгадить пытался? – спросил Кантур.

Никто не ответил. Семен старательно сканировал все вокруг, пытаясь найти источник отравляющего газа и выяснить, насколько он опасен.

– Ну елки-палки!

Он искал что-то большое и одно, а то, что прямо под ними копошатся сотни мелких тварей…

Большинство из них сейчас устремились к навозной куче, но некоторые копаются рядом. Вот что им нужно?

Одна из подземных тварей высунулась в двух шагах, заставив всех вздрогнуть, хотя, по сути, это была крупная личинка, опарыш, немного мерзкая, но не страшная. И тут эти опарыши полезли сотнями, сбились в кучу и стали накатывать на их отряд, явно подталкивая их ближе к пасти, торчащей из подножия холма. Чтобы та смогла до них своим языком дотянуться. Семен заскрежетал зубами от своего бессилия, но все же начал окутывать себя облачком тумана. Собрать воду в тучку ему сил доставало, но выйдет ли ударить?

– Может, их пристрелить? А то ведь массой задавят, – предложил сержант Куликов.

– Дай по ним очередь.

Те личинки, в которых попадали пули, лопались и затихали. Более того, сейчас, когда личинки копошились кучей, каждая пуля пробивала сразу несколько. И все равно, чтобы их уничтожить, пришлось бы израсходовать весь боезапас.

– Семен, а давай я по хозяину жахну! – предложил Барсук.

– Тоже верно.

Лейтенант для начала сделал один выстрел. Пуля вошла в пасть, ушла глубоко в недра холма и в чрево зубастого неизвестно чего. Что там произошло дальше, оставалось догадываться. Прозвучал второй выстрел, на этот раз Барсук целился в край пасти, и результат оказался виден – обработанная Настей пуля разъела за пару секунд всю правую сторону. Остальное втянулось в пещеру.

– Всем встать у меня за спиной.

Семка жахнул по валу из опарышей, насколько хватило сил. Хватило их не намного, но большую часть кучи разметало.

– Остальных сапогами распинываем. Контуженых за руки ведем. Вперед!

Остановиться пришлось минут через пятнадцать. Семка выдохся, конечно, но смог бы еще столько продержаться. Только силы ему сейчас нужны были в первую очередь для того, чтобы попытаться вылечить своих товарищей, на которых смотреть было больно.

– Противогазы можно снять. Эй, что ж вы не смотрите! Держите Ефремова, чтоб вам пусто было! И полковника.

Солдаты срывали с себя противогазы и на миг отвлеклись. А «контуженые», как их Семка обозвал, воспользовались этим и зашагали в разные стороны.

– Ефремова укладывайте на землю. Рот ему раскройте пошире, буду вентиляцию легких делать.

Провозился он почти час, но, закончив, сам вздохнул с облегчением:

– Жить будут!

– Ага, долго и счастливо и умрут в один день.

– Ну что у тебя за шуточки, Контора! – укорил товарища Куликов.

– Да тут не пошутишь, мозги закипят. Ваще полный разрыв мозга и снос крыши!

– Ты как? – спросил Барсук.

– Сейчас водички попьем и двинемся, – пообещал Семен. – Некогда нам рассиживаться. А больные у нас ходячие, пусть и в ступоре.

– Ой! Насчет водички было б здорово, – высказал общее мнение младший сержант Жиба.

– Неужели фляги уже пустые? – удивился Барсук.

– Никак нет. Грязные мы все как… слов приличных нету, а неприличные поберечь нужно, наверняка пригодятся.

Пока все пили и умывались, из-за чего приходилось делать воду то холодной, то горячей, Семен наконец как следует огляделся. Вернее, он и на ходу осматривался, сам и через клонов, но в голове откладывалось лишь самое важное. По большому счету в ней откладывалось лишь то, что представляло опасность. Так что пейзаж показался ему совершенно неизвестным.

Впереди, насколько глаз хватало, шла волнистая равнина. Волнистая в том смысле, что эти многочисленные пологие и невысокие бугорки холмами назвать язык не поворачивался – так, пригорочки, а вот на волны это похоже было. По большей части зеленые, травкой поросшие.