Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Потайная Комната Страница 22

«День рождения привидения? – с интересом переспросила Эрмиона, когда Гарри, наконец, переоделся и присоединился к ней и Рону в гостиной. – Готова поспорить, не много найдется живых, кто сможет сказать, что побывал на таком празднике – это будет замечательно!»

«К чему отмечать день, в который умер? – заметил Рон, находившийся на середине домашнего задания по алхимии и оттого пребывавший не в духе. – По мне, так это смертельно мрачно…» Дождь всё ещё хлестал по окнам, ставшим чернильно-чёрными, но внутри было ярко и радостно. Огонь в камине отбрасывал блики на бесчисленные мягкие кресла, в которых ученики читали, беседовали, делали домашние задания или, как в данный момент Фред и Джордж Висли, пытались выяснить, что получится, если скормить саламандре фейерверк Флибустьера. Фред спас оранжевую, живущую в огне ящерицу из класса по уходу за магическими животными, и теперь она мягко тлела на столе, окружённая толпой любопытных. Гарри как раз собирался поведать Рону и Эрмионе о Филче и курсе Быстромаг, когда саламандра со свистом внезапно взлетела в воздух и, исторгая искры и громкие хлопки, заметалась по комнате. Образ Перси, до хрипоты орущего на Фреда и Джорджа, сноп оранжевых искр у саламандры изо рта, её побег в камин с последовавшей оттуда серией взрывов, выбили у Гарри из головы и Филча, и конверт от «Быстромага». К моменту наступления Хэллоуина Гарри уже пожалел о своём поспешном обещании пойти на годовщину смерти. Все остальные в школе с удовольствием предвкушали Хэллоуин; Большой зал был, как обычно, декорирован живыми летучими мышами, из здоровенных тыкв Хагрида вырезали фонари такого размера, что в каждом могли уместиться трое мужчин, а ещё ходили слухи, что Дамблдор пригласил труппу танцующих скелетов.

«Обещание есть обещание, – напомнила Эрмиона начальственным тоном. – Ты сказал, что пойдёшь на годовщину». Итак, в семь часов вечера Гарри, Рон и Эрмиона миновали двери в Большой Зал, полный народа, завлекающе поблёскивающий золотыми блюдами и свечами, и вместо него направились к подземельям. Хотя проход, ведущий на вечеринку Почти Безголового Ника, тоже был украшен свечами, впечатление он производил безрадостное: это были длинные, тонкие, абсолютно чёрные свечки, горевшие ярким голубым светом, отбрасывая туманный, призрачный отблеск даже на их живые лица. Температура падала с каждым шагом. Гарри поёжился, плотнее запахнул мантию, и в тот же момент услышал звук, как если бы тысяча ногтей скребла по огромной классной доске.

«Должно быть, это музыка?» – прошептал Рон. Они зашли за угол и увидели Почти Безголового Ника, стоявшего в двери, занавешенной чёрными бархатными портьерами.

«Дорогие друзья, – скорбно произнес он. – Добро пожаловать, добро пожаловать… я так рад, что вы смогли прийти…» Он сорвал шляпу с плюмажем и с поклоном пригласил их войти. Их глазам открылось невероятное зрелище. Темница была заполнена сотнями жемчужно-белых прозрачных людей, в основном кружащихся над заполненной танцплощадкой, вальсируя под ужасный дрожащий звук, издаваемый тремя десятками музыкальных пил, на которых играл оркестр, расположенный на задрапированном чёрным возвышении. Над их головами сияла голубым светом люстра на добрую тысячу свечей. Их дыхание превращалось в туман; было похоже на холодильник.

«Может, осмотримся?» – предложил Гарри, мечтая согреть ноги.

«Осторожно, не пройди сквозь кого-нибудь», – нервно сказал Рон, и они двинулись вдоль края танцплощадки. Они прошли мимо угрюмых монахинь, оборванца в цепях и Толстого Фриара, добродушного призрака Хаффлпаффа, беседовавшего с рыцарем с торчавшей изо лба стрелой. Гарри не удивился, увидев, что все остальные призраки широко расступаются перед Кровавым Бароном – худым, покрытым серебристыми пятнами крови призраком Слитерина с пристальным взглядом.

«О, нет – воскликнула Эрмиона, внезапно останавливаясь. – Пошли обратно, обратно, я не хочу разговаривать с Мрачной Миртл…»

«С кем?» – переспросил Гарри, когда они быстро двинулись в противоположную сторону.

«Она обретается в одной из кабинок в женском туалете на втором этаже», – пояснила Эрмиона.

«Обретается в туалете?»

«Да. Он не работает весь год, потому что с ней постоянно случаются истерики и она всё затапливает. Я стараюсь не появляться там без крайней необходимости; это ужасно, пытаться писать, когда она перед тобой стонет…»

«Поглядите, угощение!» – указал Рон. На другом конце темницы стоял длинный стол, также покрытый чёрным бархатом. Они с нетерпением двинулись к нему, но в следующую же секунду застыли, поражённые ужасом. Потянуло отвратительным запахом – на изящных серебряных блюдах были разложены большие гнилые рыбины; пироги, сгоревшие до угля, грудами лежали на подносах; ещё там были большой червивый рубец, горбушка сыра, покрытая густой зелёной плесенью и, как гордость стола, возвышался огромный серый торт в форме надгробия, на котором кусочками дёгтя были выложены слова: Сэр Николя де Мимси-Порпиньон, скончался 31 октября 1492 года. Гарри изумленно наблюдал, как один дородный призрак приблизился к столу, низко наклонился, широко раскрыл рот и прошел сквозь одного из вонючих лососей.

«Вы можете его попробовать, когда вы сквозь него проходите?» – спросил у него Гарри.

«Почти», – печально ответил призрак и улетел прочь.

«Я думаю, они специально дают всему этому сгнить, чтобы получился запах посильнее», – со знанием дела сказала Эрмиона, зажимая нос и нагибаясь, чтобы разглядеть сгнивший рубец.

«Может, пойдём? Меня тошнит», – попросил Рон. Но, едва они повернулись, чтобы уйти, как из-под стола неожиданно вынырнул маленький призрак и повис перед ними.

«Привет, Пивз», – осторожно сказал Гарри. В отличие от окружавших их привидений, полтергейст Пивз был прямой противоположностью бледности и прозрачности. Он был одет в ярко-оранжевую шляпу, вращающийся галстук-бабочку, а на его широком злом лице сияла широкая ухмылка.

«Немного огрызков?» – любезно предложил он, протягивая миску с покрытыми плесенью земляными орехами.

«Нет, благодарю», – ответила Эрмиона.

«Я слышал, как вы говорили о бедной Миртл, – сказал Пивз, стреляя глазками. – До чего же грубо вы отозвались о бедняжке, – он глубоко вздохнул и завопил, – Э-ЭЙ, МИРТЛ!»

«О нет, Пивз, не передавай ей, что я сказала, а то она и вправду расстроится, – отчаянно зашептала Эрмиона. – Я же ничего не имела в виду, она мне не… – гм, привет, Миртл». К ним скользнул толстый и приземистый призрак девочки. У неё было самое мрачное лицо из всех, какие только видел Гарри, оно было наполовину скрыто за обвисшими волосами и толстыми перламутровыми очками.

«Чего?» – угрюмо бросила она.

«Как поживаешь, Миртл? – спросила Эрмиона нарочито бодрым голосом. – Приятно увидеть тебя не в туалете». Миртл шмыгнула носом.

«Мисс Грангер только что о тебе говорила…» – с хитрым видом громко шепнул Пивз в ухо Миртл.

«Я только сказала… сказала… как хорошо ты сегодня выглядишь», – выговорила Эрмиона, со злостью глядя на Пивза. Миртл подозрительно уставилась на Эрмиону.

«Ты издеваешься надо мной», – решила она, и серебряные слезы струйками потекли из её маленьких глаз-щёлок.

«Нет, честно… ведь правда, я говорила, как прекрасно выглядит Миртл?» – спросила Эрмиона, больно пихнув Гарри и Рона под ребра.

«О, да».

«Так и говорила».

«Не лгите мне, – простонала Миртл, слезы потоком полились по её лицу, в то время как Пивз счастливо кудахтал над её плечом. – Вы думаете, я не знаю, как люди называют меня за спиной? Толстуха Миртл! Уродина Миртл! Ничтожная, стонущая, угрюмая Миртл!»

«Ты забыла про прыщавую», – подсказал ей в ухо Пивз. Миртл от стонов перешла к страдальческим рыданиям и вылетела из темницы. Пивз ринулся за ней, кидая в неё заплесневелыми орехами и крича:

«Прыщавая! Прыщавая!»

«С ума можно сойти», – печально сказала Эрмиона. Через толпу к ним пробрался Почти Безголовый Ник.

«Веселитесь?»

«О, да», – соврал Гарри.

«Неплохо получилось, – гордо сообщил Почти Безголовый Ник. – Вопящая Вдова прибыла аж из самого Кента… Уже почти время моей речи, я лучше пойду и предупрежу оркестр…» Однако в ту же самую минуту оркестр прекратил играть. Они, как и все в подземелье, замолчали, взволнованно озираясь, потому что протрубил охотничий горн.

«Ну, вот и пожаловали,» – с досадой произнёс Почти Безголовый Ник. Сквозь стену темницы влетела дюжина призрачных лошадей, на каждой восседал безголовый всадник. Общество бешено зааплодировало; Гарри тоже начал было аплодировать, но остановился, взглянув на лицо Ника. Лошади проскакали в середину площадки и остановились, то пятясь, то выступая вперед. Впереди всех был большой призрак, державший свою бородатую голову подмышкой, откуда она и дула в горн. Призрак спешился, поднял свою голову высоко в воздух, чтобы обозреть всю толпу (все расхохотались), подошел к Почти Безголовому Нику, и приставил голову обратно к шее.