Джеймс Паттерсон - Школа выживания Страница 22

— Так… Пойду сделаю пару звонков. А ты уж мне поверь: это были последние ирейзеры, которых вы видели в своей жизни. Я тебе обещаю.

Я чуть не поперхнулась. Вот святая наивность!

— Спокойной ночи, Тиффани-Кристал, — усмехаюсь я. Надж смеется в ответ. Строим нашу заветную пирамиду — кулак на кулак, и я подтыкаю ей на ночь одеяло.

— Спокойной ночи, Макс, — говорит она, уютно устроившись в своих мягких подушках. — Макс, мы здесь еще немножко поживем? Мы ведь завтра еще не собираемся улетать?

— Нет, — уверяю я ее шепотом, — завтра не собираемся. Просто будь настороже. И старайся особо не выделяться. Хорошо?

— Я не выделяюсь. По-моему, я вполне стала в классе как все. У меня три подружки уже есть. Мы с ними все переменки проводим. И в ланч сидим вместе. И учительнице моей я, по-моему, нравлюсь.

— Конечно, ты ей нравишься. Как ты вообще можешь кому-то не нравиться. — И, поцеловав Надж в лоб и закрыв за собой дверь, направляюсь в комнату к Ангелу.

Вхожу и вижу — Анна уже там. Укрывает Ангела одеялом до подбородка.

— Спи, солнышко, у тебя сегодня был длинный день, — говорит она, отодвигая у девочки со лба белокурые кудряшки.

— Уже почти сплю.

— И еще, Ариель! Не разрешай, пожалуйста, Тоталу спать с тобой на кровати. У него есть своя подстилка.

— Ага, не буду, — послушно соглашается Ангел.

Ха-ха! Анна еще и пяти шагов по коридору сделать не успеет, а Тотал уже будет у Ангела под одеялом.

— Спокойной ночи, малышка, — и, ласково улыбнувшись, Анна выходит.

Тотал прыгает на кровать, и Ангел приоткрывает для него одеяло. Он залезает внутрь и устраивается, положив голову на краешек Ангеловой подушки. Я подтыкаю одеяло им обоим.

— Умрет она, что ли, если отопление включит побольше, — ворчит Тотал. — Этот дом — все равно что ледник. Мороженое не растает.

Мы с Ангелом смеемся.

— С тобой порядок? — спрашиваю я.

Она кивает:

— Мне так страшно было сегодня, когда на нас ирейзеры напали.

— Мне тоже. Мне от Ари ужасно не по себе становится. Ты какие-нибудь его мысли прочитала?

Ангел задумалась:

— Темные. Кроваво-красные. Злобные. Бессвязные. Он нас ненавидит.

Меня передергивает от этого безрадостного описания содержимого Ариной черепной коробки.

— И еще. Он тебя любит, — добавляет Ангел. — Очень крепко.

Попятилась из ее комнаты, стараясь скрыть от Ангела, насколько я остолбенела.

Мама дорогая! Ари меня любит? Как маленький мальчик или как взрослый ирейзер? Это поэтому он хочет меня убить? Ему надо почитать что-нибудь про то, как яснее выражать свои чувства.

Резко оборачиваюсь на звук шагов у себя за спиной и сталкиваюсь нос к носу с идущим по коридору Клыком.

— Все легли?

Я киваю:

— Они все устали. Все-таки школа с непривычки много сил у них отнимает. Ну и сегодняшние ирейзеры тоже даром не прошли.

— Да уж конечно…

Мы смотрим, как Анна выходит из комнаты Надж. Она улыбается нам одними губами, без звука желает нам спокойной ночи и спускается на первый этаж. Я думаю, что Анна — последний человек, кого видит Надж перед сном, и челюсть у меня играет желваками.

— Дай им порадоваться всему этому, пока есть возможность. — Как же меня раздражает эта вечная способность Клыка безошибочно прочитать мои мысли.

— Она хочет занять мое место, — выпаливаю я неожиданно для самой себя.

Клык пожимает плечами:

— Ты боец, а не мама.

Я чуть не задохнулась от обиды и возмущения:

— Почему это я не могу быть одновременно и бойцом, и мамой. Ты что, считаешь, что я им плохая мать? Хочешь сказать, что я недостаточно женственна? — Меня по-настоящему снесло с катушек. Все напряжение сегодняшнего дня выплеснуло через край. — Не то что твоя рыжая, которая к тебе намертво приклеилась.

Руки у меня сами собой поднялись, и я даже не заметила, как хорошенько его толкнула.

Клык манерам не обучен и не отошел в сторонку, как настоящий джентльмен. Он тут же дал мне сдачи так, что я отлетела в стенку. Вот светопреставление! Подралась с лучшим другом и в придачу предстала перед ним настоящей ревнивой идиоткой. Каковой я не являюсь.

Стою против Клыка. Тяжело дышу, кусаю губы, щеки горят от унижения и гнева. Пальцы судорожно сжимаются и разжимаются, и мне хочется провалиться сквозь землю.

Я чувствую на себе взгляд его темных глаз и жду, что он вот-вот обольет меня презрением. И за дело. Нечего психовать из-за каждой рыжей девчонки.

Он подходит ко мне поближе, так, что его лицо оказывается от моего всего в нескольких сантиметрах. Почти всю жизнь мы были одного роста. Но в последние два года он перерос меня примерно на голову. Теперь я макушкой упираюсь ему в подбородок.

— Не беспокойся, достаточно женственная, если мне не изменяет память.

Этого мне только не хватало. Теперь он еще будет мне напоминать, как несколько недель назад я сама поцеловала его на берегу океана. Получается, что ему от девиц отбою нет. Это он что ли хочет сказать?

Скрипнув зубами, молчу.

— И ты отличная мама. Но тебе всего четырнадцать лет, и тебе не надо пока быть мамой. Подожди еще лет десять.

И он проходит мимо, задев мое плечо, а я продолжаю стоять, как статуя. Так вот что он имел в виду! Моих собственных детей. А я-то считаю за детей нашу стаю. Выходит, Клык спелся с моим Голосом. Оба про моих будущих детей вдруг вздумали со мной беседовать.

Плевать мне на их разглагольствования. Я вдруг возненавидела свою жизнь с новой неожиданной силой.

— Кстати, — оборачивается ко мне Клык с другого конца коридора, — я начал блог. Со школьного компьютера. Это не особенно разрешено, но ты посмотри все-таки. Называется «Блог Клыка». Почитай на досуге, мамаша. — И он усмехнулся, как только один Клык умеет усмехаться.

Сегодня ночью сильно похолодало. Но Макс-2 этого совсем не чувствует. Она пристроилась на толстом суку и прислонилась спиной к шершавому стволу, прижав к груди колени и обняв их руками. С шеи свисает тяжелый бинокль. Она неотрывно наблюдает за Макс номер один. Наблюдает и учится. Но это трудно. Трудно и больно. По щеке у нее ползет непрошеная одинокая слеза.

— Макс, Макс, — чуть слышно шепчет она, глядя на настоящую Макс в далеком окне Анниного дома. — Я знаю, каково тебе. Я тебя так хорошо понимаю! Ты и я, мы всегда будем одни. Сколько бы людей вокруг нас ни было.

На следующее утро практически всю парковку перед школой заняли несколько больших автобусов. Стая уже потерялась в толпе, а ко мне, радостно размахивая руками, подбегает моя новая подружка Джей Джей:

— Это нам сюрприз. Нас всех везут на экскурсию.

— «Экх»-что? — стараюсь побыстрей запомнить новое трудное слово — не дай бог выдам свое невежество.

На мое счастье, Джей Джей продолжает тараторить:

— У нас экскурсия в Белый Дом. Нас везут в Вашингтон смотреть, где живет наш любимый Президент. Это значит уроков не будет. И, очень даже вероятно, домашнего задания тоже не зададут!

Мне нравится Джей Джей — не заносчивая, ничем не чванится. Веселая, всерьез особенно ничего не воспринимает, не то что некоторые. Я например.

— Отлично, экскурсия, так экскурсия. Я — за! — заражаюсь я ее энтузиазмом.

— Наш класс вот здесь сидит, — говорит какой-то певучий девичий голос.

Игги нахмурился. Любые посторонние крики — ему серьезная помеха. Он изо всех сил старается поймать еле слышное шарканье ботинок Клыка. Еще секунду назад Иг их прекрасно слышал, а тут вдруг в его уши хлынуло целое море звуков. И теперь он совершенно сбит с толку.

Чья-то рука осторожно дотронулась до его рукава:

— Наш класс вот здесь, — повторил тот же голос. На сей раз Игги его узнал. В классе эта девочка сидит в восьми футах от него на северо-восток. Но, узнав ее, он ужасно засмущался — стоит, как слепой идиот, и не знает, куда ему податься.

— Наша учительница поменяла места и никого не предупредила, — торопливо объясняет девочка. Игги даже вспомнил, что ее зовут Тесс.

— Угу, спасибо, — пробурчал он и подвинулся туда, куда она его мягко подталкивала.

— Не проблема. Знаешь, когда ты в нашем классе появился, мне сразу легче стало. А то я, как белая ворона, вечно торчу на общем фоне. А теперь нас двое.

«Ты что, тоже слепая мутантка?» — подумал про себя Игги, но вслух сказать этого не решился.

— Понимаешь, я для моего возраста очень длинная. Как ты. Все говорят, радоваться надо, такие только модели бывают, ты зато баскетболистка отличная. Но это только говорить легко. А когда тебе четырнадцать лет, а в тебе почти метр восемьдесят росту, жизнь совершенно не в радость. — Она на минуту замолчала и быстро и смущенно закончила: — Но теперь я не одна. Мы с тобой одного роста. Ты даже длиннее.