Ева Ибботсон - Мисс Ведьма Страница 22

– Ну ладно, может, ты и права, – со вздохом отозвалась матушка Бладворт. – А что до меня, то замуж мне выходить расхотелось. Свыклась я с холостяцкой жизнью. Да и заклинание, возвращающее молодость, что-то не помогает.

Она с трудом поднялась (слышно было, как хрустнули ее кости), принесла жестяную коробку с изображением коронации Георга Шестого на крышке и принялась трясти над ней головой. Не давая упавшим мухам опомниться, она дула на них, превращая обратно в опарышей.

– Пойдем-ка завтракать, Белладонна, – позвала матушка Бладворт.

Но не успела Белладонна подняться, как примчались Этель Фидбэг и Мейбл Рэк с перекошенными от ярости лицами.

– Вы только взгляните! – Мейбл опустила на землю ведерко, в котором выносила Дорис на прогулку, и дрожащей рукой указала на трейлер чародейки.

– Чванливая, заносчивая гусыня! – бушевала Этель Фидбэг.

Белладонна подняла взгляд и нахмурилась.

– Как странно, – произнесла она.

В трейлере мадам Олимпии была небольшая плита с трубой. Поскольку она была ведьмой, дым из трубы, разумеется, шел против ветра. Но не это возмутило Этель и Мейбл. Мадам Олимпия заколдовала дым так, что из трубы он выходил в виде сизых букв «О» и «К», повторявшихся снова и снова. Буквы уплывали в темно-голубое осеннее небо.

– Что бы это значило? – удивилась Белладонна.

– Неужто не понимаешь?! – рявкнула Мейбл Рэк. – Ее новые инициалы, что же еще! Олимпия Канкер. Она оповещает нас, что победила.

– Кто сказал, что она победила? – раздался новый голос, и Белладонна мигом вскочила на ноги.

– Теренс! Как я рада, что ты вернулся! Ты не представляешь, как я соскучилась!

И хотя объятия Теренса были такими же нежными, как раньше, он не сводил серых глаз с трубы трейлера, и его губы сжались.

– Ты обойдешь ее, Белладонна! Завтра ты получишь десять баллов из десяти. Вот увидишь!

Глава шестнадцатая

В главном холле замка часы пробили одиннадцать раз. Всего час оставался до наступления Хэллоуина, праздника мертвых, когда тени предков на несколько жутких часов посещают тех, кого оставили на земле. Слабо мерцали в дюжине канделябров длинные свечи; в камине потрескивали и шипели суковатые ольховые поленья, похожие на высохшие, искалеченные руки; в стропилах завывал ветер, пугающе шевеля гобелен с пронзенным стрелами джентльменом, которого сжигают на костре.

Белладонна, дожидаясь начала выступления, побелела от страха под маской. Они с Теренсом репетировали много раз. Теренс уверял, что все необходимое будет лежать на длинном трапезном столе, покрытом бархатной скатертью. Сам он спрячется под стол и в нужный момент подаст ей Ровера. И подскажет слова, если она забудет их от волнения. Из-за высокой, расшитой ширмы, где прятались ведьмы, ей было видно, что слово он сдержал. Длинный стол со свечами, ухмыляющимся черепом и портретом сэра Саймона выглядел точь-в-точь как ужасный алтарь некроманта, описанный в книгах. И она еще сильнее устрашилась того, что ей предстояло сделать.

– Ведьма номер семь – ваш выход! – объявил мистер Лидбеттер.

Секретарь казался усталым. Его терзали сомнения. Сколько он ни пытался убедить себя, его разум упорно отказывался признать, что обман – все равно что колдовство. Как ни крути, обманывать нехорошо. А что, если Монти Мун подведет и они просто выставят Белладонну на посмешище?

Но Белладонна, пытаясь унять дрожь в коленях, уже шла к судейскому столу. Собравшись с духом, мистер Лидбеттер приказал:

– Объявите тему вашего выступления!

Белладонна обернулась и низко поклонилась судьям. Вначале голос ее дрогнул, но она храбро вскинула голову, и звонкий, чистый звук разнесся по всему холлу:

– Я ВОСКРЕШУ СЭРА САЙМОНА МОНТПЕЛЬЕ ИЗ МЕРТВЫХ!

Белладонна позволила себе бросить один-единственный тоскливый взгляд на Арримана – тот сидел со скучающим видом.

Но стоило ей договорить, как колдун вскинул голову, гневно нахмурился, и из его левого уха вырвался язычок пламени. Он не ослышался? Некромантия? Магия такой сложности, что даже он, сам Арриман Ужасный, не в силах с ней сладить? Крошечная ведьмочка, едва достающая ему до плеча. Да как она посмела?!

На мгновение показалось, Арриман закатит скандал. Но когда он уже занес кулак, чтобы в сердцах ударить по столу, любопытство взяло верх. Да, дерзость. Да, ужасная наглость. И все же не будет ничего плохого, если она хотя бы попытается. Быть может, ведьма догадалась, как сильно его душа жаждала встречи с мрачным, бьющим себя по лбу другом.

Белладонна медленно подошла к столу, покрытому бархатной скатертью, где ее дожидались свечи и череп, а Теренс незаметно для всех опустил пустой коробок Ровера в карман ее мантии. Из другого кармана она вынула булавку, уколола себе палец, и капелька крови розовой жемчужиной скатилась в горшочек с ладаном. Что-то вспыхнуло, и столб розовых, аметистовых и оранжевых завитков дыма поднялся до самого потолка.

– Слава богу, – сказал про себя Лестер, считавший, что если уж обманывать, то красиво и умело.

На заре он слышал отдаленный шум мотора, но больше Монти Мун и его команда никак не давали о себе знать, и в душу людоеда начали закрадываться тревожные сомнения.

– Да опустится тьма! – приказала Белладонна.

Пламя свечей послушно съежилось и погасло.

На холл опустился чернильный, непроницаемый покров ночи.

Белладонна помедлила, давая зрителям, как следует почувствовать леденящую тишину и тьму. Взяла вырезанную из черепа чашу и приблизилась к магическому треугольнику, мелом начерченному под гобеленом.

– Слышите ли вы меня, о тени подземного царства? – спросила она, высоко поднимая череп.

Тени откликнулись. Послышался жуткий протяжный шепот, потом крики, скрежет и куриное клохтанье. Когда какофония достигла предела, Теренс под столом облегченно вздохнул. Мистер Мун сдержал свое слово.

Зубы Белладонны ужасно стучали. Похоже, Теренс был прав: с Ровером ее черная сила была безгранична. Она положила череп и храбро подняла над головой портрет сэра Саймона.

– Взываю к вам, тени, освободите дух этого смертного от вечной пытки! – торжественно, на распев произнесла Белладонна.

В ответ раздались крики и стенания духов. На стропилах закаркали вороны.

– Сэр Саймон Монтпелье, рыцарь Даркингтона, я требую: предстань передо мной!

Грохот и скрежет стихли. В звенящей тишине погруженного во мрак холла заколыхались белые огни. Они мерцали и плавали в воздухе, издавая удушливый запах гнили и разложения.

– Огни мертвых, – прошептала матушка Бладворт, подбирая юбку, к которой подкрался один из них.

Вдруг все огни погасли, и по холлу прокатилась волна леденящего душу холода – то был холод могилы, промозглого склепа, самой смерти.

– И как это ему удалось? – прошептал Лестер, с каждой минутой все больше проникаясь уважением к мистеру Муну. – Реактивы, надо думать.

Холодная волна схлынула. Все взгляды были прикованы к стене слева от камина: гобелен с пронзенным стрелами джентльменом, которого сжигают на костре, начал сиять и переливаться неземным свечением.

Белладонна в последний раз стиснула коробок Ровера. Она очень устала, колени дрожали, но сейчас не время поддаваться слабости. Взяв волшебную палочку, она трижды ударила ею о землю и повторила вслед за Теренсом, который все это время шептал заклинания вместе с ней, слова, что древнее самой магии:

– Аллай фортиссион! Фортиссио роа!

Свечение усилилось. Часы пробили полночь.

И с последним ударом из-за гобелена – медленно, неуверенно – показалась рука. Белая, костлявая, с длинными пальцами и изумрудным перстнем.

Несколько секунд рука не шевелилась. Затем нащупала край гобелена и, резким, яростным движением сорвав его, отбросила прочь.

Из ниши в стене выступил – изнуренный и измученный, но, несомненно, живой – рыцарь елизаветинской эпохи!

Счастливый крик Арримана взорвал ошеломленное безмолвие.

– Сэр Саймон! Неужели это ты? – Колдун оттолкнул стул так, что тот повалился на пол. И, метнувшись вперед, он заключил призрака в свои объятия.

– Вне всяких сомнений, это я, – протянул сэр Саймон тонким, дребезжащим голосом, похожим на плач гобоя. – Пред вами во плоти, порочной и нечистой, сэр Саймон Монморенси Монтпелье.

– Не верю своим глазам! Но вот же, я жму твои руки, ты больше не призрак! На левом виске пульсирует жилка! Какой великий день! О радость! О счастье!

Сэр Саймон высвободил левую руку и хлопнул себя по лбу. Шлепок вышел куда лучше, чем в бытность его привидением: громче, звонче, живее.

Арримана переполняла радость.

– Какие нам предстоят беседы! Какие тайны мы поверим друг другу! А прогулки! Радости жизни мы будем делить на двоих! Дружище, это лучший день моей жизни!

И, наконец вспомнив, что надо закончить турнир, Арриман обернулся к судьям:

– Десять из десяти, джентльмены, вы согласны?