Дмитрий Емец - Таня Гроттер и Локон Афродиты Страница 25

– Ты! Первый выстрел твой! – сказал Бейбарсов.

Он спокойно стоял, скрестив на груди руки, и, прищурившись, с холодным вызовом смотрел на Ваньку. Таня заметила, что губы у Бейбарсова разбиты, а сбоку рта запеклась кровь. Она усомнилась, что такой человек, как Глеб, может прощать обиды. То, что он не ответил Ваньке на крыше, говорило только об одном: некромаг был настроен серьезно и собирался убить Ваньку на дуэли. Неужели Валялкин этого не понимает? Глупый маечник! Внезапно Таня осознала, что беспокоится о Ваньке куда больше, чем о Глебе. Ванька был храбрый кролик, который бросил вызов удаву. И пока кролик решает, то ли ушами бодать, то ли лапами топтать, удав неторопливо прикидывает, сколько в его противнике калорий и осталось ли место в желудке после позавчерашнего обеда.

Таня завизжала, но, разумеется, на происходящее внутри силового барьера это никак не повлияло. Ванька поднял руку с перстнем. Тане показалось, что его рука чуть подрагивает. Еще бы – попытайся вот так вот, первым, размазать человека, который стоит и, усмехаясь, смотрит на тебя.

– Ну-с, юноша! Я вас слушаю! Не отнимайте у меня время!.. После того как я закончу, мне еще собирать вещи в Магфорд! – нетерпеливо сказал Бейбарсов.

– Искрис фронтис, – твердо произнес Ванька.

– Все-таки не двойной <I>фронтис<D>. Напрасно. Некромага меньше чем двойным не сковырнуть, – процедил Гломов.

Зеленая яркая искра понеслась к Глебу. Тот подождал, пока она приблизится, а затем хладнокровно поймал искру разбитым ртом. Искра зашипела и погасла. Бейбарсов ухмыльнулся и вытер губы. Это было так жутко, что Таня вскрикнула.

– Некродыхание! Я слышал о такой технике, но никогда не видел! – оценил Шурасик.

– Сейчас бы еще одну искру – и в лоб! Вот бы он и надышался! Говорил я: две надо, две! – горячился Гломов.

Он отпустил Таню, и она вновь кинулась к прозрачному куполу.

– Что ж… Ты прошляпил свой шанс. Теперь моя очередь! – сказал Бейбарсов и, мрачно улыбаясь, поднял бамбуковую трость.

Его рука не дрожала. Ванька стоял и, опустив руки, смотрел на трость, направленную ему в сердце. Таня видела, что он не боится. Ванькина душа уже готовилась покинуть тело и лететь туда, где обретают покой достойные души.

– Ну вот и все… Тебя найдут на песке с остановившимся сердцем. Увлечение юности должно остаться вечно юным… Не волнуйся! Я буду заботиться о Тане! Пуппер не получит ее! – сказал Бейбарсов.

– Не болтай! – крикнул Ванька.

– Вечно эти светлые маги попадают впросак! Просто камикадзе какие-то. Так и рвутся умереть с достоинством. Нет чтоб самому пустить нормальную искру! – проворчала Склепова.

Бейбарсов собрался и вытянул трость еще больше вперед, точно хотел сделать укол шпагой.

Таня поняла, что еще мгновение – и Ваньки не будет. Она ударилась в купол грудью, ладонями и, плача, опустилась на колени.

– А ну прекратить! Прекратить, я сказал! – внезапно хрипло приказал кто-то.

Песок между Глебом и Ванькой столбом взметнулся к вершине купола и, с силой ударив в него, образовал нечто вроде грибовидного облака. По драконбольному полю промчался ураган. Ванька и Бейбарсов закашлялись, защищая рукавами лица. Трость Бейбарсова отлетела в сторону, как соломинка. Когда ураган стих, Таня увидела, что между Ванькой и Бейбарсовым стоит Соловей О. Разбойник. Его скуластое лицо пылало гневом.

– Марш отсюда оба! Волшебники из детского сада! Дуэлянты! Поубивать друг друга вздумали! Отнять жизнь просто. Раз – и нет ее! Вы ее сперва подарите хоть кому-нибудь, клоуны! Марш отсюда, кому я сказал!.. Оба! И чтоб через два часа были готовы к полету в Магфорд! Через два часа! – крикнул тренер, задыхаясь.

– Дурак я! Не подумал о заклинании прохождения через песок! Правда, редкое оно. Песок в уши забивается, в нос… – с досадой сказал Шурасик.

Соловей щелкнул пальцами и, сняв заклинание защиты, повернулся к зрителям.

– А вы что встали? На бой гладиаторов пришли? Хлеба и зрелищ захотели? Шампанского и кина? Пряники с перцем, компот с убоиной? Все марш в Тибидохс! Во-он! Слышали, что сказал? Или для вас еще потанцевать? – закричал Соловей на зрителей.

Толпа как-то сразу начала редеть и рассасываться. Первым исчез предусмотрительный букмекер с именем, состоящим из пней и дыр. За ним мало-помалу испарились и все остальные. Ох, недаром боялись в старину дорожки прямоезжей пешие и конные. Недаром сидел на дубу Соловей-разбойник, не птенцов он там высиживал…

Бейбарсов подошел к Ваньке.

– Как ты понимаешь, мой выстрел остается за мной. Я вправе сделать его в любое время, когда пожелаю, – негромко сказал Глеб.

– Отлично! А пока иди проветрись! И о Тане забудь! – кивнул Ванька.

Бейбарсов поднял трость, холодно поклонился Ваньке и, не обращая внимания на Соловья, направился к Тибидохсу.

К девяти утра на драконбольном поле собралась вся школа. Многие выглядели пасмурными и невыспавшимися. Гробыня то и дело зевала и неохотно тащила за трубу новенький пылесос, на котором собиралась лететь в Магфорд. Гуня Гломов нес два ее чемодана, один из которых так и не смог закрыться и был обвязан веревкой. Свою собственную небольшую сумку Гуня нес в зубах, так как у нее оторвался ремень, а пришивать его Гуне было в лом. Склепова же была вообще не по этой части.

Но впечатление от Гуниного благородства тотчас померкло, стоило Тане посмотреть на Бульонова. Беднягу просто не видно было под вещами Пипы. Он падал, вставал и тащился дальше. Генка выглядел таким загнанным, что его хотелось пристрелить, чтобы он не мучился.

Пипа повисла на руке у Тани.

– Я боюсь высоты! Умоляю, держись ко мне поближе! Если я посмотрю вниз – мне конец! – шепнула она.

– А ты не смотри вниз!

– Скажи что-нибудь поумнее. Меня заранее мутит, стоит мне посмотреть на небо! – пожаловалась Пипа.

– А ты не лети.

– Скажешь тоже! А как же Пупперчик? Он же там, бедненький, без меня ни ест толком, ни пьет. У него ж язва желудка может быть… Эхех! Лучшим выходом было бы, если бы меня сейчас кто-нибудь оглушил дубиной, а очнулась бы я в Магфорде на руках у Гурика, – вздохнула Пипа.

– И чтобы Бульонов стоял рядом и смотрел на тебя добрыми, преданными, как у песика, глазами? – уточнила Таня.

– Ты прямо читаешь мои мысли! – согласилась Пипа. – Ой, он опять уронил мои чемоданы! Да что же это такое! Он что, думает, у меня в Магфорде будет время, чтобы стирать вещи?

Ягун, приделавший к трубе своего пылесоса новую реактивную насадку, сиял как начищенный пятак и вертелся около Соловья.

– Если все будут тащиться, можно, я полечу вперед? Я найду дорогу! – умолял он.

– Нет, лететь будем все вместе. Соблюдая дистанцию и страхуя друг друга. Коллективный полет и гонки – это разные вещи! – хмуро отвечал Соловей.

– Ну позязя! Ну, Соловей Одихмантьевич!

– Отстань, Ягун! Поговори с Поклепом!

– Ага. Чтобы меня повезли в Магфорд в гробу, скованного медными обручами. Фигушки! Я человек, измордованный жизненным опытом, и с Поклепом говорить не буду! – отказался Ягун.

Он с досадой отошел, но вскоре утешился, сообразив, что сможет лететь рядом с Лотковой. Та как раз заканчивала привязывать к своему пылесосу очередную ленту-талисман. Ягун смотрел на все эти фенечки без удовольствия, но с универсальным мужским терпением, которое выражается в том, что с женскими закидонами не спорят.

Сарданапал в новом красном плаще стоял рядом с Медузией, которая сердито говорила ему, что в его возрасте в плащах не летают и надо бережнее относиться к своему здоровью.

– Вы же даже теплой одежды с собой в Магфорд почти не взяли! Только книги, книги, книги! – говорила она.

– Э, Меди, здоровье-то штука такая! Или ты его, или оно тебя! – легкомысленно отвечал академик.

Между отлетающими с хитрым видом прохаживался малютка Клоппик. Похоже было, что он что-то затевает. Во всяком случае, циклопы, с которыми Клоппик вечно крутился, обыгрывая их в карты, таинственно ухмылялись и подталкивали друг друга локтями.

Стоя с молотком в руках и зажатыми во рту гвоздями, Поклеп Поклепыч старательно заколачивал бочку с русалкой Милюлей. На бочке значилось: «Магфорд. Срочная доставка грузов». Рядом равнодушно покуривали кальяны два джинна в тюрбанах из службы грузовых перевозок.

– Эй, вы! Перестаньте курить эту дрянь! У вас глазки уже в кучку! Уроните ее! – тревожился Поклеп.

– У нас, джиннов, глазки вечно в кучку! Это ничего не значит! – вступился за них библиотекарь Абдулла, зачем-то протягивая Поклепу руку.

Поклеп недоуменно посмотрел на его лицо, затем машинально перевел взгляд на руку джинна. Добрые глаза Абдуллы смотрели на него с ладони.

– Ясно! – хмуро сказал Поклеп, одним ударом вгоняя в крышку бочки очередной длинный гвоздь.

– Милый, осторожно, тут мое ухо! – капризно напомнили из бочки.

– Прости, дорогая! Но на твоем месте я бы его убрал! – сказал Поклеп, снова занося молоток.