Алексей Олейников - Сон Видящей Страница 25

Он почти долетел до конца белого колодца, до черного провала в немоту и слепоту, когда Клементина издала вопль:

– Нет, старец, ты мой, ты спишь!

Каменная корка разлетелась в пыль, на месте колонны встал плывущий столб воздуха. Сквозь его марево проступала фигура человека – в древнем одеянии, в плаще с глухим капюшоном. Глаза его были закрыты, руки скрещены на груди, сквозь его тело просвечивали стены пещеры.

Арвет почувствовал, что хватка Клементины ослабла, она не могла удержать под своим контролем сразу два тела. Руки снова подчинялись ему, пальцы скользнули в карман, нащупали второй подарок Девы. Серебряный перстень. Прежде чем владычица диббуков успела заметить, качнулся вперед, насадил тело еще глубже на ее крючья и коснулся перстнем воздушной колонны.

Вихрь отшвырнул его прочь, завертел Клементину, ударил в своды пещеры, и земля вздрогнула, расходясь трещинами.

Грохочущий свет плясал в гробнице Мирддина, стены осыпались, и комья черной земли немедленно подхватывались гудящим вихрем. Клементину носило по кругу, как щепку в водовороте, она вопила, но Арвет уже не различал слов – только тоскливый вой. Она звала на помощь, и в пролом хлынул поток бестелесных, чтобы спасти свою владычицу. Но сколько бы их ни появлялось, светоносный вихрь подхватывал их всех в своем кружении.

Арвета протащило и ударило о стену, он вонзил клинок в землю, чтобы удержаться, но удар вышвырнул его на Дорогу Снов.

Громадная фигура в вихре облаков – таким он увидел Мирддина в нижних слоях Дороги Снов. Спящий просыпался, обретал плотность, и диббуки назойливыми мошками носились вокруг, пытаясь уже не подчинить его, а спастись, но вырваться не могли.

Свод рушился, обнаженные корни дуба хлестали по воздуху, вихрь прогрызал себе дорогу наверх, и, прежде чем его засыпала земля, Арвет успел увидеть, как Спящий открыл глаза.

Глава восемнадцатая

Золотой зал Собраний Великого Совета Магуса! Место славы, место силы Магуса, место его триумфа. Стены зала из чистого золота, тончайшая гравировка вьется по ним – деревья и листья, всадники и звери, битвы и картины мира, города и горы, моря и долины, небеса и подземный мир. И повсюду первые, от крохотных фигурок до громадин, они населяют этот мир, они его хозяева, они его слова – мир говорит их устами, они и есть этот мир.

Были этим миром.

Прежде чем стать Залом Собраний Великого Совета, этот зал был тронным залом владыки Авалона, Старика моря, Мананнана сына Лира, одного из королей фейри.

Эти стены и поныне помнят песни, звучавшие на его пирах, они готовы отозваться на звуки лютен и арф первых, но где те первые и где их музыка?

Ушли, и нет от них и следа.

Диковинными светильниками украшен этот зал – на длинных цепях висят тонкие мечи, отполированные до белого блеска, висят тяжелые секиры и боевые топоры, огромные дубины и копья причудливых форм. Это оружие прежде принадлежало первым, это трофеи победителей. Целый лес оружия как сталактиты свисает с расписанного фресками небесного потолка. Их подвесили позже, и на голубом небосводе видны трещины от крючьев.

Небо извергает поток стали, расписное небо грозит смертью каждому, кто нарушит покой Золотого Зала. Но никто из фейри, оставшихся на Авалоне, никогда не заходит сюда.

Это страшная ловушка для тех, кто захочет вернуться из изгнания. Открыть Врата Фейри и выйти из Скрытых земель.

Там, где прежде стоял трон Мананнана Мак Лира, возвышается круг из семи столбов. Грубо отесанные глыбы серого камня, место им не в тронном зале, а в диком поле или на берегу моря. Пусть пенногривые кони Мананнана топчут их мягкими копытами, пусть они обрастают мхом и водорослями, и крабы находят под ними прибежище. Кто принес их сюда, чьей волей они воздвиглись здесь, среди тонкой красоты золота и самшита, среди столов белого дерева и кроваво-красных стульев из цельных кораллов?

Врата Фейри, знак их позора и поражения, врата, через которые они ушли в Скрытые земли.

После поражения на поле Тальтиу весь народ фейри потянулся на Авалон, целый год продолжался исход их племен, а тех, кто отказался уходить, вытеснила прочь сила Договора. Говорят, что лишь в самых укромных уголках мира, где эта сила слабеет, уцелели первые. И еще на Авалоне было дозволено остаться малому числу из них. Тех же, кто нарушает Договор и жаждет вырваться во Внешние земли, обуздывает Служба Вольных Ловцов. Пленников приводят в Золотой зал, вталкивают в круг камней, и что с ними происходит потом, не знает никто из смертных.

Поэтому никто из фейри Авалона никогда не приходит в тронный зал старика Мананнана. Врата притягивают их, зовут к себе, но стоит лишь прикоснуться к камню – всегда холодному камню, – как любой из фейри исчезает без следа. Врата Фейри работают только в одну сторону и только для первых. Человеку они не страшны.

Но мечи, падающие с небес, ждут своего часа.

Талос Далфин стоял в кругу врат, вспоминал строки старого сказания и невольно улыбался этому высокопарному слогу.

Для человека здесь лишь пустота, Скрытые земли ему недоступны. И не нужны.

Талос нахмурился. Все, что ему нужно, – это Башня Дождя, которая будет исполнять его приказы. Тогда он вернет все печати. Тогда все вернется, и даже Дженни.

– Господин…

У края врат стоял туата. Его туата.

– Что ты здесь делаешь? – изумился Талос. – Твое племя никогда не заходит в этот зал.

– Я могу преодолеть зов врат, – сказал туата.

– Вот как? – Талос заинтересовался. Даже тревога, терзавшая его, отступила. – Скажи, что для тебя значат эти камни? Каково видеть символ падения вашего племени, первый?

Туата не отвечал, его золотистые глаза смотрели на Талоса так, словно тот был легкой паутинкой в осеннем лесу, – мимолетно и безмятежно.

– Я помню ту битву, – сказал он. – Люди храбро бились, но наша сила превосходила вашу. Даже с помощью Магуса, который предал собственное предназначение, вы не могли победить. Если бы не Видящая…

– Мы предали? – старая кровь Талоса заволновалась. Оказывается, его могут задеть слова какого-то эльфа! – Магус всегда следовал своему пути – защищать людей!

Туата покачал головой:

– Я помню и то, что было прежде битвы, Судья. Магус не защищал людей. Он берег гармонию мира, в котором должно хватать места для всех. Но ваша природа взяла верх.

– Наша природа? – никогда прежде туата не говорили с ним так дерзко. – Что эльф может знать о людях?

– Вы захватчики, – сказал туата. – Вы ненасытны, как огонь, который все время требует пищи. Вы хватаете вещи, которые вам не принадлежат, древние и великолепные, и уничтожаете их. Вы похожи на глупых и жестоких детей, которые попали в прекрасный сад, где у всякой травинки есть свое место в этом саду, созданном не вами. И вместо того чтобы беречь этот сад, вы принялись его уничтожать; рвать цветы, мутить ручьи, ломать кусты и рубить деревья. Мы уступили вам этот мир. И во что вы его превратили? Отравили воздух, воду и землю, убиваете даже самих себя – жестоко и беспощадно. Если вы дети Полудня, то каковы же дети Вечера?

Талос взмахнул рукой. Высоко под потолком в движение пришла цепь. Бесшумно и мгновенно, как атакующая змея, цепь воздела над туата свою голову-меч. Пусть у Талоса нет печати, он все еще Властный и Судья Авалона.

– Коснись камня, первый, если ты ничего не боишься, – сказал Талос.

Туата не шелохнулся, лишь взглянул на меч, занесенный над его головой:

– Я узнаю этот меч, его острое жало. Это меч Хэдина ап Энфиса, одного из наших вождей. Я узнаю и остальные мечи своего народа, узнаю оружие других племен. Я могу назвать имена каждого из этих клинков. Так кто имеет больше прав на них, Судья?

– Важны не права. Важна сила. – Меч спустился на уровень янтарных глаз.

– Важна, – согласился туата. – Но есть ли она у тебя?

Меч прыгнул вперед, точно в переносицу дерзкого, но отлетел прочь. Белый клинок, родной брат закованного меча, возник в руке туата.

– Ты поднимаешь на меня оружие?! Изменник! – Талос ощутил не гнев, а изумление. Цепи вздрогнули, десятки клинков двинулись вниз, они почуяли битву – как давно они не слышали воинственных криков, как давно не сталкивались, как давно не пили кровь людей и первых!

Клинки окружили туата, десятки жал были нацелены на него, будь у него двадцать рук и сорок глаз, все равно бы он не сумел спастись. Но туата не спасался.

Он убрал меч в ножны.

– У тебя больше нет Красной печати, Судья. Ты больше не властен над нашим господином Лугом. Мы можем больше не служить тебе, Талос. Если ты меня убьешь, то все равно не сохранишь эту тайну без нашей помощи.

Цепи шевельнулись, мечи вернулись на свои места, заснули на время. Еще будет битва, еще настанет их время. Но не сейчас.