Валерий Попов - Темная комната Страница 25

— А… это вы, — говорит.

В комнату нас провёл, потом говорит:

— Знаете что? Понимаете, я сейчас к олимпиаде физической готовлюсь, погуляйте, пожалуйста, минут двадцать, я кончу.

И прямо лицо у него — умоляющее. Чувствуется, очень он увлечён чем-то там.

— Ладно, — Вите говорю. — Пойдём.

Вышли, стали по улице ходить. Замёрзли совсем, вошли в продуктовый магазин.

— Хорошо! — Витя говорит. — Тепло тут, светло! Замечательно!

Стал от радости руки потирать, вдруг продавщица громко ему говорит:

— Ты руки не потирай, не потирай! Всё равно спиртного тебе не отпущу — мал ещё!

Я обомлел.

— Неплохо, — Вите говорю, — уже за пьяниц нас принимают. Вот это здорово.

Из соседнего отдела продавец говорит:

— Будете брать что-нибудь? Закрываться нам уже пора, хватит!

Витя говорит:

— Да нет, мы не покупать сюда пришли.

— Не покупать? — продавец говорит. — А зачем же? Колька, — кричит, — прикрой-ка дверь — разберёмся!

— Покупать, — говорю, — конечно, покупать, он оговорился!

К прилавку его подошёл, стал смотреть.

— Взвесьте, пожалуйста, эту селёдочку, — говорю.

Взвесил продавец:

— Сорок семь копеек! Платите быстро!

Я Виктору говорю:

— Надо брать!

Виктор:

— А зачем? Что мы с ней делать будем?

— Молчи!

Подошли снова к прилавку, стали смотреть нашу селёдку. Витя говорит продавцу:

— Какое-то лицо у неё невыразительное!

Продавец:

— Это чем же невыразительное?

Витя говорит:

— Глаза тусклые!

Продавец говорит:

— У самого тебя тусклые, шельмец! Покупать ты сюда пришёл — или по карманам у людей шарить? Говори.

Продавщицы кричат ему:

— Вася, скоро ты? Закрывать пора!

— Придётся брать, — Вите говорю, — есть у тебя какая-нибудь мелочь или нет?

Витя полез в карман, высыпал мне немного мелочи. Пошёл я в кассу, уплатил.

С селёдкой на отлете — в руке — вышли из магазина самые последние. И кассирша вслед ещё кричит, что шляются тут, неизвестно зачем!

Звоним снова Клопахину — у меня, стало быть, рукав оторван, у Вити на голове шарф. Открывает мать.

— Вы к кому? — говорит.

— Мы к Алёше.

— А зачем? — говорит.

— Просто так.

— Просто так? — говорит. — А селёдка зачем?

И действительно, селёдка довольно нагло торчит из бумаги, и жир с неё каплет!

— Это так…

— Ах, так? — говорит. — Не пущу!

Клопахин из комнаты вдруг кричит умоляющим голосом:

— Ребята, это вы, да? Подождите полчасика ещё, ладно?

Приходим в третий раз — сестра открывает.

— А Алёши нет, — говорит. — Он ушёл.

— Как это нет? — Витя разволновался. — Только что был! — Вошли мы все-таки в комнату, смотрим — действительно, никого.

Пошли обратно, Витя с расстройства не в ту дверь полез. Одна дверь из комнаты в коридор вела, а другая, оказывается, — в стенной шкаф. Схватил Витя эту дверь, тащит её, а она не идёт. Витя закричал тут: «Эх!» — рванул эту дверь, она открылась. И предстала перед нами картина: дверь с той стороны держит Алёша, другой рукой держится за полку в шкафу. И Витя, с богатырской его силой, и Алёшу наружу вытащил, и полку! Полка накренилась слегка, и сверху голубой стиральный порошок на Витю сыплется. Потом таз начал съезжать. Медленно сползал, долго… потом по Витиной голове, шарфом обмотанной, — бам-м-м-м!

Витя голову почесал, но всё стоит. Потом суть происшедшего стала до него доходить, повернулся он и к другой двери пошёл.

Вышли мы на улицу — Витя говорит:

— Ничего!.. Нормально! (голову потирает). Жалко, что я без фуражки был.

— Да, — говорю. — Дожили. Люди уже в шкафы от нас прячутся.

Идём. Витя повязан шарфом, под шарфом шишка, а я в вытянутой руке сельдь несу!

— Давай-ка селёдку понеси, — Вите говорю. — Я что-то устал.

— А ты в карман её положи!

— Спасибо!

— Идея! — Витя говорит.

Я вздрогнул.

— А давай её подарим кому-нибудь. И людям будет приятно и нам хорошо.

Подходим к красивой девушке, на углу.

— Мы хотим вам сказать, — Витя говорит, — что вы очень нам нравитесь, и поднести вот этот вот сувенир! — разворачивает селёдку на бумаге, показывает.

Девушка говорит:

— А глупее вы ничего не могли придумать?

Растерялись мы. Говорим:

— Ну почему?

Тут она быстро навстречу своему парню пошла, говорит ему что-то, на нас показывает. Тот разозлился, видно, — и к нам!

— Бежим! — Витя говорит. Отбежали квартала два.

— Мы ж хорошее хотели сделать! — Витя говорит.

— И хорошее, видимо, надо делать с умом.

— Ничего, — Витя говорит, — раз так, продадим её, деньги получим. Нам же лучше!

Пошли к выходу из метро, кричим:

— Ат-личная селёдочка! Кому, кому?

Никто почему-то не реагирует, только человек один в валенках подошёл. Говорит:

— Не стыдно селёдками спекулировать? А ещё молодежь!

— Ладно! — Витя говорит. — Будем тогда по квартирам её разносить. Обслуживание на дому. Колоссально!

Зашли в ближайшую парадную, звоним. Открывает нам хитрая старушка.

— Селёдка нужна? Вот, цена тут на бумаге указана.

Она говорит:

— Попробовать надо!

Быстро пошла с ней на кухню, отрезала хвост ножом, стала жевать.

— Нет, — говорит, — не нравится мне. Жиру мало.

Вернула селёдку нам — без хвоста! — и дверь захлопнула. Идём выше — звоним. Открывает старичок грозного вида.

— Что надо?

— Вот, — говорим, — купите селёдку.

Посмотрел он быстро на наш свёрток.

— Со склада, что ли, украли?! — говорит.

— Почему украли?! — говорю. — Купили, а теперь продаём.

— Ладно, мне-то уж не заливайте, я знаю. Разбили бочку при разгрузке, селёдку расхватали и теперь продаёте!

— Да зачем это нам?

— Известно — зачем! В общем, идите отсюда с вашей селёдкой, если не хотите, чтоб я милицию позвал!

Вышли. Вошли в другую парадную. Открывает человек средних лет.

— Ну, покажите, — говорит, — что у вас?.. Вы что, — говорит, — с ума сошли? Кому селёдка ваша нужна, да ещё без хвоста!

Захлопнул дверь. Даже, мне показалось, обиделся. Зашли мы тогда во двор, по узкой какой-то лестнице поднялись. Звоним — открывает нам тот же грозный старичок. Чёрный ход оказался той же квартиры!

— Нет, — Витя говорит, — так тяжело! Давай по телефону звонить, будто бы из стола заказов! Усек?

Набрали первый случайный номер, только чтоб далеко не было от нашего места.

— Алле! — Витя говорит. — Из стола заказов беспокоят. Вам селёдка нужна?

Мужской голос говорит:

— Какая селёдка?

— Без хвоста, — Витя говорит. — Эх, не понял нас. Трубку повесил! Думал — розыгрыш, а мы ведь серьёзно!.. Ладно, — говорит, — телефонная форма не годится. А может, выбросить её в Фонтанку, и всё?

— Да нет, — говорю, — засорение окружающей среды!

— Почему же, — говорит, — если бы дохлая, а то маринованная!

— Нельзя, — говорю, — вмешиваться в биологический цикл, маринованных рыб в реку пускать.

— Идея! — Витя вдруг закричал.

— Ну, что?

— Давай кому-нибудь в форточку её забросим! И человеку приятно, и нам хорошо!

— Точно! — говорю.

Размахнулся я и точно в форточку попал во втором этаже!

И тут же высовывается из неё голова, тот же наш грозный старичок, надо же!!

— Бежим! — Витя говорит.

Пробежали мы вокруг дома, снова на улицу выбегаем — глядим, старичок наш идёт, с милиционером уже!

— Вот они!! — как крикнет.

Мы — бежать. Забежали в какой-то тупик. И там почему-то доска оказалась: «Разыскиваются преступники… Петухов… Аб-дуллаев… Шинов».

Витя шепчет радостно:

— Нас ещё нет!

Посидели мы там, сжавшись, за урной минут двадцать, выскакиваем — и прямо в объятия милиционера попадаем!

Приводят нас в отделение. На столе селёдка лежит в обёртке, как бы улика.

— Так. Объясните, откуда у вас селёдка, — милиционер говорит.

— В магазине купили, — Витя говорит. — Смотрите, вот и цена на бумаге!

— А в фортки гражданам зачем забрасывали?

Пришлось нам рассказать вкратце, конечно, всю жизнь.

— Так! — милиционер говорит. — Придётся в школу вам сообщить, как вы живёте. А пока идите домой, занимайтесь, и чтоб больше я вас не видел. И селёдку свою возьмите, здесь нам она не нужна.

Взял Витя селёдку, вышли мы с ней на улицу. Витя в лицо ей смотрит и говорит:

— Да-а-а-а! Устроила нам жизнь эта золотая рыбка!

— При чём тут она? — говорю. — Сами мы себе всё устроили!

— Ничего!.. — Витя говорит. — Зато болтаемся, ничего не делаем!

— Да? — говорю. — Честно говоря, никогда ещё так не уставал!

Идём по улице — снова дождь! Весна уже настала, что ли?

— Пойдём, — говорю, — хоть на вокзал… погреемся и всё же к портфелям нашим будем поближе.