Владислав Крапивин - Застава на Якорном Поле Страница 25

Кантор шумно вздохнул, отвалился в глубину кресла, толстыми пальцами похлопал по пухлым подлокотникам.

— Да… Человек порою вынужден кое о чем умалчивать. Это не значит, однако, что он лжет… Хорошо, я буду сегодня откровенен с вами до конца. Судя по всему, вы имеете право на это. И надо же когда-то расставить все точки… Да опустите вы руку, нет у меня ничего. Ни парализатора, ни… даже сердечного стимулятора, который нужен мне все чаще…

Ежики встал свободнее, прислонившись к косяку.

— Дело в том, — устало и доверительно сказал Кантор, — что Командорская дружина работает в очень трудных условиях. Кое-кто нас, правда, поддерживает, есть сторонники в высших сферах, но мало… мало, Матиуш. А главное, все равнодушны к нашей основной Идее.

— К Всеобщей Гармонии Мира? — не сдержался Ежики. Впрочем, теперь было все равно. Напролом так напролом.

Очки у Кантора блеснули и погасли.

— Вам опять или приснилось что-то, или кто-то наговорил эту чушь… Задача наша более проста и насущна: попытаться исправить нынешнее общество. Оно гибнет от сытости, от провозглашенного «всеобщего благоденствия»! Извините, но вы еще ребенок, вы этого просто не видите. Да и большинство взрослых не видит… Людям кажется, что они достигли желанных высот бытия, у них все есть и теперь настала эра удовольствий… И все отдается в жертву удовольствиям: науки, открытия, смысл жизни. Любовь стала развлечением на час (извините, это не детский разговор, но это так). Нормальные семьи настолько редки, что скоро их будут заносить в Красную книгу. И во всем этом кроется пока незаметное начало гибели… И спасение — только в вас.

— Во мне?!

— В вас, в детях! Нынешний взрослый мир обречен. Только те, кто сейчас еще не отравлен этим миром, способны спасти человечество. Установить в мире твердый порядок, в котором каждый человек знает свою роль, свой смысл бытия.

— Так ведь было уже такое… твердый порядок. Сколько раз! Мы учили. И всегда — кровь.

— Вы путаете, Матиуш. Порядок порядку рознь. К власти приходили диктаторы, державшие народ в страхе. А когда придут люди разумные, осознавшие свою великую и ответственную роль… Когда они поймут, что их задача — спасение всей цивилизации, тогда и родится новый мир.

— Были ведь и такие, — сказал Ежики. — Про них тоже есть в Истории. Их убивали…

— Да! Да! Потому что это были честные, но слабые люди! А должны вырасти наконец те, кто сильнее людского недоверия и зла. Те, чьи силы, свойства и души не в пример масштабнее, чем у массы остальных людей. Те, кто будут неуязвимы. Они станут владеть тайнами пространства и времени и, может быть, тайной бессмертия…

— Зачем мне бессмертие, если нету мамы… — шепотом сказал Ежики.

Кантор опять качнулся вперед. Сильно наклонившись и глядя в пол, проговорил глухо:

— Вот здесь я бессилен, малыш…

— Чтобы куда-то отправить маму, силы нашлись!! — Ежики словно с обрыва шагнул, ухнуло сердце.

Но Кантор ответил по-прежнему ровно и устало:

— Я понимаю. Сквозь сон… или как там называет это доктор… вы слышали наш разговор. Наш давний теоретический спор о кризисе современной семьи. Все перепуталось у вас в голове, фантазии с явью…

— И поэтому доктор куда-то исчез! Может… туда же?

— Доктор болен и лежит дома. Если хотите, можем его навестить, он подтвердит мои слова… Поверьте, Матиуш, я не хитрю с вами. Зачем это мне? В конце концов, через несколько дней вы вернетесь домой и, скорее всего, не захотите оставаться лицеистом…

— Не гожусь я во владыки мира, — горько и язвительно сказал Ежики. И подумал: «Если выскочить в дверь и промчаться по коридору? Не перехватят?»

— Мы и не воспитываем владык. У командоров другие цели и другие традиции… Вы ведь, насколько мне известно, до сих пор не знаете нашей теории…

— И знать не хочу… — вырвалось у Ежики.

— А напрасно… Еще в древности Первый Командор учил: людям нужны просветители, те, кто поведет их к добру и всеобщему знанию. На острове Сэйнеш у него была школа. Когда враги осадили город, они взяли в деревнях пятьдесят женщин-заложниц и поставили условие: или жители выдадут им Командора, или они утопят женщин в озере, а город сожгут греческим огнем вместе со всеми жителями, со школой, где было сто талантливейших учеников, от которых зависело будущее народа. И человек этот… — Кантор вскинул голову, заблестел очками. — Человек этот добровольно отдался царю Эгосу, и тот сжег его на холме, на виду у всего города. И ушел…

— Ну и что? — сказал Ежики.

— Как… «ну и что»?

— Он был хороший человек, он всех спас… А вы…

— А что — я?

— А вы все врете… — выдохнул Ежики. Потому что очень хотелось заплакать. Потому что в этот миг опять вспомнился черный телефон, голос в трубке (ну ведь было же это, было!). И как он рвался сквозь лунные полосы, сквозь темноту…

Кантор сдержался. Только сел прямо.

— Я обманул вас лишь в одном. И сделал это в ваших же интересах. Я сейчас, Матиуш, объясню вам все, и это будет чистая правда, и, может быть, вы поймете меня. И станете союзником.

У Ежики криво дернулся рот. Но Кантор сказал ровно и даже с ноткой печальной торжественности:

— Нет у вас чересчур высокого индекса воображения… Точнее говоря, он есть, но не в нем дело. Дело в том, что вы — генератор силового поля… Помните тот вечер, когда я пришел к вам?

— Ну… и что?

— Я случайно проходил мимо вашего дома. В толпе узнал, что происходит. В этот момент Служба охраны отключила от дома энергию… Да-да, свет остался, от аварийного источника, но источник этот слаб, создать силовое поле он не может. Два мотоциклиста рванулись к дому… и вылетели назад, как пробки! Это было замечательно, мальчик! Ты в своей справедливой ярости (я ничуть тебя за это не осуждаю), в своем нежелании расставаться с домом держал поле сам! Силой своей души! И еще какой-то неведомой силой! И тогда я понял — вот находка для лицея! Разве я был не прав?

— Как же вы сами-то прошли через мое поле? — Ежики спросил то, что давно его мучило и тревожило. А то, что он — генератор , его ничуть не взволновало.

— Я… многое умею, мальчик. Но гораздо больше будете уметь вы, когда разовьете свои способности. И мы с вами… и с другими вам подобными… сможем наконец кое-что сделать на планете… Матиуш, это ли не цель жизни? Ну, согласитесь…

— Ладно! Если только вернете маму…

Кантор уронил руки между коленями. И голову опустил. И сидел так в молчании с минуту. Потом сказал в пол:

— Нет, вы в самом деле больны… Я думал, что моя откровенность будет для вас…

Ежики перебил:

— Нет у вас никакой откровенности! Вы опять соврали! Что оказались у дома случайно! — Эти вскрики он выбрасывал горячими толчками. — Вы еще раньше следили за мной, давно! Вы всех мальчишек, наверно, так вылавливаете! С помощью всяких «садовых троликов»! А потом испытания!.. Я слышал в бункере, как они боялись Консула!

— Еще новый бред!

— Да, я понял! Они ловят ребят по приказу Консула, а потом…

— Разве я виноват, что у какого-то предводителя хулиганской шайки такое имя?!

— Вы все тут одна шайка! — выпалил Ежики.

— Радомир, вы сейчас отправитесь в клинику. Пока вы еще лицеист, и я отвечаю за ваше здоровье.

— Не отправлюсь!

— Я буду вынужден настоять.

— Попробуйте! Я… я поставлю поле!..

— Не каждый раз это получается. К то-му же вы видели, что я умею его преодолевать.

— Вы многое умеете… — всхлипнул Ежики. — Даже там, на заставе… ловушка такая… Почему вы не пустили меня к маме?

Кантор взялся за щеки.

— Боже, Боже мой… Ну где, где я тебя к ней не пустил?

— Там, в кронверке!

— Но я же объяснял тебе, что не был в кронверке!

— Да?

— Да!

— Нет, не объясняли, — с ощущением горькой победы сказал Ежики. — Я раньше о нем не говорил. Только о Якорном поле. Откуда же вы знаете про кронверк?

— Я… ничего не знаю! Ты пытаешься поймать меня на слове!

— А я и поймал!

Лицо Кантора пошло красными пятнами. Перекосились очки. Ежики впервые видел ректора таким.

— Ты скверный мальчишка, — сказал Кантор со злым присвистом. — Жаль, что мы живем не в прежние времена. Я приказал бы сейчас подать розги… Или надавал бы тебе пощечин…

Поле не поле, но ярость полыхнула от Ежики, видимо, с ощутимой силой. Кантора вдавило в спинку кресла.

— Но-но… — сказал он.

Ежики, однако, был уже совсем другой. Сейчас перед ректором стоял изнуренный, поникший мальчишка.

— Господин Кантор, ну пожалуйста… Ну, делайте со мной что вздумаете… Хоть насовсем убейте. Только скажите, где моя мама…

10. Поле надежды

Кантор опять низко опустил голову, подхватил упавшие очки. Сквозь редкие волоски блестел зайчик лысины. Кантор произнес безнадежно и очень искренне:

— Ну как… как мне убедить тебя? Как доказать, что все это — лишь твоя фантазия?.. Конечно, я понимаю, тебе не хочется расставаться с надеждой… Но если надежда бессмысленна…