Александр Пересвет - Затерянные в истории Страница 27

И в то же время Алина чувствовала, что растравляет себя зря. Улыбка матери-Гонув была именно поощрительно: доброй, уверенной и что-то обещающей.

Вообще, мимика у этих первобытных и на вид таких грубых существ была очень выразительной. Нет, лица, конечно, были некрасивыми, очень массивными и на первый взгляд малоподвижными. Хмурыми. Возможно, из-за того, что глаза сидели глубоко, а нижняя часть лица заметно выделялась над — или под? — верхней. Иногда встречаются даже в московской толпе, в метро особенно, такие лица. Сразу отталкивают. Грубые черты, маленькие глазки, массивные челюсти. На неандертальцев похожи.

И вот эти, местные, все были такими же. И в то же время другими. То ли за счёт большого количества морщин, то ли из-за подчёркнутой мимики, то ли из-за общей подвижности, но выражения их несли знак некоей очевидности. Вроде рисунка детского, когда изображается улыбка или печаль. Вот! Точно — смайлики компьютерные! Даже там, где их вешают десятка по четыре, всё равно легко выбрать под соответствующее настроение. Вернее, сигнал.

И вот эта местная тётка посылала именно такой же вот понятный сигнал.

Алина внутренне пожала плечами и зашагала дальше. Чему быть, того не миновать. Всё равно этим огромным мышцам сопротивляться невозможно.

Через некоторое время они подошли к берегу небольшого озерца. Даже пруда, похожего на того, в котором они купались на даче.

Алине вспомнилось, как она была маленькой, и они всё с Юлькой, подружкой с соседнего участка, упрашивали папу нырнуть с мостков "бомбочкой". Весело было… Эх…

Тем временем "ведьма" поставила на землю свою плетёнку с углями и сделала знак кому-то за спиной Алины. Девочка оглянулась. Ого! за ними, оказывается, шла целая толпа. Ну, не толпа, человек восемь. Местная мелюзга, один мужчина с копьём, вроде охранника и две женщины помоложе своей "шефини".

Народ, что называется, с энтузиазмом прыснул по сторонам и принялся за сбор сухих веток. А женщина повернулась к Алине, подёргала за обрывки блузки, недвусмысленно показав:

"Раздевайся!"

* * *

Саша независимо пожал плечами. Что ему, голым тут ходить? Да и всё равно никогда не сможет он двигаться так, как эти профессиональные охотники. Сами полузвери. Не в плохом смысле, а в том, что практически являются частью природы. А он кто? В футбол хорошо играет?

Воины обменялись парой слов. Затем вождь показал мальчишке: "Тут". Рог, словно штатный переводчик, разъяснил подробнее, нежели суровый их предводитель: "Ты — тут".

Да, море информации…

Но делать было нечего, оставалось только исполнять приказ.

Вообще-то страшновато было. Правда, копьё было помощнее того, что соорудили они с Антоном там, у динозавров. Но там она были вместе, а здесь он один.

От нечего делать Саша стал рассматривать оказавшееся у него в руках первобытное орудие. Впечатляло. По-своему оно было совершенным. Во-первых, само древко. Было оно почти идеально круглой формы. Будто на токарном станке обточено. Нет, при внимательном взгляде заметно было, конечно, что работа ручная. Но с таким старанием, так выглажено было дерево, что не восхититься хотя бы терпением мастера было нельзя!

А прямизна! Ведь идеально прямых стволов не бывает. Вот каким образом эти люди нашли такие деревья, чтобы из них сделать такие ровные древки?

На этом фоне мальчика как-то не слишком поразило жало копья. Вполне ожидаемое. Как в мультике про Симпсонов. Или в Историческом музее, куда их недавно классная водила на экскурсию. Кремниевый оббиток, весь из себя неровный, зазубренный. И то — чем тут камень обработать? Кроме другого такого же камня? Вот и видны грубые сколы. Хотя при этом копьё было вполне себе острым. Не нож, конечно, но при нормальном ударе вполне можно бок какой-нибудь косуле пробить.

Кстати, нож! Сашка чуть было не забыл про него! Это ж замечательный инструмент в здешних-то условиях! Пусть двигаться, как охотник, и не шуметь у него не получается, но ведь можно добывать пищу на расстоянии! Лук!

И шевельнулась гордая мысль: ежели сделать лук, до которого местные дикари ещё даже додуматься не могли, то его, Сашки, рейтинг здесь поднимется на невероятную высоту! Пусть жить им тут недолго — как Антоха придёт в себя и сможет осознанно за камень подержаться — зато память о нём, о Гусе, будет жить тысячелетия! И даже потом, в их время, будут в школьных учебниках писать: "Лук был изобретён ещё тогда-то…"

А кстати, когда? Какое тут время-то? Что неандертальцы — ясно, тут они с Алькой определились. Каменный век — понятно. Но ведь он долгий был, каменный век-то, говорила им экскурсовод в музее. Сотни тысяч лет. А не сто. Это ж представить невозможно такую уйму времени! Сколько тут лет до нас?

Саша вздохнул, Не определить. На проклятом острове нет календаря! Вот бы оставить что! Чтобы потом археологи нашли и как чудо в музей выставили. Как эти, болтики, про которые тогда, у динозавров, речь шла. Может, на камнях в пещере надпись нацарапать? "Здесь был…"? Э-э… "были". Здесь были… Из двадцать первого века. И что-нибудь доказательное. Номер школы? Ага! И привет Виолетте! На английском. С неправильной формой времени. А потом предъявить фотографию из какого-нибудь труда академика и сказать, что ещё в древности люди говорили по-английски так, как Сашка, а не так, как она.

Саша даже хихикнул, представив себе ошарашенное лицо англичанки с длинным носом…

Но вообще говоря, задача сделать лук — не такая простая, как кажется. Они с папой когда-то в детстве смастерили два на даче. До сих пор за буфетом на веранде висят. Так это что? — игрушка. На двадцать метров бьёт. И то — летит стрела куда хочет.

Дерево правильное подобрать нужно. Орешник — хорошо, но уж слишком гибкий. А надо, чтобы как в книжках, только богатырским усилием чтобы сгибалась лука. Упругость чтобы. Эх, прихватить бы тогда тот лук из бамбука, что для динозавров делали! Да кто о нём тогда думал, убогом!

А из чего тетиву сплести? Верёвок здешние явно не изобрели. Из сухожилий? Чёрт, опять тот же вопрос: а как это делается? Может, их сушить надо три месяца, прежде чем они пригодными для дела станут?

Ладно, пока суд да дело — то есть пока там охотники у водопоя таятся, жаждущего зверя поджидаючи, — он вон в ту рощицу наведается. Приглядится к местным растениям, может, какое для лука и сгодится.

Сказано — сделано. За этим у Саши никогда задержки не было. Подчас себе в убыток. Как говаривал отец: "Прежде чем сделать, подумай, нужно ли его делать. В смысле последствий". И объявлял срок бана. Так он называл отлучение от компьютера.

Но тут беспокоиться, вроде бы, не о чем. Охоте остальных он не помешает, зверей тут больших, судя по тому, что мужики как раз за ними и ушли, нет. А от бурундучка какого он как-нибудь отобьётся. Уж если от ящеров отбились…

* * *

Алина сначала не поняла. Что значит — раздеваться? Тут вон мальчишки вовсю таращатся, мужик с копьём глазеет. Да и вообще — чего ради? Что за опыты тут намереваются над нею учинить?

И она решительно замотала головою.

— Нет! — это слово она узнала одним из первых.

Ведунья, казалось, удивилась. Хотя на таком лице эмоции не особенно заметны. Но что-то вроде чисто человеческой мимики по нему пробежало: брови поднялись, лоб нахмурился, вроде в недоумении, затем сузились глаза. Показалось или нет, что под конец на этом лице промелькнула тень подозрительности?

Да нет, не тень. Посуровело лицо, прикаменело.

Тётка что-то долго проговорила воину. Тот тоже сильно нахмурился, ответил короче. Но в его словах явственно прозвучало знакомое "уламр". Алина знала — поняла ещё с первого их знакомства, — что это слово на языке местных обозначает что-то плохое. Чего они не любят и боятся. И ежели оно сказано с таким вот застыло-хмурым лицом, то, похоже, ничего хорошего ожидать не приходится.

Женщина вновь повернула голову к ней. Забавно как разговаривают эти люди: когда что-то говорят, то непременно смотрят на того, к кому обращаются. А тот, соответственно, внимательно смотрит на собеседника. Словно не только звуки воспринимает, но и смотрит на артикуляцию, наблюдает за губами, выражением лица, жестами. На общение глухонемых очень похоже. И оттого кажутся аборигены немного забавными членами английского аристократического клуба: говорят медленно, веско, никогда не прерывают друг друга. И очень внимательно выслушивают собеседника.

Вот и тётка эта снова, раздельно и чётко артикулируя, обратилась к Алине. Интонация была вопросительная, и снова прозвучало слово "уламр".

Самое интересно, что Алина её почти поняла. "Духи", "наши", "против уламр", "ты", "уламр". И переводчика не надо: "Ты что это, уламрка, раз не хочешь с нашими духами?"

И как ей объяснить, что дело не в духах и уламрах, а в том, что она с нею намеревается сделать ради своих духов. А то будет, как в "Иван-Васильиче": "Да головы им отрубят, и всего делов!" Может, этим духам как раз её голова и нужна?