Дмитрий Емец - Танец меча Страница 27

Наконец у Бабани закончилась шарлотка, а у Ирки — способность притворяться, что она рада. Улыбка у нее стала совсем кривая, как у человека, которому сделали заморозку десен. Гости почувствовали, что пора расходиться. Они уже переглядывались, когда Ирка, толкнув обода коляски, оказалась рядом с Мефом.

— Ты тренируешься? Как твои ножны? Тебе обязательно нужно их найти! — сказала она, хватая его за руку. Она проговорила это с такой страстностью, почти с одержимостью, что Мефа затопило тоской и дружбой.

Дафна вопросительно взглянула на Эссиорха.

— У нас пока пусто. Доктора Возбуханчика мы навестили вчера вечером. Никаких следов ножен, — отозвался тот.

— А сам Возбуханчик не говорит? Хранитель покачал головой.

— Надо было мне одному идти. Корнелий попытался вызвать его «на шесть и по хлопку». Двое на одного, видите ли, нечестно. Пока он меня толкал, Возбуханчик почти улизнул…

Дафна отметила легкую застенчивость этого «почти».

— Короче, поговорить с ним не удалось. А Тухломон?

— Залег на дно, да и Хнык, думаю, тоже… Гудрон, потом Возбуханчик. Для них это стало сигналом, что на лучших комиссионеров мрака ведется охота, — закончил Эссиорх грустно.

— Тогда нам нужен джинн! У меня был кувшин с джинном! — занервничала Ирка, скользя взглядом по комнате.

— Дохляндий Осляев вернул его валькириям! — наябедничал Антигон.

— Надо отдать его Багрову! Джинн должен найти ножны!

— Может быть, все-таки не Багрову, а Матвею? — осторожно поправила Бэтла.

— Багрову.

— А-а, — протянула Бэтла. — А почему, кстати, тут нет Ма… грова?

— Я не желаю его видеть.

— Но почему?

— Просто не хочу, и все. Чего тут непонятного? — повторила Ирка тихо, но упрямо.

— А куда он, кстати, делся? — спросил Меф. Никто этого не знал.

Мошкин, единственный видевший сегодня Багрова, переглянулся сам с собой в зеркале и нашел себя очень таинственным. Про Багрова Евгеша не упомянул: как человек чуткий, он улавливал, когда лучше молчать.

— Мир полон загадок! — сказал он очень секретным голосом и тут же все испортил жалкой щенячьей фразой: — Это правда, да?

Глава 10. Окаянный колдунец

Когда человек гриппует, он, сам того не желая, размножает вирус и всем его раздает. Когда человек в злобе или раздражении, он размножает злобу и раздражение.

При увеличении нагрузки из любого, самого золотого человека, начинает лезть грязь, как из посудной мочалки. А раз так, стоит ли себя жалеть? Может, стоит себя нагрузить и сжать мочалку так, чтобы грязь вытекла вся?

Устало шаркая, Пуфс прошел по резиденции на Большой Дмитровке. Приемная была погружена в полумрак. Свет повсюду погашен. Черные окошки, куда комиссионеры всовывали липкие лапки с эйдосами, казались сосущими провалами и были даже чуть темнее, чем просто темнота.

Совсем один. День не приемный. Младшие стражи распущены. Правда, Зигги знал, что пустота эта обманчива. Стоит хлопнуть в ладоши и…

Пуфс не хлопал. Только жалел, что не на кого поворчать. Даже его боевое тело куда-то ушлепало и бродило со своей любимой «мамочкой». Пуфс сгоряча послал за ними двух младших стражей, но вернул их от дверей. Он вспомнил, что все решения, касающиеся Прасковьи, принимает лично Лигул. И вот теперь, в темной приемной, приседая от страха, связался с начальником канцелярии мрака. Для этого в его ящике лежала огромная черная трубка с отрезанным проводом.

Трубка называлась «расстрельная». Когда-то с нее отдавали приказ на полигон в Бутово. Всегда один и тот же. Волнуясь, Пуфс четко доложил ситуацию. Из трубки дохнуло жаром и аммиаком. Должно быть, в главной приемной опять вышел из строя кондиционер.

Несколько секунд трубка молчала. Пуфс слышал только дыхание Лигула. Это было кошмарно. Сердце у него каменело, а дарх скручивался. А потом спокойный, немного хриплый голос произнес:

— Она же совершеннолетняя, не так ли?

Пуфс — опытный чиновник — мгновенно уловил, куда дует ветер.

— Так точно, — сказал он одубевшим от рвения голосом.

— Господин начальник русского отдела, вы меня удивляете! Неужели вы считаете, что взрослая девушка сама не вправе распоряжаться своими поступками?

— Так точно!

— Что «так точно»? Так вправе или нет? — передразнил Лигул. — Вы сами себя слушаете?

— Да… то есть нет! Вправе… распоряжаться! — От оговорки у Пуфса пересохло в горле.

— Что вы там пищите? Вы что, меня боитесь, Пуфс?

Пуфс вцепился в край стола. Этот вопрос был еще страшнее. На него нельзя было ответить ни «да», ни «нет». К счастью, Лигул не стал добиваться непременного ответа.

— Да и вообще, если не позволять молодым людям всего, что им заблагорассудится, из них никогда не вырастут настоящие мерзавцы! Это подметил еще сказочник Андерсен. Вы любите сказки, Пуфс? — спросил он со смешком.

— Да, — на всякий случай соврал Пуфс.

— Я понял это, читая ваш квартальный отчет! Надеюсь, хотя бы с ножнами провала не будет! — холодно сказал Лигул, и трубка замолкла прежде, чем Пуфс сумел разомкнуть челюсти.

Пуфс еще пару минут продержал трубку в потной ладошке и осторожно опустил в ящик стола. Работать с Лигулом чудовищно трудно. Он никогда ничего не забывал, никогда никому не прощал и прекрасно помнил абсолютно все свои слова. Для подчиненных иметь такого начальника — самое большое наказание.

Пуфс выждал где-то час, давая себе окончательно успокоиться, а потом занялся лишенцем.

На этот раз лишенец появился сам. Без руны. Пуфс был слишком осторожен, чтобы подставляться. Он просто громко окликнул — и все. Семь теней окружили стул, на котором, обмахиваясь крылом валькирии, сидел Пуфс. Там, где по крылу ударил клинок, запеклась кровь.

— Интересно, у новой валькирии-одиночки будет лебедь? И если да, то с двумя крыльями или с одним? — спросил Пуфс, кивая лишенцу.

Тот не ответил. Шесть рук протянулись к крылу. Бесплотные руки прошли его насквозь. Ни одна не смогла взять.

— Что, не получается без разрешения? — сочувственно спросил начальник русского отдела. — Разумеется, я подстраховался.

— Отдай его нам! — потребовали шесть теней. Седьмая молчала.

Пуфс покачал головой.

— Ножны! — напомнил он.

— Крыло! — прошуршали шесть теней голосом-которого-не-было.

Пуфс зацокал языком.

— Тце-тце! Из-за этого крыла Эстик потерял хорошего бойца. Нет, я отдам его только в обмен на ножны, и не раньше!

Семь теней пришли в движение. Пуфс не успевал следить глазами за их быстрыми перемещениями. Они то сплетались, то расплетались, как древесные корни.

— Обманет, — сказали шесть теней.

— Не обманет, — прошептала седьмая тень. — Разве он один помнит, что случилось 14 мая 1509 года между часом, когда начинают петь соловьи, и часом, когда высыхает роса?..

Пуфс, услышавший только дату, вздрогнул и торопливо повернул голову. Узнать тень было невозможно: серое лицо не имело черт.

— Прошу тебя, тень, замолчи! Какой смысл ворошить прошлое? — сказал он с нервным смехом. — Вот крыло! А вы найдите мне ножны!

Шесть теней одновременно протянули левую руку, и крыло валькирии исчезло. Только одинокое перо осталось лежать на полу. Седьмая тень, стелясь, коснулась его всем своим долгим бесплотным телом, и перо пропало.

— Эй, а ножны! — нервно напомнил Пуфс. Совещаясь, шесть теней сомкнулись головами.

Седьмая осталась в стороне. Только покачивалась, словно от сквозняка.

— О ножнах скажем завтра! Чтобы все узнать, теням нужна ночь, — прошуршали тени.

Лишенец завертелся как маленький ураган. И, несмотря на то что Пуфс был стражем мрака, его захлестнула волна гадких желаний, ненависти, раздражения, тревоги — всего того, что лишенец вбирает в себя как в губку и разносит повсюду, где бы он ни был.

Мешки под глазами у Пуфса набрякли, как у бульдога.

Они бродили по заброшенной стройке недалеко от метро «Выхино». Строили подземный гараж, ввинтившийся в землю на шесть этажей. Первым крался принюхивающийся Добряк. За ним, пиная ботинками куски кирпича, шагала Варвара со здоровенным фонарем. Замыкал Корнелий с флейтой, к которой он на всякий случай примкнул штык.

Связному света хотелось приключений. Сгоряча он вызвал на шесть и по хлопку двух выпивох, которых они обнаружили в нише третьего подземного этажа. Выпивохи устроились неплохо и даже запаслись чем-то вроде лампы из автомобильного, аккумулятора и старой фары. Обидело же Корнелия то, что, увидев их с Варварой, один из бомжиков махнул рукой и пьяным голосом сказал: «О, мальчики пришли!»

— Не заморачивайся! Меня вечно принимали за мальчишку! «Мальчик, где твоя мама? Мальчик, в футбол будешь?» — передразнила Варвара, волоча за собой хромающего Корнелия, которого один из вызванных на дуэль метко подшиб половиной кирпича.