Виталий Пищенко - НЛО из Грачёвки (Сборник) Страница 28

— Не смешно — это верно. Что там Петрович сейчас думает?..

Туман был холодный, но из дверей каюты тянуло теплом. Ника подобрала под себя ноги, привалилась к Климу плечом. Яхта шла, раздвигая плотный туман, как вату, клочья его ползли по палубе, цеплялись за крышу каютной надстройки. Мертвая зыбь чуть покачивала яхту с боку на бок, это помогало светловолосому держать направление. Но вот мотор чихнул раз… другой. Светловолосый подергал рычажок, мотор заработал опять.

— Все, приехали, — сказал Клим.

И мотор тут же замолк, на этот раз окончательно. Яхта еще скользила по инерции, было слышно, как журчит за кормой вода.

Светловолосый выключил зажигание и сложил руки на коленях.

— Сколько успели пройти? — спросил его товарищ.

— Километров тридцать, думаю, — он выругался сквозь зубы.

Его помощник взял автомат, положил прикладом на плечо.

— Спать хочется, — сказал он.

— А чего тебе еще хочется?

— Есть хочется. У старика в каюте, пожалуй, есть какая-нибудь еда. Бутылка с вином там была.

— Уже приложился?

— Выпил стаканчик. Чего мне там было еще делать? Девушке предлагал — она отказалась. Пошли в каюту, что нам теперь здесь торчать!

Он решительно повернулся. Светловолосый колебался какое-то время, но тоже понял, что делать ему на палубе нечего, отправился следом.

Белесоватое свечение тумана исчезло, видимо, ночное небо затянули тучи. Море по-прежнему было тихим, но зыбь осталась. Яхта бесшумно покачивалась с борта на борт, как колыбель.

— Сколько осталось до утра? — спросил Клим.

— У тебя же были часы.

— Оставил в гостинице.

— Сейчас примерно половина второго.

— Как ты знаешь?

— У дона Мигеля в каюте часы.

— Ах, да, я и забыл — морской хронометр.

— Когда я уходила, он показывал без пяти час.

— До рассвета еще часов пять.

— Так долго?

— Тропики — светает поздно и сразу. Тебе не холодно?

— Пока нет. Тропики же.

— А в тропиках как раз ночами бывает холодно.

— Ты что, уже был здесь?

— Нет, учил по географии, еще в школе.

Он обнял Нику за плечи. Она доверчиво придвинулась к нему. Они помолчали несколько минут.

Вдруг Ника подняла голову:

— Слышишь?

— Ничего не слышу.

— Гудит что-то.

— Может, самолет?

Ника взглянула вверх.

— Нет, это не самолет, это оттуда, — она показала на море.

— Ага, вот и я слышу.

Гул нарастал быстро и как-то угрожающе. Климу казалось, что он не только слышит, но и ощущает этот гул ногами. Он выпрямился, тревожно завертел головой по сторонам. В каюте, видимо, тоже услышали, кто-то выскочил на палубу.

— Смотри! — показала Ника.

Но Клим уже и сам увидел темное пятно за пеленой тумана. И это темное пятно стремительно надвигалось на них. Он первый догадался, что это такое. На размышления ему уже не оставалось времени, он только успел подумать, что нужно побыстрее убираться с дороги. Схватив Нику в охапку, Клим сильным прыжком, прямо через фальшборт, перебросился в море.

И пока он летел до воды успел услышать удар, треск, кто-то закричал отчаянно на яхте — все это слилось воедино, и волна сомкнулась над его головой…

3

Эскадренный миноносец «Инвейзн» возвращался на свою базу после ночных стрельб на море. Он шел в стороне от пассажирских магистралей, и штурман, невыспавшийся за прошедшие суматошные сутки, сейчас подремывал около локатора. Войдя в полосу тумана, он передал в машинное отделение: «сбавить ход!», но все равно многотонная стальная громадина проходила пятнадцать, а то и больше, метров в секунду, и острый, как нож, форштевень разрезал деревянную скорлупу яхты почти беззвучно. Правда, рулевой заметил что-то мелькнувшее за бортом, он даже испуганно взглянул на штурмана, сонно клевавшего носом над экраном локатора… и ничего ему не сказал…

Клима сильно толкнуло в бок, закрутило волчком и потащило вниз, в глубину. Он не сопротивлялся, только старался не открывать рот, и, главное, не выпустить Нику из рук. Его перевернуло несколько раз, он уже не понимал, где поверхность воды, куда надо выбираться, в голове начало звенеть… и тут он вдруг почувствовал, что лицо его уже над водой. Клим успел вздохнуть, его опять тут же накрыло волной, но он сильно оттолкнулся ногами и вынырнул на поверхность окончательно.

Он держал Нику в охапке, как сноп, и голова ее бессильно лежала на его плече.

Захлебнуться так быстро она не могла — это он понимал. Он приподнял ее голову над водой, хотя сам от этого погрузился до самых глаз. Сильно потряс ее — Ника не шевельнулась.

— Ника… Ника!.. — прошептал он, отплевывая воду, подступавшую к его губам. Он повернулся в воде, отыскивая какой-либо плавающий обломок яхты, куда бы он мог положить Нику, но не увидел ничего, кроме взбаламученной воды возле самого лица и густой пелены тумана.

В это время что-то толкнуло его в спину.

Он обернулся резко… и увидел ящик. Деревянный ящик, из которого он какие-то полтора-два часа тому назад вытаскивал раненого дона Мигеля. Ящик покачивался рядом, крышка его была закрыта, и он на целых полметра возвышался над водой.

Клим уложил Нику на крышку, лицом вниз, чтобы голова ее повисла над краем ящика, сильно надавил ей на спину. Изо рта девушки потекла вода. Она дернулась под его руками, раскашлялась. Кашляла она трудно и мучительно, а он только обрадованно поглаживал ее по спине и говорил: «ничего, ничего… хорошо, сейчас все будет хорошо!»

Наконец Ника перестала кашлять, вздохнула. Сказала: «Ф-уу!» — и приподняла голову.

Клим радостно потрепал ее по щеке.

— Ох и напугала ты меня. Надо же!

Ника еще раз откашлялась, неуверенным движением вытерла ладонью лицо, повернулась на бок, тоже огляделась вокруг и тоже не увидела ничего, кроме близкой воды и тумана, да еще головы Клима: он держался за ящик и поглядывал на нее с радостным участием.

— Ты полежи еще, отдохни.

— Нет, уже не хочу.

Она села на крышке ящика, опустив ноги в воду. Чисто по-женски, машинально одернула на груди рубашку, откинула волосы с лица.

— Что это было, Клим?

— Похоже — эсминец.

— Американский?

— Вероятно. Я же тебе говорил, что у них здесь база.

— Капиталисты проклятые… Что же он так шел в тумане?

— На радар видимо, надеялся. Яхта маленькая, да еще туман, наверное, сигнал смазывал — вахтенный и проглядел.

— А яхта где?

— Где? Утонула, конечно. Он ее просто разрезал пополам.

— Подожди, а я на чем сижу?

— Ящик с креслом дона Мигеля. Выбросило ударом.

— Значит, тех…

— Видимо так. Ударил прямо по каюте.

— И трех человек нет… Бедный дон Мигель. Ты вовремя прыгнул, Клим. Почему же эсминец не остановился нас подобрать?

— А на нем могли и не услышать ничего. Ведь он как шел, наверное, под пятьдесят. Может, толкнуло чуть. Если вахтенный сигнал просмотрел, то и на толчок внимания не обратил. Много нужно, чтобы расколоть такую скорлупку? Да он разрезал яхту, как пирожное.

— Пирожное?.. Пирожное — это бы хорошо, а то я наглоталась морской воды. Фу! Противно слышать, как она там булькает. Когда же нас подберут?

— Днем, надеюсь. Мы не так далеко от берега.

— Клим, а тебе не холодно в воде? Садись рядом. Думаю, ящик выдержит двоих.

Но ящик сразу же угрожающе закачался, и Клим оставил свою попытку.

— Центр тяжести высоко, — сказал он. — Забраться бы внутрь.

— Крышка на замке.

— Попробуем открыть.

— У тебя есть ключ?

— Ну, ключ не ключ… — Клим сунул руку в воду, достал из кармана нож. Послушно выскочило лезвие, он потрогал его пальцем. — Отличный нож оказался у твоего парня.

— Вот я и говорила тебе, и сам парень не плох.

Клим нащупал место, где был врезан внутренний замок-защелка. Нож в притвор крышки не проходил. Клим вырезал полукругом кромку крышки возле замка, острием ножа поднял защелку — крышка открылась.

— Ура! — сказала Ника, спустившись в воду. — Кресло нельзя оттуда выкинуть.

— Пусть стоит, удобнее сидеть.

— Тогда забирайся, ты потяжелее — ящик будет устойчивее.

Клим осторожно перевалился через край ящика в кресло. Но как он там ни теснился, свободного места для Ники не оставалось.

— Вот что, — сказал он решительно. — Садись ко мне на колени.

Ника замешкалась.

— Ника…

— Да, да! Я уже лезу, Клим.

Девушка неловко пристроилась у него на коленях.

— Пятьдесят килограмм, — сказала она. — Полцентнера.

— Ладно, как-нибудь вытерплю.

Ящик осел в воду. Клим сунул руку через край, — до воды оставалось сантиметров двадцать пять — тридцать. «Если волны не будет, ничего, а то захлестнет… И крышку закрыть нельзя, голову некуда убрать».