Любовь Романова - Люди крыш. Пройти по краю Страница 30

— Мы далеко уехали?

— Далеко. Ты часа три в отключке была. Наверное, от болевого шока. До Абхазии километров пятьсот осталось.

— Тим, а ты не думал, как они нас нашли?

— А чего искать-то? Дорога к крыланам одна.

— Как тогда они узнали, что мы едем к людям ветра?

— Ну, как? — Тим задумался, уставившись на мелькавшие за окнами дома. Мини-вэн объезжал Ростов. — Это не может быть Марта, — наконец тихо произнес он.

— Кроме нее, никто не знал. Ты звонил только ей. Достаточно было передать твои слова СКК, и на дороге появилась засада.

— Нет! Зачем это Марте?

— Она ведь на самом деле может думать, что через несколько лет я захочу захватить власть. Шепот же говорил. Помнишь?

Тим потер серый от грязи подбородок, почесал пальцем бровь и сосредоточенно посмотрел на Женю.

— Кроме Марты, о том, где мы находимся, мог знать еще Шепот. Почти у всех наших в телефонах маячки. Чтобы на помощь прийти, если что. Он же целитель.

— Значит, Марта или Шепот…

Сложно сказать, чье предательство было обиднее.

— Нет! Родион Петрович этого не делал! — Женя почувствовала, как одновременно со словами Федора у нее внутри вспыхнула боль. На мгновение ей представилось, как несколько тупомордых бультерьеров вгрызаются в ее ногу. — Он не мог! Слышите, вы? Не мог! Он меня любит!

Боль стала невыносимой. Не в силах терпеть Женя упала на спинку кресла и закрыла глаза.

— Федь! Перестань! — испуганно завопил Тим. — Ей же плохо! Смотри! Никто твоего Шепота не обвиняет. Мы просто не знаем, на кого думать.

Постепенно рука маленького целителя заставила бультерьеров оставить Женьку в покое. Медленно приходя в себя, она видела, как Тим достал из телефона СИМ-карту и швырнул ее в окно. Потом, подумав немного, отправил следом мобильник.

Красный кружок на карте мигнул последний раз и исчез. Мужчина, наблюдавший за монитором компьютера, в задумчивости забарабанил пальцами по испещренной надписями столешнице. На темно-коричневом дереве были выцарапаны формулы химических реакций, наборы загадочных символов и носатые рожицы. Человек нажал кнопку вызова на серебристой панели, вмонтированной в поверхность стола.

— Какие новости?

— Сид умер. Только что, — ответил суховатый мужской голос. Помолчал немного, потом, прокашлявшись, продолжил: — Пятеро под капельницами. У них обезвоживание организма. Но врачи говорят, что через неделю вернут мужиков в строй. У Хвоста физиономия исцарапана, а так держится. Ему одним шрамом больше, одним меньше — всё по барабану…

— А ты?

— К бою готов. Когда?

— Они пропали. — Мужчина снова взглянул на монитор. Карта окрестностей Ростова оставалась пустой. — Думаю, уничтожили телефон.

— Какая разница, Кирилл? Мы же знаем, куда они направляются! Дай мне вертолет, и через три часа девчонка будет у тебя.

— Нет, Кудай. Не сейчас. Вся эта история смахивает на чью-то грязную интригу.

— Но они же уйдут!

Кирилл встал из-за стола, оттолкнув в сторону потертое кожаное кресло, и отошел к окну. Аппаратура позволяла говорить ему из любой точки кабинета. Погруженный в мрачную задумчивость, он взял с полки пыльного серванта короткий арбалет и прицелился в пенопластовую мишень, закрепленную на стене. Сухой щелчок спускового крючка, шипение стрелы, и оранжевое оперение задрожало в пяти миллиметрах от центра круга.

— Черт! Промазал! — выругался хозяин кабинета.

— Что? — встрепенулся невидимый собеседник.

— Ты сам сказал, мы знаем, куда они едут. Подождем пока.

Целители время от времени рождались в каждой из фратрий. Их способности давали о себе знать очень рано. Если в руках трехлетнего ребенка внезапно оживала мертвая птица или у покалеченной собаки чудесным образом исчезали все раны, близкие малыша понимали: появился новый целитель.

Их было мало. Ровно по количеству фратрий. Если в одной фратрии оглашали ревом свет сразу несколько будущих целителей, значит, в других кланах детей со способностями к врачеванию долгое время не рождалось вовсе. Едва каждый новый эскулап постигал тайны мастерства, как для него тут же освобождалось место — кто-то из прежних лекарей уходил в мир иной.

К счастью, обитатели Края вне зависимости от расы болели редко. Точнее, совсем не болели. Поэтому даже для одного врача порой не находилось работы целыми неделями. Если только не случалось стычки между фратриями или кто-нибудь из подопечных целителя не попадал в беду. У крысюков работу лекарям чаще всего подкидывали обвалы, у кошек — старые крыши, у крыланов с депферами — штормы и ураганы.

Целители края никогда не пользовались лекарствами и не признавали хирургического вмешательства. Их инструментами были руки и глаза. Ими они останавливали кровотечения, сращивали кости и вправляли суставы. Некоторые, самые опытные, могли дыханием снять головную боль или даже заставить кровь свернуться. Но существовала одна загвоздка — сила каждого целителя была не бесконечна. Рано или поздно наступал момент, когда он уже ничем не мог помочь больным. Приходилось ждать, чтобы способность врачевать вернулась. Иногда на это требовались сутки, иногда — несколько недель.

Во время войны между фратриями к месту сражения стягивались все целители расы. Когда уставал один — в дело вступал другой. И так, пока у одной из рас совсем не оставалось лекарей. Тогда битва прекращалась. Это был закон. Такой древний, что даже Шепот не помнил, как он появился.

— Родион Петрович учит меня, что, если начинаешь терять силу, а подменить тебя некому, нужно как можно больше разговаривать со своим пациентом. — Федор без умолку болтал уже почти два часа. Теперь Женя поняла почему.

— Ты устал? — с сочувствием спросила она. Под глазами мальчишки обозначились коричневые круги. На лбу блестели капельки пота.

— Нет! Я, знаешь, какой выносливый! У маленьких самый большой запас силы.

— А с возрастом его становится меньше?

— Ну да. Чем старше целитель, тем медленнее возвращаются силы после каждого опустошения.

— И что происходит, когда они совсем перестают восстанавливаться?

— Целитель уходит. Навсегда.

— Оставив вместо себя своего ученика! — добавил Тим. — В одной фратрии не может быть двух целителей. Как только ученик становится достаточно опытным, его учитель умирает.

— Какой кошмар! А если целитель не хочет никого учить? Тогда он будет жить вечно?

— Тогда ученик появится в другой фратрии и приедет, чтобы его заменить. Но ты не переживай, целители живут очень долго.

— Как Шепот?

— Даже дольше, — заверил Тим. — Шепот, кстати, нетипичный случай. У него способности к врачеванию проявились после четвертой ступени. Когда его Марта свергла и сама заняла место главы Большого Совета.

— Поэтому они так друг друга ненавидят?

— И поэтому тоже. А еще потому, что у них на все разные взгляды. Например, Марта считает, что кошки не должны иметь никаких дел с обычными людьми, а Шепот у себя целый руферский клуб организовал.

Тим еще что-то рассказывал, но Женя постепенно перестала его слышать. Злобные бультерьеры вновь взялись за дело. Наверное, все-таки запас Фединых сил подходил к концу. Порой ей мерещился запах горячей карамели, и она чувствовала, что вот-вот окажется на раскаленном лугу, возле круглого котлована с крысиными скелетами. Но стоило ученику Шепота поднести к ее рту бутылку с водой, как видение отступало и она погружалась в беспокойный, пропитанный болью сон.

Между двумя провалами в небытие Женя заметила, что за окнами мини-вэна стемнело. По салону автомобиля метались оранжевые всполохи — это ночные фонари пытались заглянуть в мчащуюся по трассе машину.

— Проехали Сочи, — услышала она далекий голос Тима. — Осталось совсем ничего.

В следующий раз Женя очнулась на границе с Абхазией. В ее сознание ревущим потоком тут же ворвалась нестерпимая боль. Федя дремал на соседнем сиденье — энергия маленького целителя иссякла.

— Женя! Женя! Ты слышишь меня? — Тим осторожно коснулся ее плеча. — Я все придумал. Ты лежи тут с Федькой, а я пешком через границу пойду. Так положено. Машину, скорее всего, не будут досматривать. Абхазы русских любят, поэтому особо не зверствуют. Ты главное тихо лежи. Ага?

— Ага, — выдавила Женя и не поняла, услышал ли ее Тим. Сама она себя не слышала — в ушах стоял пульсирующий гул.

Тим крепко сжал ее ладонь, наклонился и неловко поцеловал в щеку. Но может быть, Женьке это только померещилось. У нее начинался горячечный бред.

Она почувствовала, что ее с головой накрыл колючий плед. Дышать стало труднее, но это было ерундой по сравнению с невыносимой болью. Чтобы не закричать, она стала считать. Доходила до десяти и начинала снова. Ужаснее всего было то, что она не знала, когда кончится этот кошмар. Если болит голова, можно выпить таблетку и следить за стрелкой на циферблате часов. Через тридцать минут плюс-минус пять боль исчезнет — нужно только подождать. Сложнее всего терпеть, когда срок мучения не известен.