Дмитрий Емец - Книга Семи Дорог Страница 31

– Может, слезешь? Или хотя бы вытащи из-под меня флейту! Спину колет! – осторожно попросил Корнелий.

Варвара схватила с пола упавшие бумажные очки и торопливо поднесла их к глазам. На ее руке, у локтя, наливался кровью свежий порез, похожий на алую черту.

– Там стоял призрак! Только что! И смотрел на меня! – взвизгнула она.

– Ерунда! – недоверчиво отозвался Корнелий. – Зачем ты ему сдалась? Большинство призраков интересуется только тем, на чем их зациклило.

– Ты не понимаешь! Он смотрел на меня сквозь нож и… БРОСИЛ ЕГО! В меня!

– Да пусть хоть сто раз бросает! Если он призрак, то и нож у него призрачный!

Дочь Арея молча взяла его за плечи и развернула к столу. Там стояло блюдо с мятыми грушами, купленными сегодня на ступеньках перехода у дачного дедка. В одной из них торчал тупой десертный нож и, звякая от наслаждения, с усилием пилил ее. По лезвию, на котором сохранились еще следы крови, смывая ее, тек сладкий сок.

Корнелий схватился за флейту, собираясь расплавить нож атакующей маголодией, но обнаружил, что та погнулась. Лежать на флейтах малополезно для их звучания.

Обо всем позабыв, нож увлеченно кромсал грушу. Связной света, вымучивший некогда зачет по психологии артефактного мышления, прикинул, сколько у них в запасе времени. Груш в блюде не меньше десятка, на каждую уйдет не меньше минуты.

– Идем! Быстро! – схватив Варвару за рукав, он выволок ее из перехода. За ними, жалобно поскуливая, хромала на трех ногах огромная угольная собака.

Глава 12

Один вечер из жизни Пети-Чемодана

Не стара, не дурна, не глупа, жизнерадостна, не бедна, здорова. Откликнись, муж, друг, не богатый, не знатный, лишь молодой, статный, музыкальный!

На второй неделе сентября Евгеша Мошкин расстался со своей девушкой. Изменой тут и не пахло. Никого другого он себе не нашел, а просто ощутил, что с него хватит. Приехали. Конечная станция. Правда, Катя об этом пока не знала. Как все мягкие люди, боящиеся истерик и ненавидящие выяснять отношения, Евгеша ничего не стал говорить напрямую, надеясь, что она догадается сама. Он держал телефон выключенным, а при личных встречах либо бормотал что-то невнятное, либо хитроумно вилял, прилагая усилия, чтобы только не остаться с ней наедине. Катя, возможно, о чем-то догадывалась, но окончательных слов разрыва пока произнесено не было.

После четвертой пары Мошкин удрал из института через дверь физкультурного зала, подозревая, что покинутая любимая караулит его у центрального входа, и поехал в гипермаркет к Чимоданову.

По дороге он радостно ощущал, что идет один. Рядом нет никого, кто занимался бы воспитанием окружающих, объяснял солнцу, как ему светить, водителям, как им ехать, а женщинам – за какую руку вести балующихся детей. Да и в институте было не легче. Катя ссорилась со всеми преподавателями, ужасно злясь на Мошкина, который, помня об экзаменах, на всякий случай всем улыбался.

– Ты лживый, трусливый, приспосабливающийся гад! Как ты можешь общаться с человеком, который говорит «пицот»? И это, о небо, заслуженный пендальгог! Его пустили к самому святому – к детям и ко мне! – шипела она.

– Ты вообще ни с кем не можешь, – шепотом отвечал Евгеша.

– Нет! Только с ним. У него вся психика наружу! Он истерик! Он плюется в баночку, когда меня видит! – кипела Катя.

Евгеша вздыхал.

«Почему-то истерики выявляются только при встрече с другими истериками», – хотелось ответить ему, но он сдерживался и только тоскливо чесал нос, размышляя о своей несчастной мужской судьбе. За мягкими и умными девушками нужно долго и хлопотно ухаживать. Они обычно не влюбляются в первую же пару мужских ботинок, попавшуюся им на дороге. Если же кому-то ухаживать лень, всегда найдется такая, которая будет ухаживать за тобой сама, вот только последствия потом расхлебываются до лежачей поездки в кладбищенском автобусе.

Но вот Мошкин был один и подпрыгивал от счастья! Один! Один! Один! На нем никто не висит! На него никто не шипит! Его никто не опускает ниже плинтуса! Один! Один!

Петруччо он обнаружил не в тайной комнате имени Гриши Поцера с просроченными йогуртами и тапками на левую ногу, а в ресторанчике самообслуживания, где Чимоданов, пользуясь своим уникальным положением, пил бесплатный кофе и ел бесплатную картошку с бесплатной рыбой.

Не довольствуясь упомянутой едой, Петруччо созерцательно ковырял в ухе, изредка облизывая палец и проглатывая для обогащения организма витаминами немного ушной серы. В метре от него, перегораживая проход, валялись связанные за шнурки грязные кроссовки. Мошкин наклонился, чтобы их поднять.

– Не трогай! Удди! – зашипел Чимоданов, пытаясь пнуть его ногой.

Евгеша удивленно выпрямился.

– Что ты делаешь?

– Рыбу ловлю!.. Сядь тут и сиди! На вон кофю похлебай! – Петруччо толкнул его на стул.

Мошкин послушно уселся на стульчик.

– И что, клюет? – спросил он.

– Увидишь! Сиди и молчи!

Евгеша повиновался. Минуту спустя мимо стола прошла девушка в футболке гипермаркета.

– Лариса, погоди!.. Стой, тебе говорят! Я тапки уронил! Подними их и повесь на спинку стула! – крикнул ей Чимоданов.

Девушка даже не повернула коротко стриженной головы. Он придвинул буклет с фотографиями сотрудников гипермаркета и, пролистав, вычеркнул одну фамилию.

– Минус один, – удовлетворенно сказал он и тотчас окликнул брюнетку, толкавшую мимо столика тележку с подносами: – Надь, эй! Подними мои кроссовки!

– Бегу, тапки теряю! А самому влом?

– Свободна! – Петруччо махнул рукой и убрал из списка еще одну фамилию. – Кто у нас там из отдела сумок выглядывает? Лена? Нет, Лена – это которая на меня с утра орала… Вер, а Вер! Иди сюда!

Вера из отдела сумок после длительных препирательств и уговоров согласилась поднять кроссовки, но, подозревая, что они выпачканы в какой-то гадости, стала брезгливо подцеплять их за шнурки шваброй. Ее Петруччо тоже вычеркнул. В том, как ровно и быстро работал карандаш, безошибочно угадывалась его родительница – гроза чиновников и лучший друг светофоров.

– Вон еще кто-то идет, – сказал Мошкин. – Вроде ничего!

Чимоданов бросил косой взгляд.

– Эту – побоку!

– Почему?

– Бесполезняк, хоть бы она тапки и в зубах носила. Некоторые девушки продаются только вместе с мамами. Надо очень внимательно разобраться в комплектности бытового товара.

Следующей была блондинка Марина из отдела комнатных растений. Она, хоть и громко фыркнула, кроссовки подняла сразу и стала настойчиво совать их в руки Чимоданову. Ее вычеркнули за самодеятельность, потому что задание было не совать кроссовки в руки, а повесить их на спинку стула.

– Слишком шустрые тоже не нужны! Знаем мы таких! Будет обои четыре раза в год переклеивать, – объяснил он Мошкину.

Евгеша сидел как на иголках, вежливо улыбаясь во все стороны. Ему было неловко, что приятель такой бабуин.

– Леся! Эй, Леся!

Круглая, упругая, как мяч, девушка выпорхнула откуда-то сбоку, со стороны будочки со свежевыжатым соком. Она присела на корточки и, вертя головой как птица, долго переводила взгляд с кроссовок на их хозяина и обратно.

– Упали? – спросила она.

– Упали, – подтвердил Чимоданов.

– Лежат?

– А как же? Лежат, – согласился Петруччо, начиная подозрительно сопеть.

– А от меня чего хочешь?

– Поднять.

– О! Я всегда стараюсь помогать людям! Это мой принцип. Но почему ты сам этого не сделаешь? У тебя какие-то скрытые мотивы? – проникновенно спросила девушка, потянувшись за кроссовками.

Чимоданов поймал ее за руку.

– Уже не надо, – буркнул он.

– Чего?

– Ничего не надо! Вон, к тебе покупатели пришли! Иди, а то возбухать будут!

– Нет, я все-таки подниму! У меня принцип: не оставлять незаконченных дел! – заупрямилась девушка.

– А я говорю: не трогай! Чеши отсюда!

Круглая девушка укоризненно укатилась.

– Ее за что? – удивился Мошкин, следя за вычеркивающим движением карандашика.

– Все за то же! Психоаналитики в пролете! Не люблю, когда в душу лезут.

– А ты чего ждешь? – озадачился Мошкин.

– Я жду, что кто-нибудь поднимет кроссовки и повесит их на спинку стула. Подчеркиваю: МОЛЧА! НА СПИНКУ! Именно так, как сказано. Без зыркалок, шипения и всяких там вопросов!

– И что? Никак?

Петруччо потряс исчерканным буклетом.

– Сам посмотри! Во всем супермаркете нет ни одной нормальной девицы, которая смогла бы без отсебятины выполнить простое задание! А еще удивляются, что человечество куда-то катится! Я бы такой ящик золотых слитков подарил, если бы мне магию вернули, конечно…

Чимоданов, насупившись, открыл буклет на первой странице и стал угрюмо подрисовывать директору магазина острую бороду и рога.

– Петя! Зачем в хороший книга ручка рисуешь? Я пол мыл-мыл, а твой кроссовка на пол лежал! – укоризненно проговорил кто-то.