Дмитрий Емец - Танец меча Страница 32

Они замерзли и, увидев метров за триста автобус, помчались его догонять, надеясь, что его задержат светофоры. Дафна бежала с грациозной неуклюжестью девушки, которая и на бегу хочет нравиться. Меф намного ее опередил. Он несся как комета, полный рвения поймать автобус за выхлопную трубу.

Они вернулись в общежитие. Меф засадил Дафну переделывать скачанный из Интернета реферат по философии. В университете считали, что философствовать должны все, включая химиков и биологов.

— Ты, главное, упрощай его в глупую сторону, чтобы было похоже, что я сам писал… Можешь ошибок наляпать! И слова, слова меняй! Ну там «великий» на «знаменитый» или «талантливый» на «выдающийся». И из других докладов абзацев подергай. У нас доцент тоже умеет поисковиком пользоваться, — напутствовал он ее.

— У меня перья потемнеют! — сказала Дафна.

— Ну пожалуйста! Ты же меня любишь? — Когда было нужно, Меф умел быть убедительным.

Дафна, вздохнув, села за компьютер. Примерно полстраницы она терпеливо заменяла «родился» на «появился на свет» и «получил образование» на «учился», но потом ей все это наскучило, и она, увлекшись, написала свой собственный реферат по философским системам Платона и Аристотеля.

Пока она печатала, Меф смотрел в окно. Озеленители переговаривались гортанными голосами, слышными за квартал. Встречая знакомых, мужчины дружелюбно обнимались с ними, целовали и похлопывали по плечу. Если кого-то одного из своих кто-нибудь задевал, другие бросались кучей и буквально втирали обидчика в асфальт. Потом разбегались, и невозможно было отыскать крайнего. Как это непохоже на слабые рукопожатия и вялое «как ты?», которым обменивались его знакомые университетские «вьюноши», и на ту трусоватость во взаимопомощи, которую проявлял почти каждый.

«Я-то, конечно, интернационалист, но вот интернационалисты ли они?» — озабоченно подумал Меф.

Он вернулся на кухню и сделал двести отжиманий. Потом стал бродить по комнате и вставлять в каждый прибор его зарядник. Меф обожал заряжать телефоны, плееры и все прочее, что имеет батарею. Он смотрел, как пульсирует столбик заряда, и чувствовал, что вот — они наливаются силой, становятся лучше, совершеннее. Точно так и человек, когда следит за собой. Каждый день мы или заряжаемся, или разряжаемся. И он сделал еще пятьдесят отжиманий.

На реферат у Дафны ушло около часа. Правда, клавиатура почти дымилась. Когда принтер перестал выплевывать горячие страницы, Меф пролистал доклад. Дафна с беспокойством смотрела на него. В ее пальцах остывали муки творчества. Меф пролистал доклад наискось.

— Добро… вечные ценности… вечно ты в своем репертуаре… скажут еще, что я религиозный фанатик! — сказал Меф ворчливо. — Я же просил ошибок побольше ляпать!

— Прости, пожалуйста! — сказала Дафна и сама себе поставила мысленный плюсик. За терпение.

Она давно уже ничему не учила Мефа, раз и навсегда поняв, что никого и ничему научить нельзя. Максимум объяснить, что не стоит засовывать два пальца в розетку. Может, и поверят, но и то не раньше чем попробуют согнутой скрепкой. Да и вообще отвечать на вопрос, пока он не задан — полная бессмыслица.

Даф поймала на себе веселый взгляд Мефа. Буслаев стоял рядом и, как в подзорную трубу, разглядывал ее в свернутый трубкой доклад.

— Как ты ухитряешься на меня не сердиться? — спросил он.

Даф улыбнулась, пряча глаза.

— У меня есть секрет. Я проговариваю свой гнев полными предложениями. Например: «мне хочется разорвать Мефа в клочья, потому что мне кажется, что только я одна поступаю правильно».

Меф внимательно слушал. Дафна решила, что он принял ее совет к сведению, и восторжествовала. Наконец-то хоть одно ее увещание пробило шкуру этого толстокожего бизона!

— Ну что, понравилось? Хочешь сам попытаться? — жизнерадостно предложила она.

— Угу, — кивнул Меф.

— Ну так попробуй!

Меф шагнул к ней и, оказавшись рядом, уставился на потолок, нашаривая слова. Даф с волнением ждала, пока Меф разродится полным предложением. И Буслаев это сделал.

— Я злюсь на Дафну за то… что мне хочется ее поцеловать, а она все время болтает, и у меня не получается этого сделать, — сказал он.

Ночью Дафне позвонил Эссиорх. По обычному телефону.

— Ну как? Нашли ножны? — спросила Дафна.

— Нет пока.

— Хнык не говорит?

— Хнык говорит так много, что мы не можем его заткнуть. Мне приходится сдерживать Улиту: она едва не разорвала его в клочья, — больным голосом пожаловался Эссиорх.

На заднем плане Дафна услышала сюсюкающее бормотанье. Хнык вгонял в краску Корнелия, уточняя, какие девушки ему нравятся. Потом окончательно обнаглел и стал превращаться в Варвару. На него кричали, его трясли, но, кроме знаменитого «хюхюканья», никакой информации Хнык не выдавал.

— Нужен джинн, — сказал Эссиорх.

Глава 12. Меч для левой руки

Когда человек получает дар, он чаще всего получает и противовес. Физические недостатки, болезни, некрасивость, одиночество — много чего еще. Без этого противовеса человек мог бы не донести свой дар: бросить, разбить, перешагнуть через него, надругаться над ним.

Пару раз в неделю Меф бегал «психоделический галоп с элементами паркура» (с Даф). Точного расстояния он не знал, но подозревал, что километров пять-шесть. Бежал вдоль улиц, и плевать на смог — парки с ровными дорожками были ему скучны. Перемахивал заборы, заскакивал на строительные вагончики, забирался на пожарные лестницы, кувыркался между припаркованными машинами, запрыгивал в кузов притормозившего грузовика и покидал его на следующем перекрестке. Пару раз за ним гнались вопящие личности с монтировками и лопатами. Собаки раздирали штаны. Но это уже частности.

Если грузовиков и вагончиков не попадалось, Меф ставил эксперименты. Например, засовывал в почтовый ящик осенний лист с написанным на нем маркером адресом Дафны. Создавал загадку для почтальонов. Кстати, один раз его письмо дошло. Девушка на почте проявила участие, наклеила марку и поставила штамп.

В то утро он тоже побежал было кросс, но что-то заставило остановиться. Душу грызла неясная тревога, как бывало в минуты близкой опасности. Меф приготовил меч, но сражаться было не с кем, разве только с дворником, который гонялся за листьями с мудреным воздуходувом.

Меф вернулся, стал готовить завтрак. Тянуться за хлебом было лень, хотя булка находилась от него в полутора метрах. Он метнул нож, а потом за его ручку притянул к себе хлеб.

Дафна насмешливо наблюдала за ним.

— Знаешь, есть такой дурацкий тест у школьных психологов. Попросить ребенка нарисовать воображаемое животное, которого не существует в природе. Если ребенок зажат и агрессивен, у его животного будет много всяких клыков. Мошкин нарисовал лошадь с когтями, рогами и зубцами на спине, как у крокодила. Мелкую такую лошадку в нижнем левом углу.

— А я какую-то бронтозябру, — вспомнил Меф.

— Сильно рогатую?

— Неа. Но зубастую и с крыльями. И на весь лист. А что надо рисовать, чтобы от тебя отстали?

— Думаю, улыбающегося колобка в центре листа. И на все вопросы тупо отвечать: колобок готов к сотрудничеству и обучению, всех любит и больше не ест дурковатых психологов, — улыбаясь, ответила Даф.

Меф подошел к окну, за которым ему померещилось движение. Никого. Все, пора лечиться. Или рисовать бронтозябру с кучей глаз на спине и множеством ресничек. И желательно, чтобы плевалась отравленными иглами.

До самого университета Мефа преследовало ощущение, что за ним следят. Пытаясь от него избавиться, он дважды крутанулся на эскалаторе в метро, а после, уже наверху, запрыгнул в ненужную ему маршрутку. Маршрутка сразу отъехала, но ощущение слежки не исчезло. Меф посмеялся над собой. Он знал: если за ним следит мрак, то любая муха или сидящая у него на вороте пылинка может оказаться шпионом. Не отмахиваться же мечом от всякого комара.

Он попросил водителя остановиться, выпрыгнул из маршрутки и бегом понесся в университет. На семинарское занятие по английскому, неожиданно вклинившееся вместо общей лекции, все равно опоздал.

Преподавательница — простуженная и сама от себя уставшая — сказала, строго постукивая карандашиком по столу:

— Я, конечно, понимаю, Буслаев, что вы у нас биолог (тук!), самосчитаемое дарование, так сказать (тук!), но посещение занятий по английскому языку (тук!) является обязательным!

Карандашик был уже занесен для очередного «тука!», но он так и не состоялся, потому что там, где только что находилась голова Мефа, в двери торчало копье. Копье прилетело через окно: в стекле была круглая, размером с большое блюдо дыра.

Преподавательница оцепенела. Она сделала вдох, но не смогла сделать выдох. Лицо ее медленно меняло цвета.