Дмитрий Емец - Таня Гроттер и Локон Афродиты Страница 35

– Ты думаешь о ней? – спрашивала Бейбарсова девушка.

– Нет.

Девушка тихо засмеялась:

– Так я тебе и поверила. Ты забыл: мы можем легко обмануть <I>чужих<D>, но <I>своих <D>мы обмануть не можем. Я знаю тебя лучше, чем ты знаешь сам себя.

– Это нелогично. Лучше, чем я, меня никто не знает. Ты ошибаешься, – упрямо отвечал Бейбарсов.

– Я никогда не ошибаюсь. Даже не знай я формулы магического проникновения, мне было бы достаточно один раз заглянуть в твои глаза, – заспорила его собеседница.

– Ну знаешь и знаешь… Тебе-то что за дело? – сказал Бейбарсов.

Голос его звучал устало. Обычный человеческий голос, без стальных нот и вечной иронии, с которой он разговаривал с Таней. Она и узнавала, и не узнавала его одновременно. Это была та часть Бейбарсова, которую она пока не знала.

По какой-то интонации, по особому мягкому проглатыванию окончаний слов и закруглению предложений Таня внезапно поняла, кто собеседник Бейбарсова. Жанна Аббатикова, третья из некромагов, та самая Жанна, чей странный взгляд она порой ловила на себе.

– Ты все еще рисуешь то, что рисовал тогда? Не надоело? Одно и то же лицо… Была бы хоть красавица, а то… – не без зависти продолжала Аббатикова.

– Откуда ты знаешь, что именно я рисовал? Я никому не показывал.

– Не так уж сложно догадаться, когда один рисунок повторяют сотни раз, начиная с двенадцати лет. Даже если при этом вечно прижимают бумагу к груди, защищают папку сдвоенным проклятьем и накладывают на веревочки папки змеиные заклинания, – не без ехидства заявила Жанна.

– Но если это известно тебе, значит, знала и хозяйка? – задумчиво протянул Бейбарсов.

– Само собой. Неужели ты думаешь, на свете могло существовать что-то, чего бы она не знала? Однажды я видела, как она листает твою папку. Листает и ухмыляется как-то по-особенному, а твои веревки-змеи обвивают ей пальцы… Ты в этот момент был в лесу. Я ничего не рассказала тебе, потому что… сама не знаю почему.

– Но почему она мне не запретила? Мы же столько раз слышали, что нам нельзя любить. Того, кто полюбит, ждет смерть. Сколько раз она это повторяла! А тут ей все было известно и… молчание… Она не убила меня, – растерянно сказал Бейбарсов.

– Старуха была умна. Возможно, ей была не нужна твоя смерть, а может, существовали иные причины. Когда она листала твою папку, мне чудилось, старуха довольна.

– Довольна? Я никогда не видел ее довольной. Разве что умирал кто-то из старых ее врагов, и она вычеркивала его имя в толстой книге, – заметил Глеб.

– Да, я тоже это помню. Но ты увильнул от вопроса. Я спросила: рисуешь ли ты то же самое? Только скажи правду, ведь я когда-то была привязана к тебе и скрывала это от старухи. Я почувствую, если ты солжешь.

Бейбарсов помедлил.

– Да. Если это можно назвать рисованием. Рука перестает повиноваться мне. Она скользит по бумаге, как чужая. И опять у меня навязчиво получается одно и то же лицо.

– Ее? Тани Гроттер? – неприязненно спросила Аббатикова.

Снова длинная пауза. Таня испуганно ждала ответа, но, когда ответ прозвучал, он был совсем не таким, как тот, что сложился у нее в сознании.

– Да. Лицо ее. Но это не она, – сказал Бейбарсов.

Услышав за спиной какой-то звук, Таня оглянулась. К ней быстро, размахивая при ходьбе руками, шел Ванька и уже открывал рот, чтобы крикнуть что-то приветственное. Таня поспешно кинулась ему навстречу и быстро утянула его из коридора на лестницу. Она опасалась, что Ванька ее окликнет и некромаги догадаются, что она стала случайной свидетельницей их разговора.

– Что с тобой? Ты вся дрожишь! – удивленно сказал Ванька.

– Я простудилась, – соврала Таня на автомате.

Ванька с беспокойством коснулся ее лба широкой ладонью.

– С ума сошла? Вот-вот же матч! А лоб и правда горячий… А все эти тренировки под дождем, будь они неладны! – сказал он.

Таня терпеливо улыбнулась ему. Милый-милый, заботливый Ванька, какой же ты все-таки чайник! Мысли ее, оставив Ваньку, вернулись в недавнее прошлое.

«Аббатикова… Она сама признает, что была увлечена Глебом. Да и меня, похоже, она не слишком любит…» – вспомнила Таня с тревогой.

Язык у нее точно драконьим пламенем обожгло. Глаза заслезились. Она вспомнила раскаленную ложку Шурасика для снятия сглазов и роковых проклятий. А уж не она ли, Аббатикова, тогда постаралась? О, Древнир! Как же все это надоело! Она начинает вязнуть в этих мелких противных дрязгах, в быту и сплетнях! И это сейчас, хотя столько лет была инстинктивно выше этого.

– Слухам можно верить, можно не верить. Одного нельзя делать – опровергать, – услышала она голос Ваньки, пробившийся к ней словно сквозь туман.

К чему это он сказал?

Глава 12

ВЕЧНО ЖИТЬ НЕ ЗАПРЕТИШЬ

Сборная мира прилетела среди ночи, в четвертом часу. Незадолго перед тем пронесся слух, что она задержалась в дороге из-за бурана в Южной Америке и будет только завтра к вечеру. Десятитысячная толпа, давно зевающая, в считаные минуты разбрелась. На драконбольном поле осталось только человек восемьсот самых упорных, которые тоже постепенно улетучивались.

Таня с Ванькой сидели на сыроватой скамейке в одном из последних рядов. Сектор был почти пустым. Тане не спалось, хотя завтра должен был состояться матч. Она поняла, что будет бродить всю ночь по магфордскому парку, и обрадовалась, когда поняла, что верный Ванька согласен быть ее спутником.

Моросил противный дождь, такой мелкий, что казался просто брызгами из пульверизатора. Ванька давно снял с себя свитер и натянул его Тане на плечи. И хотя Таня была в непромокаемом драконбольном комбинезоне, она не протестовала. Она давно поняла, что в своем жертвенном стремлении подхватить насморк Валялкин ни перед чем не остановится и будет идти до конца. Не потому ли в него влюбилась нуждающаяся в гиперзаботе Зализина?

И опять Таня поймала себя на злой, какой-то слишком циничной и непривычной для нее мысли. Нет, с ней определенно что-то происходило. Давно она не ощущала себя такой несовершенной.

Внезапно один из припозднившихся фанов Пуппера громко закричал, показывая на что-то в небе. Таня вскинула голову. На горизонте появился огненный змей. Его длинное, казавшееся бесконечным туловище с земли было похоже на цепочку огней. В центре, где летел дракон, огненная цепочка прерывалась, а затем переходила в переливающийся огнями хвост, состоявший из многих сотен точек.

– Многовато для игроков. Орава какая! – озабоченно сказал Ванька.

– А тренер? А запасные? А ангарные джинны? А болельщики?.. Все-таки сборная мира – это не ноябрьский междусобойчик лысегорских ведьм, – сказала Таня. Ей-то как раз обилие факелов не показалось удивительным.

Змей скользнул к драконбольному полю и петлями стал снижаться. Вскоре первые двое магов, составлявшие голову змея, спрыгнули на песок и замерли, высоко подняв длинные факелы. За ними попарно, в том же образцовом порядке приземлялись остальные. Прошло несколько минут – и все поле дрожало факельными огнями.

В этой молчаливой, освещенной огнями толпе было что-то страшное, мрачное, инквизиторское. Тане пришло в голову, уж не для того ли сборная мира устроила это представление, чтобы оказать на игроков Магфорда и их болельщиков психологическое давление? Чтобы слабый дрогнул духом и усомнился в возможности победы. Команда Магфорда, как известно, тоже использовала этот прием, прибывая на Буян с помпой.

– Ну что ж, – сказала Таня. – Будем надеяться, они потратят всю ночь на этот цирк и завтра будут играть вяло. Хотя шансы, конечно, небольшие.

– С вами Баб-Ягун, неофициальный комментатор официального матча! Раньше я носил гордое имя «играющий комментатор», ныне же, увы, только «летающий». В матче я участия не принимаю, но на поле меня все равно выпустили, и даже, вообразите, на пылесосе. Хотя поначалу многие убедительно просили меня остаться на скамейке запасных и молчать в тряпочку. Тряпочку при этом обещали предоставить совершенно бесплатно. Большое спасибо Сарданапалу и Соловью О. Разбойнику, которые подобрали-таки если не ключик, то отмычку к сердцу тренера невидимок! Отмычка эта сидит в одном из двух ангаров, плюется огнем на восемьдесят метров и зовется Гоярын.

Учитывая зыбкость моего положения, прошу минуту внимания, стакан терпения и вагон понимания! Мое знание языка позволяет мне полноценно работать только на славянскую аудиторию. Но оно и к лучшему. Тонкие шутки юмора с приземлением торта в центр физиономии осмысливаются мной только после седьмого повторения, а зачем нужен закадровый смех, я не понимаю до сих пор. Так что пускай лучше языком поработает мой коллега! Вон он сидит в застекленной кабинке, ухоженный такой, с перламутровыми ноготками, и листики перекладывает. Оно и правильно! Чего на поле-то смотреть? Какой дурак драконбола не видел? Без бумажки ты букашка! Кстати, зовут английского комментатора Гымберт Тролль. Его улыбка способна в считаные минуты оживить мертвого и умертвить живого…