Владислав Крапивин - Рассекающий пенные гребни Страница 38

– Мама! Мама! Ма-а-ма-а!

VI. Время раздавать солдатиков

1

– Ма-а-ма-а! – Это за окном.

Было утро, было солнце, и пятилетний Оськин сосед Руслан вопил на дворе. Ст о ит матери выйти из дома, как он сразу начинает голосить с подоконника.

И не было катера, не было автомата, ребят, освобожденных пленниц. Лишь колени болели еще по-настоящему. Оська поглядел на них, откинув простыню. Никакой крови и свежих ссадин.

А ведь все было точно как по правде! Все запахи, все звуки! Холод стального автомата, страх в глазах подлого капитана! И бегущий вдоль прибоя Норик…

– Ма-а-ма-а!..

Не встретит нынче Норик маму. Одно остается: смотреть ночью в бинокль на огни теплохода “Согласие”, который пройдет в нескольких милях от берега…

Но и бинокля еще нет, нужно его раздобыть.

Хорошо, что уже каникулы. Не надо рваться между школой и по-настоящему важными делами.

Первое дело – к Ховрину. Он сегодня работает дома.

Мама с папой еще спят. Ночью не могут наговориться, а утром не добудишься. Пусть спят, пока отпуск.

– Оська! Ты куда? А завтрак? – Это бдительная Анаконда услыхала на кухне, как он в прихожей застегивает сандалии.

– Я у Ховрина поем! Мне надо к нему срочно!

Ховрин встретил его с намыленным лицом и бритвой в руке.

– Птичка ранняя не знает ни заботы, ни труда…

– Ага, “не знает”! Куча забот!

– Ну?

– Ты можешь дать до завтра твой бинокль?

– Если меня очень-очень попросят. И поклянутся больше не приставать сегодня и не мешать работать.

– Поклянутся! – Оська вскочил на стул, бинокль висел высоко на стойке стеллажа. Оська снял его, вынул его из чехла направил на распахнутое окно. Глянул со стула, как с капитанского мостика. Крутнулся. Юнмаринка разошлась на груди и животе.

– Ты где это пузо расцарапал? Будто тебя кошки драли!

– А! Это вчера, когда купались. Там один салажонок лет семи застрял между подводных плит. Нырнул балда под них, в проход… у них игра такая: проплывают там, как Ихтиандр… Нырнул и засел. Минута протянулась, его друзья видят: его нету – и в рёв. Пришлось нырять, а там края у плиты как акульи зубы… – Оська поведал это со скромной гордостью.

– Постой! Малыш застрял, а ты нырнул и вытащил?

– Ага! У меня такое свойство теперь обнаружилось: я могу через любую узкость проникнуть. Как бриг “Мальчик” между Караимскими скалами.

– Я тебе оч-чень не советую соваться в подводные узкости. И в любые…

– Оставлять, что ли, было там этого малька?

– Я не про данный случай, а вообще…

– А я про данный. Потом мы с Мамлючей и Нориком всю мелкоту оттуда прогнали. Мамлюча пообещала им ноги выдергать, если еще вздумают нырять под плиты…

– Хоть один умный человек есть а вашей компании, это Мамлюча.

– Там все умные! Вовчик и Бориска машину времени делают! Называется “хронокачалка”. Потому что я им про ось-качалку рассказал, и они хотят песочные часы установить на такой оси. Эти часы – главная часть машины. Будут колебания оси, значит, будут колебания временн о го потока… Так они говорят… И тогда может открыться щель в другое пространство.

Ховрин сказал, что ближайшее такое пространство в районе поселка Рыбачий Сад, там детская психиатрическая больница.

Оська надулся. Наполовину всерьез.

– Ладно, не разбухай… Как по-твоему, что такое “ИО”?

– Исполняющий обязанности?

– Сам ты… Я говорю про двухфлажный сигнал. Ты же просил узнать!

– Я просил про И Эн!

– Ах, ах, ах! Какое негодование… Не думай, что я глупее тебя. Смотри…

Ховрин выволок со стеллажа могучую книгу с кожаным корешком. На темном переплете были оттиснуты двуглавый орел, мачта с флажками, штурвал, якорь и рамка из каната. И слова: “Международный сводъ сигналовъ”. Ховрин плюхнул книгу на диван. Безошибочно открыл страницу с пестрыми флажками.

– Это что, по-твоему?

Рядом с бело-синим “шахматным” флагом, похожим на Оськину юнмаринку стояла буква “О”.

– Вот так-то, голубчик! Можешь радоваться соответствию флага своему почтенному имени. Причем, полному соответствию. Ведь флаг буквы “О” так и называется – “Оскар”. Правда, ударение на первом слоге, а последнюю букву обычно проглатывают, но не будем придираться к мелочам.

Это было здорово! Но… непонятно. Оська пробежал глазами таблицу. Многие флаги были не с теми буквами, что он знал. Хотя желтый с черным кругом – как и полагается, “И”.

Оська глянул на титульный лист.

– У-у! Да этому своду сто лет!

– Новый я не нашел, эти книги только на судах… Да зачем тебе новый? Я думал, для тебя важнее время, когда бегал по морям бриг “Даниэль”.

“А может, правда?”

– А что сигнал-то означает? Который ИО!

– Ты не поверишь! Смотри сам, найди двадцать первую страницу, раздел “Соединенно”…

Оська нашел. Прочитал: “ИО. Будем держаться соединенно для взаимной поддержки (или помощи)”.

– Ну что? Разве не для тебя с Нориком сигнал?

– Ховрин… Ты специально так подыскал?

– Что специально? Флаги выбирал для ваших юнмаринок? Или эту книгу печатал в давние времена?.. По-моему, это судьба.

“По-моему, тоже…”

Оське очень захотелось оказаться рядом с Нориком. Чтобы они, как флаги, соединились в один сигнал!.. Но вспомнил: сегодня Норика едва ли что-нибудь обрадует…

– Ладно, я пойду…

– Гуляй… Кстати, зачем тебе бинокль-то?

– Не мне, а Норику… – Оська погрустнел еще больше. – Он хочет ночью смотреть с балкона в море. Там около полуночи будет идти теплоход “Согласие”. А на нем – его мама…

– Что за чушь ты несешь!

– Никакая не чушь! Ее и других женщин, которых решили судить, переправляют в Цемесск. Это дядя Норика, Игорь Данилович, разузнал. Потому что в Среднекамске дело рассыпалось, а власти там хотят, чтобы этих женщин все равно засудили! Чтобы для других была наука: не протестуйте больше, не мешайте отправлять солдат, куда генералы приказали! Потому что в Саида-Харе стрельба вроде бы поутихла, а в Хатта-даге и на границах Йосской области новые заварухи. Им, генералам-то, как без того? Не воюешь – не живешь… – Это Оська повторил слова Норика. Но от души.

– Подожди ты с генералами… Почему именно Цемесск? Где он и где Среднекамск! Бред какой-то…

– Потому что тот спецназовец, которому покарябали рожу, оказывается, из Цемесска. Был в Среднекамске на какой-то… этой… стажировке. Учился, как лучше с тетеньками сражаться. И теперь какие-то прокурорские начальники потребовали: пусть дело передадут в цемесский военный суд. А он уж всем подсудимым выдаст на полную катушку, не то что присяжные заседатели в Среднекамске…

– Откуда это стало известно?

– Я же говорю, от дяди Игоря. Он сумел это разузнать. Говорит, по каким-то “каналам”.

– Ну, а почему их морем, а не сушей везут?

– Не хотят рисковать. Поезда у Хатта-дага все время атакуют террористы, а другой линии на Цемесск нет.

– А из какого порта пойдет “Согласие”?

– Их привезут в Карск. Там федеральная военная база, у нее своя ветка. А в Карске посадят на теплоход.

– Ловко… Это тоже дядя Игорь узнал?

– Да. Норик говорит, что у него какие-то связи… Он даже узнал, что “Согласие” выходит из Карска сегодня в шестнадцать часов. Значит, мимо нас пойдет ночью…

– Ну и что Норик увидит в бинокль? – горько сказал Ховрин.

– Не знаю. Может, хоть огоньки. И будет знать, что мама там где-то…

– До чего же сволочной мир, – сказал Ховрин. Сел к столу, положил на него сжатые кулаки.

Оська обошел его, заглянул в лицо. Оно было твердым и… таким, когда Ховрин обдумывал какую-нибудь жгучую газетную тему.

– Ховрин… что-то можно сделать?

Лицо обмякло.

– Что? Разве только вместе с Нориком поглядеть в бинокль. И помахать руками…

Обмяк и Оська. Оглянулся на морскую карту – она висела на стеллаже, закрывая книги.

– Ховрин, а за сколько миль от берега пойдет “Согласие”?

– Это нетрудно узнать. Вот он, рекомендованный курс… – Половинкой штурманской линейки Ховрин ткнул в карту. Там тянулся мимо Полуострова четкий прямой пунктир. – Его придерживаются все суда, идущие с запада на Цемесск. По крайней мере, иностранные.

– А это что за красная линия?

– Граница территориальных вод Южной республики. Точнее, граница двенадцатимильной зоны.

– Ховрин… Значит “Согласие” пойдет через наши воды?

– Ну… да… Ну и что? На это есть специальное соглашение.

– Ховрин… А разве гражданские суда имеют право возить заключенных через чужие воды? Папа рассказывал, что одного чилийского капитана за это упекли в тюрьму…