Нэнси Фармер - Дом Скорпиона Страница 39

Матт смотрел на прогуливающихся в саду гостей и вспоминал их имена, звания, деловые связи. Ему казалось, что он знает империю Алакранов чуть ли не лучше самого Стивена. В который раз Матт ощутил, какая пропасть отделяет его от остального человечества. Все эти люди собрались здесь, чтобы чествовать Стивена. Но никто никогда не станет чествовать его, Матта, да и жениться ему не суждено…

На лужайку приземлился гравилёт с американским гербом на фюзеляже. Сердце Матта екнуло и отчаянно заколотилось в груди. Все гости обернулись к посадочной площадке и, вытянув шеи, принялись разглядывать невесту. Эмилия их не разочаровала. На ней было переливчатое голубое платье, вокруг стайкой порхали нарядные маленькие девочки. Они держали корзинки с белоснежными лепестками роз и горстями бросали их в толпу. Поначалу Матт умилился этому зрелищу, но потом понял, что все девочки — идиойды.

Под всеобщие аплодисменты сенатор Мендоса повел дочь по лестнице в салон. Но Матт уже не смотрел на них. Единственный человек, который его интересовал, тихонечко выскользнул из гравилёта. Никто не заметил, как Мария юркнула в толпу, никто не обратил внимания, что она не идет за сестрой. Однако Матт всё понял и принялся украдкой пробираться к музыкальной комнате.

Обычно люди избегали заходить в музыкальную комнату. Слуги заглядывали сюда, только чтобы прибраться, а Фелисия давно перестала играть. Эта комната стала территорией Матта и, следовательно, считалась нечистой.

Он притворил за собой дверь и сразу же направился к чулану. Мария уже ждала его в потайном коридоре.

— Ну наконец-то! — воскликнула она, бросаясь ему на шею. — Ты по мне соскучился?

— Еще как! — он тоже обнял ее. — Я о тебе каждый день вспоминал. Хотел написать, но не знал куда.

— Ужасный у нас монастырь, — пожаловалась девочка, выпуская Матта и усаживаясь на пол. — В общем-то, там, конечно, ничего, просто мне ужасно не нравится. Я хочу заниматься благотворительной работой, а сестры меня не пускают. Ты представляешь?! Они считают, что следуют учению святого Франциска, а сами скорее умрут, чем омоют язвы хоть одного нищего.

— Мне бы тоже не хотелось омывать нищим язвы, — сказал Матт.

— Это потому, что ты волк. Ты бы его попросту сожрал.

— Только сперва нашел бы нищего без язв, — сказал Матт.

— Ты вообще никого не должен есть. Расскажи, как ты тут поживаешь. Боже мой, что за скучные там девчонки! Ничего не делают, только читают комиксы про любовь да трескают шоколадки. — Мария снова прильнула к Матту, и ему стало на удивление хорошо. Давно он не был так счастлив!

— Комиксы про любовь? — переспросил он.

— Волкам это неинтересно. Расскажи лучше, что ты видел по телевизору. Нам там не разрешают смотреть телевизор — только передачи, которые пойдут на пользу нашим душам.

— А у меня вот души нет, — вздохнул Матт.

— Я думаю, всё-таки есть, — возразила Мария. — Я читала современную церковную доктрину об экологии. Согласно недавним исследованиям, святого Франциска считают первым экологом. Считают, что он взывал к животным, потому что у них есть маленькая душа, которую можно вырастить в большую. Если потрудиться, даже воробей или цикада могут попасть на небеса.

— Или в ад…

— Не будь таким вредным. — И Мария принялась рассказывать о своих новых идеях и спорах с преподавательницей морали в монастыре. Потом перешла к тому, что ей нравится возделывать сад, но жалко собирать урожай с бедных маленьких растений, и сообщила, что была одной из лучших в классе по математике, но ей снизили отметки за то, что она загорала голышом на крыше.

Она спешила выложить Матту всё, что накопилось в душе за долгие месяцы. Матт не возражал. Ему нравилось сидеть рядом с ней в темноте и чувствовать ее голову у себя на плече.

— О боже! Я всё болтаю и болтаю, а тебе не даю ни слова сказать! — наконец воскликнула девочка. — Меня за это уже столько раз наказывали. Только никто в монастыре не слушает меня так, как ты.

— Мне нравится тебя слушать, — сказал Матт.

— Теперь я замолчу, а ты расскажи, что тут поделывал без меня. — Она обняла его, и Матт вдохнул аромат ее духов — теплое, волнующее благоухание гвоздики. Матт охотно просидел бы так всю жизнь.

Он рассказал ей о бараках для идиойдов, о встрече с Фермерским Патрулем, о походе в больницу. Когда он дошел до сердечного приступа Эль Патрона, Мария вздрогнула.

— Какой же он старый, — прошептала девочка. — В этом нет ничего плохого, — тут же торопливо добавила она, — просто слишком уж он стар.

— Вряд ли его вспомогательное сердце продержится долго, — сказал Матт.

— Он вообще не должен был его ставить, — сказала Мария.

— А ты знаешь, где он его взял?

— Я… я… — Мария смутилась. — Мне не положено говорить об этом, но… да, я знаю, где он его взял! И это очень плохо! — Она еще крепче обняла Матта. Он не знал, что сказать. Разом вернулись все страхи, с которыми он так упорно боролся. Он хотел спросить Марию, что именно она знает, но боялся услышать ответ.

— Я не такой, как другие клоны, — сказал он — больше для того, чтобы успокоить самого себя. — Эль Патрон дал мне самое лучшее образование. Купил музыкальные инструменты, компьютеры. Ни в чём мне не отказывает. И искренне радуется, когда я получаю отличные отметки или разучиваю на пианино новую пьесу. Он говорит, что я гений.

Мария ничего не ответила. Только спрятала лицо у него на груди, и он почувствовал, как по рубашке его расплывается влажное пятно. Матт знал, каково оно на вкус. Только этого еще не хватало! О чём она плачет?!

— Он не стал бы так обо мне заботиться, — осторожно затронул Матт самую больную тему, — если бы не готовил меня к долгой-предолгой жизни.

— Наверное, ты прав, — сквозь слезы пробормотала она.

— Конечно, прав! — твердо произнес Матт. — У меня образование лучше, чем у Стивена. Когда-нибудь я стану помогать ему управлять поместьем. Опиум — страна большая, здесь хлопот на всех хватит. Бенито слишком глуп, а Том… ну, с ним и так всё ясно. Эль Патрон его терпеть не может.

Мария напряглась.

— Он относится к нему гораздо лучше, чем ты думаешь.

— Том даже не из этой семьи. Он находится здесь лишь потому, что Эль Патрон не любит выпускать из рук то, что ему принадлежит.

— Это ложь! — с жаром возразила Мария. — Том один из его наследников, и он совсем не глуп!

— Я и не говорил, что он глуп. Он всего лишь подлец.

— Однако его считают достойным жениться на мне!

— Что?! — Матт не поверил своим ушам. Мария еще маленькая. До замужества ей ждать еще долгие годы.

— Давай не будем ссориться, — горестно вздохнула Мария. — В этих вопросах ни у кого из нас нет выбора. Посмотри на Бенито и Фани. Она сказала, что скорее выпьет цианистый калий, чем выйдет за Бенито. Ну и что? Эль Патрон отдал приказ, и ее отец так накачал дочку наркотиками, что она вообще перестала понимать, где право, где лево…

Матт потерял дар речи. Неужели кто-то хочет, чтобы Мария вышла замуж за Тома?! Он же просто… гнойный прыщ! Немыслимо! Он включил фонарик, который всегда хранил в коридоре, прислонил его к стене, всмотрелся в ее бледное лицо.

— Стивен и Эмилия нравятся друг другу, и я ничего не имею против Тома… — продолжала Мария, — почти ничего. Он, правда, становится всё больше похож на мистера Мак-Грегора, но я сумею изменить его.

— Тома не изменишь, — возразил Матт.

— Терпением и любовью можно добиться многого, — сказала Мария. — Так или иначе, свадьба будет еще через много-много лет. Может быть, до тех пор Эль Патрон передумает. — Однако в голосе ее не слышалось надежды.

Матт оцепенел от отчаяния. О будущем не хотелось и думать. В глубине души он знал, что когда-нибудь Марии предстоит выйти замуж. И тогда он ее больше не увидит. Но даже в самом страшном сне ему не могло привидеться, что ее отдадут в лапы этому маленькому чудовищу.

— Погоди. — В голову ему пришла неожиданная мысль. — У меня для тебя кое-что есть.

— Подарок? — Мария оживилась.

Матт достал припрятанную «Историю Опиума», раскрыл ее на странице 247 и посветил фонариком на портрет Эсперансы Мендоса.

— М-мама? — выдохнула Мария.

— Ты помнишь, как она выглядела? — Матт удивился.

— У папы есть фотографии. — Она взяла книгу, всмотрелась в портрет, прочитала биографические сведения и словно окаменела. — Мама получила Нобелевскую премию мира, — наконец прошептала она.

— И еще много чего, — добавил Матт.

— Но так и н-не вернулась. — Лицо Марии стало таким печальным, что у Матта заныло сердце.

— Она не могла вернуться, ми вида. — Матт бессознательно назвал ее одним из самых ласковых слов Селии. — Она ярая противница Опиума и всего, за что выступает твой отец. Как ты думаешь, пустил бы он ее домой? Эль Патрон пустил бы? — На самом деле, подумал Матт, Эль Патрон легко мог бы отдать приказ ее убить. Ему не впервой избавляться от врагов.