Джон Стивенс - Изумрудный атлас Страница 41

Она невольно натянула одеяло, когда женщина подошла к ней.

— Вы кто такая? А? Где Габриэль?! Не подходите ко мне!

— Ишь, бойкая какая, а?

— Лучше убирайтесь, а то Габриэль сейчас вернется и вас убьет!

— Габриэль, Габриэль. Он меня предупредил, что ты боевая, да-да, так и сказал, — неразборчиво, нараспев, бормотала старуха.

— Это Габриэль принес меня сюда? — спросила Эмма, слегка расслабляясь.

— А коли бы он этого не сделал, думаешь, была бы ты жива и разговаривала бы со мной? Нет — вот ответ. Ах да, ты, верно, не помнишь? Тогда подумай.

И тогда все вдруг замелькало в памяти Эммы… Вот она стоит на краю провала, чувствует внезапный раскаленный толчок… опускает глаза и видит оперенный конец стрелы, торчащий у нее из бока… жар, Габриэль несет ее по лабиринту. Она инстинктивно дотронулась рукой до своего живота.

— Ну-ну, — пропела старуха. — Дай-ка бабушка поглядит.

Она закатала рубаху Эммы (та только теперь заметила, что ее переодели в чистые, незнакомые одежды). В нескольких дюймах от ее пупка красовалась лепешка из подсохшей грязи. Старуха поддела ее желтым ногтем, и грязь стала отслаиваться. Эмма с ужасом и любопытством уставилась туда, ожидая увидеть огромную дыру, зияющую у нее в животе. Но когда отошел последний кусок присохшей корки, под ним оказался лишь небольшой розовый шрам.

— Гм, — пробормотала старуха, — что ж, неплохая работа.

Эмма была совершенно ошарашена.

— Но как же?..

— Я знаю парочку средств, да-да, старая бабка Пит знает парочку средств… — И старуха зашаркала прочь, негромко посмеиваясь себе под нос.

— Я хочу… ой! — Головокружение волной накатило на Эмму, отбросив ее обратно на постель.

— Еда — вот что тебе теперь надо. Бабушкиной похлебки. Она даст тебе силы.

— Мне нужно поговорить с Габриэлем! Мои брат и сестра потерялись!

— Не потерялись, нет-нет, совсем не потерялись. — Старуха принялась смешивать и толочь что-то в небольшой плошке, с заученной точностью добавляя туда щепотку того, толику этого, открывая разные бутылочки и кувшинчики, привязанные к ее бусам, чтобы всыпать в смесь немного серебристого порошка или капнуть несколько капель зеленоватой жидкости, а затем размешать и растереть все вместе. — Нашлись они.

— Что вы хотите сказать? Они здесь? Где они?

— Не здесь, нет. Все еще под горами. Нашли друга. Как всегда, именно там, где его меньше всего ждешь. — Она посмотрела на мальчишку, возившегося у огня. — Поторапливайся с похлебкой.

— О чем вы говорите? Какого друга? Где?

Старуха поскребла смесь, которую растирала в деревянной плошке, слегка разбавила ее водой, взболтала и отнесла Эмме.

— Пей.

На вкус питье было все равно что жидкая земля, но, распробовав, Эмма почувствовала в нем мяту, розмарин, мед и нечто такое, что можно было описать только как солнечный свет или даже птичье пение. Эмма выпила все до капли. Мягкая золотая волна растеклась в ее крови, добежала до корней волос и кончиков пальцев на руках и ногах, согрев ее изнутри.

— Вот это да!

Старуха улыбнулась, от чего морщин на ее лице стало еще больше.

— Стало быть, бабушка кое-что знает, ась?

— Кого они нашли, Кейт и Майкл?

— Волшебника.

— Постойте… доктора Пима, да? Они нашли доктора Пима? Откуда вы знаете?

— Видела, откуда ж еще? Глупый вопрос.

— Но мы должны идти и разыскать их! Доктору Пиму нужно срочно убить эту паршивую ведьму! Она ужасная. Где они? Нужно скорее идти!

Старуха покачала головой и взяла с пола корзинку. Эмма услышала, как в ней звякнули склянки.

— У тебя другой путь. — Бабушка отодвинула кожаный полог, висевший на двери, ненадолго впустив внутрь яркий утренний свет. Потом повернулась к мальчику, возившемуся возле очага: — Заставь ее поесть. Я пошла к Габриэлю.

— Стойте! — крикнула Эмма. — Я хочу… — Но едва она спустила ноги с кровати, как силы оставили ее, и она беспомощно осела на пол.

Мальчик отошел от очага, чтобы помочь ей снова лечь в постель. Только тут Эмма увидела, что это никакой не мальчик, а девочка, возможно, на год младше Кейт, только очень худая и жилистая, с коротко остриженными волосами.

Довольно грубо затолкав Эмму обратно в постель, девочка вернулась к очагу, перелила похлебку в деревянную миску и поднесла ее к кровати, на ходу вытирая ложку о свою рубаху.

— Сама поесть сможешь, я надеюсь? Ты не маленькая детка?

— Конечно смогу! — с вызовом ответила Эмма, хотя, по правде говоря, даже после старухиного питья она была слаба, как никогда в жизни. Но она взяла у девочки миску и ложку. В миске оказалась желтоватая похлебка с кусочками мяса, овощей и картофеля. Запах был восхитительный.

Девочка села на табурет, скрестила руки и уставилась на Эмму, словно хотела удостовериться, что та съест все до последней ложки.

Эмма хотела выразительно посмотреть на нее, чтобы заставить отвернуться, но так зверски проголодалась, что ей пришлось разрываться между метанием испепеляющих взглядов на дерзкую девчонку и жадным поглощением полных ложек божественной похлебки.

— Я думала, ты умерла. Габриэль принес тебя прошлой ночью. Бабушка сказала, что еще пять минут — и было бы уже поздно.

— Она твоя бабушка?

— Нет. Все зовут ее просто бабушка. Бабушка Пит. Она ведунья. Колдует. Ведовством тебя и вылечила. А взамен забрала твою душу.

Эмма перестала есть.

Девочка криво усмехнулась.

— Шучу. Она не такая. Хотя ты поверила.

— Ничего я не поверила.

— Поверила-поверила! Подумала, что бабушка Пит спрятала твою душу в кувшин или еще куда-нибудь.

Эмма решила, что эта девчонка ей совершенно не нравится и отныне она будет ее игнорировать.

— Габриэль сказал, что ведьма вас поймала, но вы сбежали. Правда, что ли?

Эмма небрежно повела плечом, словно речь шла о каких-то пустяках.

— Она заставила мужчин копать в Мертвом городе, под горой. Я туда пробиралась. Видела их.

Эмма перестала есть, ее любопытство было уязвлено:

— Что еще за Мертвый город?

— Место, где раньше жили гномы. Давным-давно они построили себе город под этой горой. А однажды там случилось страшное землетрясение, представляешь? — Девочка заметно оживилась, рассказывая об этом. — Половина города провалилась под землю. Куча гномов погибла. Поэтому они бросили этот город и построили себе новый. Сейчас люди думают, будто там призраки живут. Туда даже ходить боятся. Но я-то не боюсь! — Она посмотрела на Эмму. — Ты знаешь, что ведьма там ищет?

Эмма опустила глаза в миску.

— Нет.

— Я никому не скажу.

— Я сказала, что не знаю. А как же Графиня тебя не сцапала?

Девочка засмеялась.

— Она с нами не связывается. Она только с городскими так обходится. По мне, то так им и надо. Сами виноваты. Позволили себя покорить! Я бы на их месте сражалась. И мне плевать, если она убьет! А городские — они просто трусы, значит, туда им и дорога.

Эмма подцепила ложкой последний кусочек морковки, потом поднесла миску ко рту и выпила остатки бульона. Она вспомнила о детях, которые были заперты в особняке и не могли убежать, потому что знали: если они сделают это, Графиня жестоко расправится с их отцами и матерями.

— Тебя как зовут?

— Дена.

— Так вот, Дена, ты и понятия не имеешь о том, о чем болтаешь. Так что просто закрой свой глупый рот, ясно?

Девочка вскочила и сжала кулаки.

— Скажи спасибо, что ты больная и младше меня, а то я бы заставила тебя взять эти слова обратно!

Эмма отшвырнула миску и спрыгнула с кровати. Судя по всему, в старухиной похлебке было что-то еще, кроме мяса и овощей, поскольку к Эмме полностью вернулись силы.

— Давай попробуй!

Еще секунда, и они обе покатились бы по полу, молотя и колотя друг друга как бешеные, но тут полог на двери отлетел в сторону, и в дом вошел мужчина. Как и у Габриэля, у него были длинные черные волосы, но на этом сходство заканчивалось, ибо вошедший был гораздо ниже ростом и заметно уже в плечах, с лицом совсем юным и не обезображенным шрамами. Невозможно было понять, догадался он о том, что здесь едва не произошло, и было ли ему хоть какое-то до этого дело, ибо лицо его осталось совершенно непроницаемым. Бросив быстрый взгляд на Эмму, он сказал девочке:

— Ей нужна обувь.

Дена немного помедлила, но потом с раздраженным сопением наклонилась, вытащила из-под кровати пару разношенных мокасин и швырнула их Эмме.

— Идем со мной, — велел мужчина, поворачиваясь к выходу и приподнимая полог.

— Я хочу видеть Габриэля!

Мужчина обернулся через плечо:

— Габриэль прислал меня.

С этими словами он вышел из хижины. Эмма сунула ноги в мокасины и выбежала за ним, бросив последний угрожающий взгляд на Дену.

Деревня приютилась на склоне горы между двумя поросшими соснами хребтами. Выйдя из жаркой душной хижины, Эмма остановилась, чтобы вздохнуть полной грудью. Воздух был прохладен, свеж и напоен ароматами летнего утра. Вся деревня состояла примерно из двадцати хижин, одни из которых прятались среди больших кряжистых деревьев, а другие выстроились вдоль центральной улицы, круто поднимавшейся вверх по склону (если, конечно, можно назвать «улицей» полоску утоптанной земли шириной в двадцать футов). Эмма пошла за молодым мужчиной, на ходу размышляя, куда могли подеваться все люди; потом дорога сделала поворот, и она увидела. Вся деревня — по крайней мере, Эмме показалось, что здесь была вся деревня, — собралась перед одной из хижин. Люди плотно обступили группку из шести или семи стариков и внимательно ловили каждое их слово. Эмма была слишком далеко, чтобы разобрать, о чем шла речь, но ей показалось, будто там проходило какое-то совещание. Когда они с молодым человеком подошли ближе, старики замолчали, уставившись на девочку. Провожатый Эммы почтительно поклонился и приподнял полог на двери хижины, чтобы она могла войти внутрь.